Голод Оливера
Шрифт:
К тому времени как они вновь приехали к тому зданию и вышли из машины, ее руки дрожали. Оливер искоса взглянул на нее, затем взял ее руку в свою. Тепло его кожи мгновенно успокоило.
— Спокойно, — сказал он мягко. — Обещаю, что внутри никого нет.
Она ответила ему неуверенной полуулыбкой и крепко сжала ладонь, понимая, что он ее единственный сторонник, хотя их союз довольно шаткий и мог распасться в любую минуту.
Неуверенно она пошла рядом. Когда они приблизились к двери в ее бывшую тюрьму, Оливер толкнул
Урсула в темноте нашла его рук уи обрадовалась, когда он ее не оттолкнул.
— Я ничего не вижу, — прошептала она.
— Не хочу включать свет внизу, поскольку его можно увидеть с улицы. Я могу вести тебя через тьму, если скажешь, куда хочешь пойти.
— На четвертый этаж.
Пока он вел ее вверх по лестнице, она пыталась подавить дрожь, пробежавшую по спине при мысли о том, что представляет собой это место. Урсула удивилась, когда ощутила успокаивающее поглаживание Оливера на своей ладони.
— Спасибо, — пробормотала она.
— Почти на месте.
Когда они достигли верха последнего лестничного пролета, она услышала щелчок выключателя. Через секунду в коридоре зажегся тусклый свет, помогая ей сориентироваться. Урсула мгновенно посмотрела на него.
— Безопасно сейчас включать свет?
Оливер кивнул.
— В коридоре всего два окна, и оба затемнены.
Урсула с облегчением указала на другой конец коридора.
— Там пожарная лестница, которой я воспользовалась. — Затем повернулась в другую сторону. — Моя комната там.
Ее шаг замедлился, когда она проходила мимо множества дверей, ведущих в комнаты других девочек. Так часто она слышала рыдания из-за них. Но сегодня на этаже царила тишина. Несмотря на медленный темп она наконец дошла до своей бывшей тюрьмы. Урсула взялась за дверную ручку, но не нашла сил ее повернуть.
Застыв на месте, она закрыла глаза.
— Давай сделаем это вместе, — пробормотал Оливер позади и накрыл ее руку своей ладонью, поворачивая ручку.
Когда дверь открылась вовнутрь, она нерешительно шагнула вперед и включила свет, щелкнув выключателем. Затем обвела глазами маленькую комнату. Она оказалась пустой, как и все остальное в доме. Сколько часов она здесь провела, надеясь и моля о спасении?
— Здесь стояла кровать. Они приковывали меня к ней в течение дня, чтобы я не могла двигаться. — Урсула указала на один из углов, где виднелась деревянная балка. Нижняя ее половина раньше была скрыта изголовьем кровати, но сейчас ее видно.
Урсула подошла к ней и услышала шаги Оливера сзади. Опустившись на пол, она провела пальцем по буквам, которые вырезала на поверхности балки.
— Мое имя, адрес родителей, на случай, если кто-то обнаружит его и расскажет им, что я была здесь.
Она повернулась к Оливеру и заметила, что она смотрит на буквы
— Мне так жаль.
Если бы она не видела шевеление его губ, то пропустила бы его тихий шепот.
Удивленная нежностью в его взгляде, он не смогла пошевелиться, когда он приблизился. Его губы прижались к ее щеке, оставив поцелуй на коже.
Проглотив комок в горле, она встряхнулась и указала на пол.
— Это здесь.
Оливер отступил, давая ей пространство, пока она нажимала на одну из сторон расшатанной половицы, чтобы другая приподнялась.
Урсула сунула руку внутрь с бешено колотящимся сердцем, молясь, чтобы ее тюремщики не обнаружили тайник, где лежал украденный бумажник. Ее пальцы коснулись чего-то гладкого, и она вздохнула с облегчением, вытаскивая кожаный кошелек. Она протянула его Оливеру.
— Вот он.
Оливер открыл его и перебрал карточки внутри.
— Идеально.
Затем помог ей подняться.
— Давай выбираться отсюда. Я вижу, что ты чувствуешь себя здесь неуютно. — Он указал головой на место, где когда-то стояла кровать. — Должно быть ужасно возвращаться в то место, где тебя насиловали.
Она уставила на него с открытым ртом. Он думал, что ее насиловали?
— Прости. Мне не следовало напоминать.
Прежде чем она успела даже подумать о чем-то, Оливер вывел ее из комнаты и здания. Когда она снова села в фургон и посмотрела, как она вставляет ключ в замок зажигания, то положила руку ему на предплечье, останавливая.
Он удивленно повернул голову, но ничего не сказал.
Она не знала, почему чувствовала себя обязанной исправить его заблуждение. Возможно его нежность и понимание, проявленные им в ее бывшей камере, что-то с ней сделали. Или она сама смягчилась.
— Нас никогда не насиловали.
Изумление промелькнуло в его глазах.
— Но вампиры… кусали. Ты должна была испытывать возбуждение. И с кем-то настолько красивым, как ты…
Он считал ее красивой?
— Мне жаль такое говорить, но я вижу, что вампир не смог бы устоять. Мне не следовало совать нос в чужие дела и упоминать то, о чем ты не хочешь говорить. Просто забудь.
Он казался смущенным. И таким человечным.
— Я знаю о сексуальном возбуждении и проходила через это много раз, но охранники заботились о том, чтобы пиявки никогда не прикасались к нам подобным образом. Они говорили, что это снизило бы эффективность нашей крови.
— Что? — В его голосе прозвучало замешательство.
— Они утверждали, что, если девушка испытает сексуальное удовлетворение, это сведет на нет наркотический эффект ее крови. Вот потому нас никогда не насиловали. Не хотели портить товар. И поэтому мы были прикованы к своим кроватям в дневное время. Чтобы не могли к себе прикоснуться.