Шрифт:
Прежде всего....
Големы не знают сна.
Не потому, что работают не покладая рук, днем и ночью, когда это необходимо, и не потому, что они – всего лишь глиняные куклы, пускай и здоровые, два метра ростом, движимые магическими потоками, пронизывающими все сущее.
Големы по природе своей неживые. Они лишены чувств, эмоций и даже легкого намека на сознание – эти… конструкты
Големы умирают.
Когда их срок кончается, когда они изнашиваются – ведь ничего не вечно, – когда ломаются их мощные, похожие на могучие дубовые стволы глиняные руки, по телу идут трещины, а рубины в груди и во лбу лопаются – големы, никогда не знавшие жизни, умирают, и больше не возвращаются в строй. Они отправляются на… хочется сказать, что на кладбище, но опять же, такое суждение не совсем верно – ведь не может быть кладбища тех, кто никогда не знал жизнь. Скорее, они отправляются на склад, где в стрекочущей темноте лежат, разбитые, поломанные, нетленные и мертвые.
Но почему-то големы, никогда не знавшие сна, давно мертвые и непригодные, здесь, на этом мрачном складе-кладбище, не слыша скрежета шестерней, словно спали.
И будто бы ждали пробуждения.
***
Проснувшись, она встряхнула крыльями и сменила позу – ей совсем не хотелось пробуждаться, но что-то заставило ее открыть глаза и прервать сладкую, медовую дрему, которая для нее – и ее сородичей – была нормальным состоянием. Она посмотрел по сторонам насыщенными желто-янтарными глазами, в которых переливались мрачные, но прекрасные земные недра, и собиралась было уснуть, но…
Она проснулась – и закричала ужасным рыком.
Глава 1. Традиции и инновации
– Идите вон!
Такими были первые и единственные слова в адрес Прасфоры Попадамс до того, как прямо перед ее носом взмахнули шелковым фиолетовым шарфом и захлопнули дверь.
Девушка вздохнула, посмотрела на осыпающиеся пламенные осенние листья, летевшие прямо под ноги, перекинула большую кожаную сумку через плечо и спустилась с крыльца.
Нет, все-таки ненормальными мир полнится.
Пухленькая Прасфора, конечно, догадывалась, что новая идея не получит ходу сразу. В конце концов, так происходило практически со всеми человеческими придумками: сначала от них шарахались, как от огня, а потом, много после, понимали – да как мы вообще раньше без этого жили? И вроде бы идея, которую они с отцом придумали, должна была разойтись на ура, как горячие пирожки в зимнюю стужу – кстати, в этом контексте очень хорошая метафора, – но вот только попадались такие люди, которые об услуге тебя просили, а потом посылали, самое лучшее, куда подальше. Это если не оказывались остры на язык.
И девушка не понимала, в чем беда – ведь идея разносить еду из кабака по домам, по личным просьбам людей, к тому же еще теплую и пахнущую всеми возможными пряностями, должна большинству понравиться! Такой подход в разы упрощает жизнь.
Прасфора Попадамс жила без матери, и всегда хотела не знать, почему все случилось именно так: чтобы, как героиням иных книг, думать, что мама пропала при таинственных обстоятельствах, героически пала, защищая дочь, или же просто умерла при родах. Девушка хотела не знать, но проблема была в том, что она знала, притом весьма отчетливо – мать свинтила куда-то в поисках лучшей жизни, хлопнув дверью, плюнув на идеи отца и кабак. Отворот, поворот, разворот – и все.
Семейство Попадамсов всегда славилось тем, что было оригинально на выдумки – начиная с пра-пра-пра (и так до бесконечности) дедушек, один из которых, на заре тех времен, когда люди еще кутались в шкуры животных, почти наверняка однажды притащил в пещеру дубинку с тремя заостренными зубцами и наткнул на нее кусок мяса. Впрочем, эта история скорее из разряда легенд, и тут уже не поймешь, правда или вымысел. Вполне реален другой факт – нынешнее поколение Попадамсов от своих предков уж точно не отставало, заведуя кабаком «Ноги из глины», без которого жизнь города представить просто невозможно. Хотя – в этом нет сомнений, – в первые дни существования кабак наверняка считали до ужаса странной идеей. Слишком большой, слишком аккуратной, слишком… слишком смелой, короче говоря.
А вот теперь отец Прасфоры загорелся новой придумкой, которая всему семейству из двух человек и своры родственников разной степени дальности показалось не просто гениальной, а невероятной, будто не от мира сего. Про Попадамсов в принципе часто говорили – не от мира сего, особенно когда они реализовывали нечто, стукнувшее им в голову, упавшее туда раскаленным метеоритом. Вот и папа Прасфоры вдруг решил, что давно пора разносить горячую еду прямо по домам, когда люди не могут прийти в «Ноги из глины». Для этого-то, всего ничего, нужно просто поработать над специальными сумками и иметь пару достаточно быстрых ног.
Попадамсы никогда не двигали колесо прогресса вперед, они лишь заставляли его подпрыгивать, как мелкие камушки на идеально ровной дороге.
Прасфора поправила сумку из коричневой кожи – ту самую, для разноса еды – и посмотрела по сторонам.
Двуединый город Хмельхольм пылал оттенками огненного.
Осень устроила пожар из сочных красок, и поникшие, но еще не уснувшие окончательно витиеватые деревья склонили ветки, усыпанные золотистыми, красными, оранжевыми, алыми и бордовыми листьями – свет, еще согревающий, носился мимо, заставляя листья светиться, излучать необъяснимый уют и будто бы пылать по-настоящему. Город утоп в этом теплом, расшитым ярчайшими нитками свитере, готовясь к грядущим холодам и затяжным дождям. А пока сияло солнце, прыгая по косым крышам из насыщенно-бордовой черепицы, заползая в простенькие окна с деревянными рамами и заставляя тени прижиматься к стенам уютных пухлых бежевых домиков максимум в два этажа, с темно-коричневыми балками. На деревянных балконах и подоконниках розовыми пятнами цвели хризантемы в горшках.
Прасфора вдохнула бодрящего, пока теплого, но постепенно остывающего воздуха – и поспешила к кабаку.
Вдалеке, за городом, виднелись горные пики – острые и высоченные, припорошенные снегом, который скоро покроет и черепичные крыши. Точнее, нет, то было вовсе не за городом – это и был сам город, вторая часть двуединого Хмельхольма.
В горах жили люди.
В этих огромных небоскребах из камня, прямо внутри, работали и отдыхали люди – в породе они сделали себе окна и балконы, обустроили подземные тоннели, проложили рельсы и превратили каменные изваяния в дома, каждый день поднимаясь из глубин до пиков и обратно.