Golden Age
Шрифт:
– И далеко простираются эти ходы? Куда можно по ним добраться? – спросил Питер. Эхо разнесло его голос далеко по тоннелям. Эдмунд оглянулся. В темноте почти не было видно его лица, но государь был готов поспорить, что мальчик ухмыляется.
– На крышу. В подвалы. Всюду. Нужно только знать, как войти… И как выйти.
– Жуть. Ты кому-нибудь рассказывал? – по коже государя пробежали мурашки. Спустившись в одном конце дворца, можно попасть в противоположный, и никто об этом не узнает. Вполне естественно, что ему стало не по себе.
– Лишь одному известно об этих лазах. Бойся его, Питер Великолепный, помни о нем, засыпая по ночам… – замогильным тоном принялся вещать Эдмунд. Эхо растягивало слова, придавая им еще больше заунывности. – Не забывай о нем, ибо приближается он неотвратимо, пробирается в стенах дворца. И имя этому ночному кошмару… Люси. Его зовут Люси…
– Эд, черт бы тебя побрал! – Верховный король в сердцах хотел было толкнуть брата, но в темноте промахнулся. Ответом послужил звонкий смех.
– Что, испугался, да?
– Это не смешно! Это действительно большая угроза…
– Слушай, ты можешь относиться хоть к чему-нибудь несерьезно, а? – видимо, Эдмунд остановился, чтобы возмутиться, но Питер в темноте этого не заметил, налетел на него и сшиб с ног. Оба мальчика рухнули на пол, сплетясь в единый клубок. Падение вышло скорее нелепым, чем болезненным. Особенно когда Верховный король понял, что золотой венец укатился куда-то в полумрак. Когда младшему брату было с прискорбием сообщено об этом, тот тяжко вздохнул.
– Как же тебя угораздило-то, а…
– Надо искать.
– А может, ну ее? Новую сделаем!
– Нет, надо найти, - стоял на своем Питер. Эдмунд снова вздохнул.
– Ладно, ладно… Но сперва нам нужно распутаться! Убери свою ногу от моего лица.
– Сейчас, подожди… – в узком проходе было негде развернуться. Мантия давно смялась. Питер боялся даже подумать, в каком она состоянии. Следующие несколько минут были полны возни и недовольных восклицаний. Эд возмущался, зачем Питер отрастил такие длинные конечности, а Верховный король не тратил времени на пустую болтовню и старался встать. При этом он несколько раз терял равновесие, наступая на что угодно, но не на пол, и падал на брата, не отличающегося чистотой. Возникали невольные подозрения, что теперь он обрел большее сходство с Эдмундом в плане опрятности.
Распутавшись и став наконец двумя раздельными людьми, мальчики принялись за поиски короны. Вслепую они обшаривали пол, елозя руками в пыли и коротко переругиваясь, когда кто-то натыкался в темноте на второго.
– Что сегодня за день такой… – прошипел Эдмунд в процессе поисков. – Какой-то неудачный. Все из рук валится.
– Из твоих?
– Из твоих тоже! Мы оба хороши. Ищи давай…
– Да нет пока, не попадается.
– На голове проверь. Вдруг настолько привык, что и не чувствуешь?
– Эд, хватит издеваться.
– Молчу-молчу. Просто день настолько не удался, что уже смешно становится, - буркнул мальчик. Питер на миг замер. Наверное, сейчас самое время завести разговор о фехтовании. Место самое удачное, где никто не подслушает.
– Уж не с урока с Ореиусом он не задался? – спросил между делом Верховный король. В ответ прозвучало резкое:
– Нет.
– Врать нехорошо, Эд.
– А лезть в мои дела – тем более!
– Мне кажется, что тебе лучше некоторое время не брать в руки меч.
– Не много ли ты на себя берешь? – взвился Эдмунд. Питер незаметно вздохнул. Примерно такой реакции он и ожидал. – Я сам решу, что мне делать, а что нет, и ты мне не указ! Не смей вмешиваться, ясно?
– Если понадобится, вмешаюсь! И этот момент уже наступил, - резко произнес Верховный король. В голосе его зазвенела сталь. – Своим упрямством ты только хуже себе делаешь. Доведешь себя до того, что вообще оружие в руки не сможешь взять. Этого ты добиваешься?
– Тебе-то что с того?! Занимайся своими делами, а меня не трогай! – выкрикнул Эдмунд заносчиво. Его голос, в отличие от брата, дрожал от злости и отчаяния. – У тебя их ведь так много, что на нас и времени-то нет!
Воцарилась гнетущая тишина. Питер не знал, что сказать. Ему было одновременно и больно, и обидно. Первое – от правоты брата. С головой погрузившись в государственные заботы, он отдалился от родных. Стремясь исполнить долг перед страной, поскорее встать на ноги как лидер, король и не знал, чем занимается брат, как прижились во дворце сестры. Впервые за всю свою жизнь он понятия не имел, чем они живут, что им нравится, а что нет. Эдмунд был прав, но как же обидно становилось оттого, что это вменяется ему в вину. Ведь Питер старается всем на благо! Это не его прихоть или каприз. Он не просил делать его Верховным королем, не стремился взять на себя всю ответственность за Нарнию, но таковым его назначил Аслан. А значит, Питер понесет возложенный на него груз с честью. По крайней мере, постарается.
Эдмунд и сам сообразил, что сморозил лишнего, по напряженному молчанию. На душе заскреблись кошки. Зря он это ляпнул, ой как зря… Питер ведь не виноват, что младшего короля преследуют одни неудачи, что настроение у него хуже некуда, а просвета не видать. Не его вина, что меч валится из рук. И недостатком времени государь терзается отнюдь не меньше. Обвинять его в этом было подло.
– Я не хотел этого говорить, - тихо произнес мальчик. Питер чуть хрипло ответил:
– Да нет, ты как раз прав. И вряд ли это в ближайшее время изменится, о чем я невероятно жалею… Давай вернемся к поискам короны.
Эдмунд кивнул, хотя в темноте этого разглядеть было невозможно. Ощущение того, что он страшно ранил брата неосторожными словами, не желало пропадать. Наверное, мальчик невольно ткнул в самое больное место, причем с силой и напором. Будет проклята его заносчивость и острый язык! Теперь вдобавок ко всему король ощущал себя и виноватым. Превосходное завершение замечательного дня…
Он прополз немного вперед, и в ногу вдруг впилось что-то острое. С губ вырвалось тихое шипение. Питер с недоумением остановился, не понимая происхождения этого звука. Из полумрака донесся негромкий голос Эдмунда: