Голем
Шрифт:
– Может быть, это какой-то культ?
– Но почему-то именно вокруг нее пространство и время завязываются в узлы.
– Кстати, о времени. – Брейгель посмотрел на часы. – По моим часам, прошло пять с половиной минут с того момента, как мы оставили ребят внизу, а сами начали подниматься.
Оттянув рукав, Камохин глянул на свои часы:
– Три часа сорок две минуты.
– Ты прав. – Брейгель щелкнул пальцами и направил указательный на Камохина. – Нужно отсюда убираться, пока мы еще адекватно воспринимаем действительность.
– Уверен? – прищурился Камохин.
– В чем?
– В том, что все еще адекватно?
– Не совсем, но все же…
Брейгель умолк, жестом велев и Камохину молчать.
Из глубин переходов, свернутых в странные многомерные узлы, напоминающие,
Брейгель молча взял веревку, захлестнул один ее конец скользящей петлей на выступающей из стены обтянутой плотной резиной рукоятке какого-то тренажера, а другой конец бросил вниз. Жестом велев Камохину держать веревку так, чтобы петля все время была натянута, Брейгель продел карабин сквозь петлю на рюкзаке, защелкнул его на веревке и быстро спустил груз вниз. То же самое он проделал и со вторым рюкзаком. Автоматы и ручные фонари квестеры на этот раз решили оставить при себе.
Странные звуки то приближались, то удалялись. Но при этом явно становились более отчетливыми. Теперь уже можно было со всей уверенностью сказать, что это голоса людей, говорящих на непонятном, очень причудливом языке.
Брейгель забрал веревку из рук Камохина, надел на нее две «восьмерки», одну передал напарнику, другую оставил для себя. Камохин застегнул на «восьмерке» подвешенный к поясу карабин и подошел к самому краю прохода. Повернувшись спиной к гигантской статуе, он чуть откинулся назад и направил луч фонаря вверх. Брейгель был прав: если верить глазам, до выхода на поверхность было еще очень и очень далеко. Однако в аномальной зоне нельзя было верить не только глазам, но вообще ничему. Это квестеры уяснили для себя четко. И даже если здравый смысл твердил им, что этого или того просто не может быть, потому что не может быть никогда, они очень деликатно, но настойчиво просили его умолкнуть. Велев ему и на этот раз сделать то же самое, Камохин оттолкнулся ногами от края площадки и быстро заскользил вниз.
Дождавшись несильного рывка веревки, означавшего, что Камохин благополучно добрался до низа, Брейгель пристегнул к оставшейся «восьмерке» свой карабин и, держа веревку натянутой, попятился к краю прохода. Прежде чем сделать шаг назад, в пустоту, стрелок на секунду замер…
И в этот миг из темноты, будто ниоткуда, выскочила свора бомжей. Их было штук семь. Никак не меньше. А вот больше – совершенно запросто. Впереди, размахивая над головой утыканной гвоздями дубинкой, бежал здоровенный, толстый, как боров, бомж. Рот его был широко разинут, и это из него вырывались те самые отрывистые, будто лающие звуки, что прежде раздавались где-то вдали. На ногах борова были плетеные кожаные сандалии, а на голове – блестящий военный шлем с острым навершием. Верхняя пуговица очень коротких обтягивающих шорт была расстегнута – пояс не сходился на толстом, свисающем животе, – кожаная жилетка с цепочками и нашивками также была мала здоровяку, по крайней мере, на пять размеров. Но, несмотря на габариты, бежал бомж очень даже резво. Да и остальные от него не отставали. Намерения их были, очевидно, недружелюбные. А попытаться завязать диалог не позволял языковой барьер. Держась одной рукой за веревку, Брейгель другой схватил за рукоятку автомат и дал длинную очередь в потолок. Что, впрочем, не произвело на бомжей ни малейшего впечатления. То ли они понятия не имели о том, что такое огнестрельное оружие, то ли им было вообще на все плевать. В том числе и на собственную жизнь.
Оттолкнувшись обеими ногами, Брейгель спрыгнул с края площадки и быстро заскользил вниз по веревке.
«Бомжи не догадаются обрубить веревку», – убеждал себя Брейгель.
Не догадаются…
И он оказался прав.
– Что ты там опять за стрельбу устроил? – накинулся на приятеля Камохин, едва только ноги Брейгеля коснулись гигантской стопы.
– Бомжи, – коротко ответил стрелок.
