Голем и джинн
Шрифт:
Выяснилось, что его зовут Мэтью Мунсеф и он живет в этом же доме на четвертом этаже. Его мать, усталая, бледная женщина с запавшими глазами, видимо чем-то больная, сообщила, что сейчас Мэтью в школе, но к трем часам должен прийти. Арбели вернулся в мастерскую и стал ждать, вне себя от тревоги. Теперь, когда он знал, что именно изображено на металлическом потолке, его то и дело тянуло взглянуть на него. Освещение за окном постепенно менялось, и вместе с ним менялась картина, то тонущая в тени, то освещенная яркими вспышками горных пиков, если на них падал луч
К трем часам он снова пришел в дом Малуфа. Ему открыл дверь мальчик лет восьми. Чертами лица он напоминал мать, но мордашка под копной черных курчавых волос была здоровой и румяной. Мальчик терпеливо смотрел на Арбели, крутя туда-сюда ручку двери.
— Здравствуй, — неуверенно произнес жестянщик. — Меня зовут Бутрос. Твоя мама сказала, что иногда ты выполняешь поручения Томаса Малуфа?
В ответ мальчик молча кивнул.
— Ты знаешь, где он живет?
Еще один кивок.
— Отведешь меня туда? — На раскрытой ладони Арбели протянул монету в десять центов.
С поразительной скоростью ребенок схватил монету и скрылся в глубине дома. Оттуда до Арбели донесся короткий тихий разговор и звук поцелуя, а через мгновение мальчик в непомерно широкой серой куртке и натянутой на кудряшки шапочке проскользнул мимо Арбели и направился вниз по лестнице.
Арбели шел следом за мальчиком, который уверенно шагал в сторону ирландского квартала. Он чувствовал себя довольно глупо, спеша по пятам этого маленького шерстяного чучела, но, стоило ему догнать мальчика, тот прибавлял шаг. Они прошли мимо группы подростков, рассевшихся на крыльце с сигаретами в зубах. Один из них насмешливо произнес что-то по-английски. Мэтью ничего не ответил, и остальные подростки заржали ему вслед.
— Что он сказал? — спросил Арбели, но мальчик промолчал.
В итоге Мэтью привел его к дому, который выглядел заметно чище и ярче своих соседей. За дверью обнаружился хорошо обставленный холл, а за ним — гостиная. Круглая женщина с мягким лицом вопросительно глядела на них. Мальчик чуть слышно спросил у нее что-то по-английски, женщина в ответ кивнула, недоверчиво посмотрела на Арбели и закрыла дверь. Они остались стоять на крыльце, стараясь не встречаться взглядами.
Через несколько минут дверь снова открылась и из нее вышел Малуф.
— А, жестянщик! — воскликнул он. — И малыш Мэтью! Что-то случилось?
— Нет-нет, — поспешил заверить его Арбели. — Все в порядке. Просто мне надо кое-что показать вам в мастерской. — Малуф нахмурился, и Арбели быстро добавил: — Я не стал бы вас беспокоить, если бы это не было важно. Мой помощник увлекся идеей переделать ваш потолок, и, честно говоря, у него получилось что-то удивительное. Но чтобы понять, надо увидеть это своими глазами.
Возбуждение Арбели, видимо, передалось и Малуфу, потому что, вернувшись в дом за пальто, он тотчас же проследовал с жестянщиком в мастерскую. Мэтью терпеливо ждал, пока Арбели не откроет дверь, и просочился в нее вслед за взрослыми, будто и он был приглашен.
Дневной свет уже потускнел, но Арбели надеялся, что света будет достаточно. Он
— М-да, большая вещь, — сказал он наконец. — Но я не совсем понимаю, что это.
В следующее мгновение он остановился, моргнул и заметно качнулся на каблуках. Арбели улыбнулся — он почувствовал то же самое, когда сменил угол зрения и пол, казалось, куда-то исчез. Малуф засмеялся:
— Поразительно!
Он опустился на корточки, вгляделся в изображение поближе, потом выпрямился и снова засмеялся.
Он еще раз обошел жестяное полотно, рассматривая его под новыми углами. Мальчик сидел на корточках, обхватив колени руками, и широко раскрытыми глазами глядел на картину.
Малуф еще раз хохотнул и заметил, что Арбели не сводит с него глаз. Лицо его тут же стало деловым и непроницаемым.
— Но должен сказать, — заметил он, — что это совсем не то, чего я хотел. Я заказывал много одинаковых плиток, а получил одну огромную и совсем не в классическом стиле, как я рассчитывал. Честно говоря, я удивлен и, надо сказать, недоволен тем, что вы зашли так далеко, даже не посоветовавшись со мною.
— За это я, несомненно, должен извиниться. Это делал не я, а мой помощник. И я был удивлен не меньше, чем вы. Несколько часов назад я еще ничего не знал об этом.
— Тот высокий парень? И он сделал все это один? Но ведь прошел всего день!
— Он сказал мне, что… почувствовал вдохновение.
— Невероятно, — пробормотал Малуф. — Но почему не он сам показывает свою работу?
— Боюсь, это моя вина. Я очень рассердился, когда увидел, что он сделал. Как вы и сказали, вам ведь требовалось совсем другое. А он зашел чересчур далеко, не спросив ни вашего, ни моего согласия. Так дела не делаются. Но он — художник, и вопросы бизнеса его мало заботят. К сожалению, мы поругались, и он ушел.
— Совсем? — встревоженно спросил Малуф.
— Нет-нет, — поспешил успокоить его Арбели. — Думаю, его раненая гордость скоро заживет и он вернется, когда решит, что достаточно наказал меня.
«Ради бога, пусть так и будет», — мысленно взмолился он.
— Понятно, — кивнул Малуф. — Похоже, с этим парнем непросто работать. Что ж, все художники таковы, разве нет? А искусства без художников не бывает.
Вдвоем они внимательно рассматривали полотно. Оно было до того достоверным, что Арбели мог без труда увидеть крошечных гиен и шакалов, бегущих по склону, и миниатюрного кабана, крепкого, с широкой грудью и блестящими в последних лучах солнца клыками.
— Я совсем не это заказывал, — задумчиво сказал Малуф.
— Не это, — грустно подтвердил Арбели.
— А если я откажусь? Куда вы это денете?
— Вы же сами видите: оно слишком велико, чтобы держать его в мастерской, а других покупателей у меня нет. Какие-то куски еще пригодятся в качестве лома, а остальное придется выбросить. Жаль, конечно, но выхода нет.
Малуф поморщился, будто от боли. Он провел рукой по волосам и наклонился к замершему у его ног мальчику: