Голландия без вранья
Шрифт:
А вообще, в поступке Создателя просматривается определенное честолюбие и конечно же фатализм, если это слово вообще применимо к Господу. Ему показалось недостаточно любви к Себе, так сказать, внушенной — Ему захотелось, чтобы человек полюбил Его сам по себе, чтобы он пришел к этой любви путем свободного выбора. Возможно, эта рискованная затея когда-либо и оправдается, но пока что история свидетельствует, что человек свободно выбирает совсем другие развлечения.
Многие считают, что человеческая история и существование Бога, небесная, что ли, история, нигде не пересекаются. Поскольку Бог располагается в Вечности, а человеческая история — функция времени, они находятся как бы в разных измерениях. Но это опять же странно, потому что человеческое время тоже, скорее всего, принадлежит Вечности. Сейчас, например, 5768 год по иудейскому летоисчислению от Сотворения мира. Казалось бы, маловато, но если подумать, что произошло в первые шесть дней этого летоисчисления, то вполне может быть. Дни были длинные и, скажем так, довольно насыщенные. Свет и тень, вода и твердь земная, и свод небесный, и деревья, и травы, и всякая тварь… И увидел Бог, что это хорошо. Или, скажем, ошеломляющий возраст — семьсот–восемьсот лет библейских праведников. Тут время наоборот идет как бы быстрее, чем мы привыкли думать, глядя на календари. Я хочу этим сказать, что нет абсолютного времени, а раз его нет, то какая-то часть времени, несомненно, пересекается и с Вечностью. И в эту Вечность, где обитает Создатель, залетают время от времени кровавые ошметки бренного человеческого времени, что конечно же наполняет его сердце страданием, но от первоначального замысла не отвращает.
И что же? Идет ли наша история хоть в какой-то степени согласно этому замыслу? Какой конец Он нам предуготовил, как завершится наша история? Что произойдет в тот момент, когда мы, паче чаяния, вдруг ни с того ни с сего сплотимся не в ненависти, как только и умеем пока, а в неизбывной и благодарной любви к Создателю и к себе подобным? Думаю, что когда-то такое все же случится, иначе зачем бы Он позволил человечеству пройти через все страдания и трагедии истории — трудно представить себе Всевышнего в роли злого мальчика, отрывающего мухе крылышки только ради того, чтобы посмотреть, что из этого получится. Вопрос только в том, сумеет ли человек насладиться этой небывалой радостью в его земной жизни или все произойдет по сценарию Тютчева:
Все зримое опять покроют воды, И Божий лик изобразится в них!И люди перейдут в другое измерение — в Вечность. Если верить христианству, кто-то из нас уже там, — интересно, много ли? Если судить по жизнеописаниям святых, то для того, чтобы попасть в рай, нужно еще при жизни вычеркнуть себя из истории. А легко ли это сделать, если мы, пока у нас все сравнительно благополучно, эту самую историю вообще не замечаем? Человек начинает замечать историю либо тогда, когда она, по выражению Набокова, начинает затоплять подвалы, либо тогда, когда обнаруживает несовершенство в окружающем мире, когда начинает выпадать из стаи, становится аутсайдером (так хотелось применить неологизм — аутстайером, выпавшим из стаи. Вот где, оказывается, скрывается антоним: не стайер — спринтер, а стайер — аутстайер). А до этого предел стремлений человека в толпе — любой ценой быть принятым в какое-то сообщество, место в котором он определил для себя как привлекательное. Скажем, сообщество владельцев изразцовых каминов. Впрочем, против красивой мебели у меня возражений нет. Пусть живут пока.
Но вопрос «почему?» все-таки остается без ответа. Профессиональный мыслитель ни за что бы не остановился, не попытавшись объяснить, откуда берется эта неодолимая тяга людей к стае, стремление быть такими же, как все. Откуда такой страх перед индивидуальностью, которая, собственно говоря, и сделала человека человеком? Но автор не считает себя профессиональным мыслителем, он считает себя дилетантом, к тому же боится утомить читателя своими однообразными рассуждениями. Впрочем, мы еще вернемся к этому вопросу, хотя вполне возможно, что кое-кому он покажется неважным и даже надуманным. Что тут удивительного — каждому хочется нравиться и быть признанным, вот он и стремится быть похожим на тех, кого признают и кого любят. Вот и все — до поры до времени.
Тут Сергей захотел есть…
Мы по уже знакомым улицам выехали на автобан и минут через сорок подъезжали к Гааге.