Он трижды по-особому дернул веревку, и она упала к его ногам.
Камохин посветил фонарем вверх.
Там все было тихо. Очень подозрительно тихо…
И вдруг что-то загромыхало.
Квестеры едва успели отскочить в стороны.
На то место, где они только что стояли, с грохотом упало помятое жестяное корыто.
– Бомжи, – выразительно повторил Брейгель.
Как будто одно это короткое слово объясняло все происходящее.
Камохин ничего не ответил. Молча взяв в каждую руку по рюкзаку, он присел на корточки и пополз в сторону пальцев.
Брейгель ненадолго задержался, чтобы смотать веревку.
– Эй, молодежь! – окликнул Камохин Сергея с Володей.
Никто ему не ответил.
– Заснули, что ли? – буркнул стрелок.
Добравшись до ногтя второго пальца, Камохин скинул вниз рюкзаки и спрыгнул сам.
Сергея с Володей на месте не было.
Камохин озадаченно постучал пальцами по рукоятке автомата.
– Бамалама, где ребята? – спросил, спустившись со стопы, Брейгель.
– Знаешь, сколько существует вариантов ответа на твой вопрос? – медленно произнес Камохин.
Прищурившись, Брейгель прикинул:
– Ну, с десяток.
– Зачем тогда спрашиваешь?
– Для порядка.
Прикусив губы, Камохин медленно и шумно втянул воздух через ноздри. Вот только этой проблемы им еще и недоставало.
– Они могли вернуться домой, – произнес он.
Хотя и сам не очень-то в это верил.
– Мы же велели им ждать!
– Мы могли отсутствовать слишком долго. По их времени, разумеется.
– Бамалама!
Брейгель сжал пальцы в кулак и посмотрел по сторонам, как будто искал, что бы расшибить. Но обстановка вокруг была такая, что расшибить можно было только руку.
– А что, если… – начал было Брейгель.
Камохин показал ему указательный палец:
– Мы возвращаемся.
В данной ситуации это было единственно верное решение.
Прежде чем что-что предпринимать, следовало понять, что вообще произошло.
Глава 32
Сергей был не столько напуган, сколько растерян. Он понятия не имел, как следует вести себя в подобной ситуации. Все его представления о роли заложника базировались на просмотренных когда-то кинофильмах. В кино умудренные опытом крутые парни, которым в конечном счете предстояло стать спасителями невинных жертв, с упертым постоянством твердили, что заложнику, для того чтобы выпутаться из самой сложной ситуации, следует лишь неукоснительно выполнять несколько простых правил.
Первое: в момент похищения нужно старательно запоминать абсолютно все, даже кажущиеся совершенно незначительными, детали. Вкус, цвет, запах – любые ощущения. То, что случайно попадает на глаза. Все нужно мысленно перечислить и запомнить.
Но все произошло настолько неожиданно и быстро, что Сергей абсолютно ничего не успел запомнить. Бомжи внезапно вылетели из темноты. Их было не меньше полудюжины. И одеты все они были настолько причудливо, что в глазах рябило. Сергей успел лишь заметить темно-зеленый камзол с малиновой оторочкой, широкими отворотами и тремя большими блестящими звездами на груди. И мешковатый ярко-оранжевый костюм с торчащими во все стороны бутафорскими иглами, вроде тех, что надевают на Хэллоуин. Больше он ничего не успел разглядеть. Его повалили на пол, перевернули на грудь, ткнули носом в мусор, завернули руки за спину и стянули запястья тонким, больно врезавшимся в кожу ремешком. Затем снова перевернули на спину, заклеили рот и глаза скотчем, подхватили под локти и куда-то поволокли. Все это бомжи проделали молча. Как будто просчитали и продумали каждый свой шаг, каждое движение. До слуха Сергея доносились только приглушенные звуки быстрых шагов и частое, неровное дыхание похитителей. И еще он чувствовал запах, исходивший от бомжей. Вопреки ожиданиям, они не смердели, подобно бродячим псам. Это был удивительно знакомый запах, навязчиво навевающий какие-то давние, полустертые, но все равно очень приятные, успокаивающие воспоминания. Так что Сергей даже время от времени ловил себя на мысли о том, что ему хочется расслабиться и ни о чем не думать. Хотя в ситуации, когда тебя, связанного, тащат неизвестно куда и непонятно зачем, подобная умиротворенность была совершенно неуместной.