Голем и джинн
Шрифт:
— Хорошо, — кивнула она. — Если хотите.
Они зашли в знакомое ему кафе: темное и полное молодых людей, которые, казалось, непрерывно ссорились друг с другом. Он заказал кофе и миндальное печенье, и они сидели молча, прислушиваясь к бушевавшим вокруг спорам.
— Я и забыл, как здесь шумно, — виновато сказал Майкл.
Голоса отдавались у Голема в голове, и все они требовали чего-то отвлеченного: мира, прав, свободы.
— Они все кажутся очень сердитыми, — заметила она.
— Еще бы. У каждого из
— А у вас тоже есть? — улыбнулась она.
— Была когда-то. — Он подумал немного и снова заговорил: — Каждую неделю в приютном доме я вижу сотни разных людей. Всем им надо одно и то же: жилье, работа, уроки английского. Но некоторые из них были бы рады, получив хоть что-то, а другие вечно недовольны. А есть и такие, кто пытается использовать других. Поэтому, когда мои друзья обсуждают, как лучше устроить мир, мне это кажется ужасно наивным. Как будто может быть одно решение, которое спасет нас всех и обратит в невинных младенцев в садах Эдема. Потому что на самом деле у каждого свои пороки и слабости. — Он посмотрел на нее. — А вы как думаете?
— Я? — испугалась она.
— Вы считаете, что в душе мы все хорошие люди? Или что в каждом есть и плохое и хорошее?
— Я не знаю, — сказала она, стараясь оставаться спокойной под его пристальным взглядом. — Но мне кажется, иногда люди чего-то желают только потому, что у них этого нет. И даже если кто-нибудь предложил бы поделить все поровну, они все равно захотели бы чужую долю.
— Вот именно, — кивнул Майкл. — И по-моему, это никогда не изменится. Человеческая природа всегда одинаковая и не зависит от системы. — Он усмехнулся. — Простите. Я привел вас сюда не для того, чтобы спорить о политике. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
— О чем?
— Расскажите мне о себе. Я ведь о вас почти ничего не знаю.
Она моментально упала духом. Теперь ей придется очень тщательно выбирать слова. Придется лгать и запоминать свою ложь, чтобы не выдать себя потом.
— Я была замужем, — неуверенно начала она.
— Да, — лицо Майкла помрачнело, — об этом я знаю. Наверное, вы сильно тоскуете по нему?
Она могла бы ответить: «Да, я очень его любила» — и таким образом избежать дальнейших расспросов, но разве Майкл не заслуживал хоть небольшой доли правды? Поэтому она ответила:
— Честно говоря, мы не очень хорошо знали друг друга.
— Выходит, это был брак по договору?
— Да, в каком-то смысле.
— Родители не позволили вам выбрать самой?
— У меня не было родителей, а он был богатым человеком. Он покупал что хотел.
Что ж, по крайней мере, это было правдой: она помнила, как Ротфельд гордился тем, что купил за свои деньги: идеальную жену в деревянном ящике.
— Неудивительно, что дядя захотел вам помочь. Я вам очень сочувствую. Я даже представить себе не могу, как вам одиноко.
— Да нет, я привыкла.
Она уже чувствовала себя виноватой перед ним. Какие ужасные подробности он успел вообразить, заполняя пробелы
— Наверное, любой человек покажется одиноким по сравнению с вами. Вас каждый день окружает сотня людей.
— Это точно! — засмеялся он. — Хотя я не успеваю хорошо с ними познакомиться, потому что они могут оставаться у нас в общежитии всего пять дней. Правда, один человек живет уже несколько недель, с тех самых пор, как я заболел. Он помогает поддерживать нас на плаву. — Майкл улыбнулся. — Я сам не верю в свою удачу. Когда я вернулся, то ожидал застать все в руинах, но там был этот добрый старик, который за всем следил и обо всем заботился. Мои помощницы буквально молятся на него! Я даже настоял на том, чтобы платить ему маленькое жалованье, хотя оно, конечно, много меньше того, что он заслуживает.
— Похоже, вам с ним очень повезло.
Майкл кивнул:
— Вам надо познакомиться с ним. Он чем-то напоминает мне дядю. Думаю, раньше он был раввином — такой у него вид. Как будто он знает больше, чем говорит.
Уже заметно стемнело. Посетители постепенно уходили из кафе, как обычно оставляя свои споры нерешенными. Мимо окон прошел мальчик-фонарщик, несущий свой шест на плече, словно знамя.
— Я думаю, мне пора домой, — сказала женщина и вдруг испугалась, подумав, что он пойдет ее провожать.
— Да, конечно. Позвольте мне проводить вас.
— Мне бы не хотелось, чтобы вы тратили время.
— Нет, я настаиваю.
На улице она остро почувствовала, как похожи они были на вышедшую прогуляться в сумерках парочку. Уже у самого пансиона она поняла, что Майкл собирается с мужеством, чтобы пригласить ее на новое свидание или предложить пообедать вместе.
— Нет, я не могу, — вдруг сказала она и, остановившись, вырвала у него свою руку.
Удивленный, Майкл тоже остановился:
— Что-то не так?
Слова сами срывались с ее губ:
— Простите, Майкл. Я знаю, что нравлюсь вам.
Он побледнел, но попытался улыбнуться:
— Это так заметно?
— Вы очень хороший человек, — сказала она, чувствуя себя совершенно несчастной, — но я не могу. Я просто не могу.
— Конечно, — поспешно сказал он. — Я слишком спешу. Конечно. Простите меня, если я хоть немного расстроил вас…
— Нет-нет! Пожалуйста, не извиняйтесь! — Отчаяние переполняло ее. — Я хочу, чтобы мы были друзьями, Майкл. Разве мы не можем быть просто друзьями? Неужели это невозможно?
Она тут же поняла, что сказала что-то неправильное.
— Конечно! — отозвался он. — Да, конечно. В конце концов, это самое важное. Дружба.
Не решаясь заговорить, она только кивнула.
— Хорошо. — Его голос был совсем безжизненным. — Значит, договорились.
Он снова взял ее под руку, словно показывая, что ничего не изменилось. Два оставшихся до ее дома квартала они прошли рядом, как самая идеальная пара на улице, но с каждым шагом оба они все сильнее хотели оказаться в любом другом месте.