Альберт предложил начать знакомство с достопримечательностями Мадуродама — парка, расположенного в пригороде Гааги — Схевенингене. Название Схевенинген я знаю с детства, но никаких ассоциаций, кроме шахматных — так называется известный вариант сицилианской защиты, — оно не вызывало. Оказывается, Схевенинген — это фешенебельный морской курорт, особенно популярный среди немецких туристов. Но это все позже, а пока мы, останавливаясь на перекрестках, искали указатели на Мадуродам.
Что же такое Мадуродам? Я было назвал его парком, но это не парк. Это, скорее всего, самый маленький город Голландии — четыреста на четыреста метров. С другой стороны, это и не город — это модель всей Голландии в масштабе 1:25. Все самые знаменитые здания, мосты, инженерные сооружения, аэропорты, самолеты, машины, поезда, корабли, трамваи, автобусы — все это воспроизведено в виде тщательно выполненных, абсолютно точных моделей. В брошюре о Мадуродаме есть табличка, которую я привожу полностью.
Все это кажется неправдоподобным. Крошечные автомобили мчатся по автобанам метровой ширины, трехметровые модели «боингов» разворачиваются в аэропорту, танкеры везут нефть, один из них загорелся, его окружили маленькие гидромониторы и пытаются погасить пожар мощными струями воды. Ужасно хотелось пописать на этот танкер, чтобы окончательно почувствовать себя Гулливером в стране лилипутов, но администрация, так же, впрочем, как и королева Лилипутии, вряд ли бы это одобрила… Машины и грузовики. Вертолеты, моторные лодки, одна из них даже тащит за собой воднолыжника. Локомотивы, издавая негромкие гудки, тянут пассажирские и товарные поезда… Улицы и площади с толпящимся миниатюрным народцем… С одной стороны, чрезвычайно познавательно — можно за один день ознакомиться с голландской архитектурой, увидеть и оценить все средневековые памятники, представить себе, как живет и работает страна. Вот, например, церковь в Гауде, где мы сегодня были. А вот стадесятиметровая колокольня в Утрехте — здесь ее высота около четырех метров. С другой стороны, чувствуешь себя ребенком — это замечательная детская игра, какая-то невероятно разросшаяся игрушечная страна.
Мадуродам открылся в 1952 году. Назван он в честь Георга Мадуро, лейтенанта, погибшего в нацистском концлагере в 1945 году. Его родители захотели таким образом увековечить память сына. Финансировали проект они сами, но получили еще и помощь со стороны Общества поддержки голландских студенческих санаториев, которому до зарезу были нужны деньги на лечение студентов, заболевших распространившимся в те годы туберкулезом. Те правильно рассчитали, что аттракцион станет делом более чем прибыльным. Почти все доходы от Мадуродама шли на строительство и оборудование студенческих санаториев. И до сегодняшнего дня Фонд Мадуродама занимается широкой благотворительностью, объектом которой являются главным образом молодые люди.
У Мадуродама есть свой городской совет и даже мэр. До вступления на трон в 1980 году почетным мэром Мадуродама была принцесса Беатрикс, а после этого мэр ежегодно выбирается из членов городского совета, состоящего из двадцати пяти гаагских студентов. В обязанности мэра входит присутствие на всех церемониях, а также торжественное открытие новых моделей, которыми Мадуродам постоянно пополняется.
Вот, например, старинный замок, окруженный рвами с водой. Что это за замок? Ага, это Мюйденский замок, построенный, трудно поверить, в 1280 году. А вот Государственный музей в Амстердаме — мы туда обязательно пойдем, — если заглянуть в мансардные окна, можно увидеть крошечные картины и скульптуры и рассматривающих их людей. А вот и парламент, перед ним гарцуют роскошные гвардейцы. Изящный, как табакерка, Музей сыра в Алкмааре.
Интересно, кто делает эти модели? Если это какая-то специальная мастерская или фабрика, трудно представить, чтобы она могла существовать только на таких заказах. Новых моделей все же не так много, а каждая из них требует огромной предварительной работы — обмеры, расчеты, проектирование, поиск нужных материалов (все эти игрушки годами стоят на открытом воздухе, под солнцем, дождем и снегом!) и, наконец, тонкая ручная работа.
Может быть, это какие-то клубы или кружки энтузиастов — авиамодельные, судомодельные, колокольнемодельные, мостомодельные и такдалеемодельные? Скорее всего, так и есть, потому что даже в эпоху рыночной экономики все держится на энтузиастах. Уберите энтузиастов — и многоумные адепты рынка начнут продавать и покупать друг у друга одни и те же предметы, пока они не придут в негодность: изобретать и делать новые будет некому… Но ответа на этот вопрос я так и не получил. Как бы то ни было, каждый год появляется две-три новые модели, а иногда и больше.