Голем и джинн
Шрифт:
Но самый странный клиент явился в конце февраля и оказался сирийцем. Это был богатый домовладелец по имени Томас Малуф, отпрыск состоятельной православной семьи с Востока. В Америку он приплыл не в тесном трюме, а в хорошо обставленной каюте и привез с собой немалый капитал и абсолютно надежные договоренности о кредитах. Едва сойдя на берег в Нью-Йорке и оценив количество пересаживающихся на паромы иммигрантов, он подумал, что любой человек хоть с каплей здравого смысла постарается как можно быстрее приобрести недвижимость на Манхэттене. Что он вскоре и сделал, купив многоквартирный дом на Парк-стрит. Сам он появлялся в нем нечасто и предпочитал снимать роскошную квартиру в более элегантном
Кроме того, он искренне считал себя знатоком и покровителем искусства и после первого же быстрого осмотра вновь приобретенной собственности решил, что главная беда дома не в плачевном состоянии канализации и не в тесноте квартир, а в отвратительном виде потолка из жестяных плиток в вестибюле. Малуф решил, что в ознаменование прихода нового владельца потолок должен быть заменен. Он посетил изготавливающие жестяную плитку фабрики в Бруклине и Бронксе, но, к своему разочарованию, обнаружил, что они могут предложить только банальные медальоны с цветочками или геральдическими лилиями, лишенные всякого художественного блеска. В его доме живут честные, работящие люди, объяснял он Арбели, и они заслуживают права любоваться на настоящее произведение искусства у себя в вестибюле.
Арбели выслушал это предложение вежливо, но без энтузиазма. В отличие от Малуфа, он знал, почему металлическую плитку делают на фабриках, а не в мелких мастерских: для ее производства требовалось дорогое оборудование, а прибыль была ничтожна, и, чтобы что-нибудь заработать, надо было выложить плиткой потолки во всех домах района. К тому же когда Арбели поинтересовался у Малуфа, какое именно произведение искусства тот хотел бы получить, то обнаружил, что заказчик понятия об этом не имеет.
— Ведь это вы мастера, а не я! — воскликнул Малуф. — Я просто прошу сделать что-то такое, чтобы я увидел и обмер!
Он ушел, пообещав вернуться через неделю, чтобы взглянуть на подготовленные Арбели образцы.
— Бог мой, — жаловался жестянщик Джинну, — да он просто сумасшедший! Мы с тобой вдвоем должны наделать плиток на целый вестибюль, и они еще должны быть какими-то выдающимися. Мы же не можем отложить всю работу на месяц, ради того чтобы сделать ему потолок! Когда он вернется — если он вернется, разумеется, — мы просто объясним ему, что такой заказ выше наших возможностей, вот и все.
На улице практически непрерывно шел то снег, то дождь, и Джинн уже смирился с тем, что эту ночь ему придется провести у себя в комнате. Вернувшись домой, он на минуту задержался в вестибюле и поднял голову, рассматривая потолок. Как и следовало ожидать, тот был тоже выложен жестяными плитками, такими же невыразительными и однообразными, как рассказывал Малуф: примерно пятнадцать дюймов по диагонали с примитивным рисунком из концентрических кругов. За несколько лет плитки успели покрыться пылью и сажей, а их края заржавели. Чем дольше смотрел на них Джинн, тем меньше они ему нравились.
Закрывшись в комнате, он начал возиться с фигурками птиц, но что-то ему мешало. Отложив работу, он выглянул в окно. Мокрый снег стал еще гуще, чем прежде.
Ему хотелось делать что-то новое, что-то более интересное, чем фигурки соколов и сов. Что-то, чего он не делал раньше. Он снова спустился в вестибюль и, прищурившись, вгляделся в плитку, едва видную в тусклом свете. Если не слишком фокусировать взгляд, можно было представить себе, что он летит
Какая-то мысль промелькнула у него в голове. Кто сказал, что жестяной потолок должен обязательно состоять из квадратных плиток? А почему не сделать одну огромную плитку, которая закроет всю площадь потолка? А может, еще и стены?
Образ законченного потолка представился ему сразу весь, как будто давно был в мозгу и только ждал подходящего момента. Джинн поднялся в свою комнату, схватил куртку и бегом бросился в мастерскую. Там он развел огонь и углубился в работу.
С утра Арбели не пошел прямо в мастерскую, у него были дела в городе: оформить заказ у поставщика и заглянуть в магазин, торгующий инструментами, чтобы посмотреть новый каталог. Потом он завернул в кафе, где выпил чая и съел пирожное. На обратном пути он задержался перед витриной галантерейной лавки и несколько минут с вожделением рассматривал нарядный черный котелок с перышком, торчащим из-под ленты. Он снял с головы собственную шляпу и с горечью убедился, что фетр совсем проносился, лента обтрепалась и вся шляпа как-то просела. Ведь дела у него идут очень хорошо. Неужели он не может хоть раз побаловать себя?
В мастерскую он пришел уже после полудня, мысленно ругая себя за такое небывалое опоздание. Дверь оказалась открытой, но Джинна не было видно. Может, он в задней комнате?
Обойдя верстак, Арбели едва не споткнулся о своего ученика. Тот стоял на четвереньках, нагнувшись над чем-то, что на первый взгляд показалось Арбели огромным жестяным ковром.
Джинн поднял на него глаза:
— Арбели! А я уж думаю, куда ты подевался?
Жестянщик не отрываясь смотрел на странный блестящий ковер. В нем было по крайней мере восемь футов в длину и пять в ширину. Большую его часть занимала огромная катящаяся волна, разбивающаяся на множество маленьких волн, прихотливо переплетенных друг с другом. В некоторых местах Джинн погнул и смял металл, изображая остроконечные зазубренные пики. Другая часть листа осталась совершенно гладкой, лишь с небольшой пунктирной гравировкой, создающей иллюзию тени.
— Это еще не закончено, — объяснил Джинн. — Арбели, ты заказал еще жести? Наша вся кончилась, а мне надо еще много, чтобы сделать панели для стен. Я не помню, дал ли Малуф размеры, поэтому взял размеры вестибюля в моем доме.
Арбели остолбенел:
— А это… Ты делаешь это для Малуфа?
— Ну да, — ответил Джинн, словно удивляясь чужому тугоумию. — Мне потребуется еще пара дней, чтобы закончить. У меня есть идея, как соединить стенные панели с потолком, но все это надо проверить. Я хочу, чтобы швов было совсем не видно. Швы все испортят. — Он повнимательнее взглянул на Арбели. — У тебя что, новая шляпа?
Арбели едва услышал вопрос. Голова его была занята другим, чем-то, что он еще не осознал до конца.
— Ты использовал всюжесть?
— Да, потолок же большой. И мне еще понадобится. Хорошо бы сегодня днем.
— Всю жесть, — глухо повторил Арбели, добрел до стула и опустился на него.
Наконец Джинн заметил, что он чем-то расстроен:
— А в чем дело?
— Ты хотя бы понимаешь, — заговорил Арбели, и с каждым словом его голос становился все громче, во сколько мне это обойдется? Ты использовал четырехмесячный запас жести! И у нас нет никакой гарантии, что этот Малуф вообще сюда вернется! А даже если и вернется, он этого не купит, потому что он просил плитку, а не огромное панно! Как ты мог… — Слова у него вдруг кончились, и он целую минуту молча смотрел на жестяной ковер. — Четырехмесячный запас… — наконец пробормотал он. — Ты меня разорил.