Гольф с моджахедами
Шрифт:
Собственно, демонтировать оборудование могли бы и технари из конторы. Решение использовать парочку ревнивцев он принял по личным соображениям. Развитие событий, которые предстояло обсудить с этими двумя вместе и поврозь, вступало в решающую стадию. Приходилось учитывать любую мелочь, в том числе и рутинное прослушивание внутриконторской контрразведкой в собственном кабинете или в помещении фирмы «Бизнес-Славяне». Тяжки труды наши, Господи… Сексуальную озабоченность секретарши Алексеева П.А., бойкой девы в малиновой юбке, определенно подметили эфэсбэшники, шворят, наверное, по очереди. Они и под него, Желякова, ей велели заползти, енть… Он бы на их месте велел. А будь помоложе, наполз бы сам, и неизвестно еще, кто, эфсэсбэшники или он, Желяков, попользовал бы телочку с большей отдачей.
— Сделано, Виктор Иванович, — доложил Алексеев П.А.
— Что есть в печи, на стол мечи, — сказал Желяков и лично вскрыл мини-бар с холодильником. Выгребал какие имелись бутылки и бутылочки, банки с пивом и прохладительным, соки, вакуумные упаковки с колбасой, ветчиной и сыром, пакетики с орешками и сухими фруктами. Алексеев, стоя за спиной на угодливом подхвате, принимал и относил к столу, на котором Милик расставлял выпивку и яства.
— Его ребята заявятся выселяться завтра, — сказал Желяков. — Что не потребим, унесите со собой… Енть… Зарубежные, так-скать, друзья… э-э-э… оплатят. У них куры, мо-скать… бабок не клюют.
— В особенности таких, какие нам подпихнули, — сказал Алексеев П.А.
— Дерзишь начальству? — спросил Желяков. — Разговорчивый ты, Алексеев…
И подумал: с него беседу и начну, Милик — второй и с глазу на глаз.
Нравы Виктора Ивановича знали все, поэтому Алексеев П.А., свернув крышку с водочного шкалика, так и поставил его перед ним — только нюхать. Себе слил в стакан из двух, сделав «дважды фронтовые сто граммов». На Милика, сидевшего молча и безучастно, не обратил внимания. Не полагалось по чину.
— Ты, Милик, что же, брезгуешь?
— Неудобно, Виктор Иванович. Все-таки мы офицеры… Зачем нам эта халява?
Алексеев П.А., отставив мизинец, аккуратно выпил водку единым духом и сказал:
— Трофей. Вот так вот… Мы ломим, значит, и гнутся шведы!
— Давай, потребляй… Раз такой, енть… мо-скать, честный… то, так-скать… считай, что это я угощаю.
Виктор Иванович распорол вакуумную упаковку с семужкой. Сказал:
— Алексеев, ты менеджер фирмы и в этом качестве покатишь на остров в Тихом океане. Адрес простой. Город Фунафути, государство Тувалу. В Джакарту «Аэрофлот» летает, дальше найдешь дорогу, я думаю… На языках говоришь.
— Через Фиджи, Виктор Иванович… Спасибо. Вы мне отец родной.
Поскольку пальцы были испачканы семужкой, Алексеев П.А. наклонился и, как ластящийся в рассуждении подачки кот, боднул начальника в плечо.
«Господи, прости меня», — сказал себе Милик, свернул пробку у коньячного шкалика, запрокинул голову, открыл рот и выпил коньяк одним духом.
— Гренадер, — одобрил Желяков. И распорядился: — Максимум через три дня, Алексеев, ты должен оказаться на месте. Паспорт имеешь, визы будешь брать транзитные… У тебя связи в Джакарте. Так что обернешься. В Москве все это делать некогда, да и привлекать внимание незачем, енть…
— Задача, Виктор Иванович?
— Поедешь домой и соберешь вещички. Деньжата у тебя есть, я знаю. Потом, так-скать… контора тебя, енть… это… рамбурсирует. На острове что хочешь вытворяй, хоть изнасилуй, хоть женись на бабе этого Шемякина, но его отсюда, из России, высвисти. То есть, жена ему должна тревожный, енть… как-скать… в общем, призыв дать. А если семейка вообще растворится в соленых волнах мирового океана, так-скать… Ну, что же… Там, я думаю, никто пальцем не шевельнет. Российская разборка. Под это и спишут.
— Срок даете?
— Срок тебе там дадут! Ха-ха…
— Все-таки, Виктор Иванович?
Желяков посуровел и сказал:
— Вчера!
— Тогда я пошел?
— Правильно. Топай, дорогой. Связь со мной из Шереметьево перед посадкой в самолет.
Когда Алексеев П.А. вышел, Милик спросил:
— Он что, дурак до такой степени?
Желяков вылил водку из шкалика на ладонь, растер пальцами, вытер их о щеки.
— Ты, Милик, хочешь спросить другое. Не дурак ли я до такой степени? Верно?
Милик пожал плечами.
— Не жеманься, как бабец. Верно, я угадал…
— Зачем вы мне это говорите? — спросил Милик.
— Сейчас поймешь. Дело и для тебя есть… Ты ведь сопровождал зацарапанные деньги в Чечню? Ты… Так вот, поскольку они вернулись и вернулись зараженные радиацией…
— Заражения не производилось, Виктор Иванович, банкноты зацарапали в пределах безопасного…
— Так вот, поскольку вернулись зараженные радиацией, они подлежат оформлению по акту на списание и уничтожение как опасные для обращения. Это проблема национальной безопасности… Банкиры уже согласились. Собирают по приемным пунктам бумаженции, которые к ним попали, и сдают нам. Картонки с остатками я знаю где лежат… Далее, енть… Ты, так-скать… отправишься на Кавказ и привезешь мне точно такую же сумму долларов, выпущенных, енть… как-скать… ну, допустим махачкалинским казначейством. Именно мне… Поможет с этим Хаджи-Хизир Бисултанов. Этих умельцев в Махачкале он содержит. Они даже молятся, как он. Эти, енть… так-скать… ваххабитцы… Скажешь Бисултанову: я просил. Он поймет… Дальше, я думаю, объяснять не нужно?
— Не нужно, — сказал Милик. — А мне сколько из настоящих, когда уничтожите фальшивые под акт на списание?
— Отправишься завтрашним самолетом. Сначала в Ставрополь, потом добирайся через Моздок машинами в Грозный. Город мертвый, но — живой. На центральном рынке в секции золота спросишь прилавок Гургена Карамчяна. За ним реализатор будет стоять. Старикашка плюгавый. Глебыч зовут… Этот тебя и выведет в Гору и далее, енть… так-скать, к казначейству за долларами.
— Старикашка — не гребенской ли казачок с дуэльными револьверами?
— Виделся с ним?
— Тащился следом в прошлый раз, за ослиный хвост держался из-за куриной слепоты… Последние два перехода вместе шли… Он револьверы и носил. На Горе двое стрелялись. Длинный, Макшерип Тумгоев зовут, и второй, полурусак бородатый, под интеллигента косит… Так сколько отстегнете, Виктор Иванович?
— Когда вернешься, посмотрим по поведению. Конец беседе, тоже иди… Нет, постой!
— Слушаюсь, Виктор Иванович, — сказал Милик.
— Эти пушки у хрыча красивые? Этот, енть… антиквариат?