Голодная бездна Нью-Арка
Шрифт:
Арочный потолок из переплетенных корней. Кружевные корзины с магическими светляками. Альвы не любят электричества, хотя оно и дешевле.
Но да… пожалуй, это место имело характер.
Стены, затянутые пышным моховым ковром. Тельма провела по нему рукой и хмыкнула: не иллюзия. Или такая, раскусить которую, ей не под силу.
Мох и на полу.
Сухой и горячий, что, как ей казалось, мхам не свойственно, но у альвов свои секреты. И тот, который привел ее сюда, не торопит, позволяя Тельме освоится.
Сам
— Мне так удобней, — альв пошевелил тонкими длинными пальцами. — Но я помню о человеческом пристрастии защищать тело тканью.
И Тельма решительно стянула туфли.
А потом и чулки.
Мох был… мягким, словно шелковая ткань. И на ткань не походил совершенно, как и на ковер. Он был живым, теперь Тельма это чувствовала. На мгновенье появилось трусливое желание попросить тапочки, она ведь человек, у нее пристрастия, но Тельма заставила себя сделать шаг.
И второй.
Альв любезно подал руку.
Здесь, внутри, он больше не казался мистическою фигурой. Обыкновенный, если это можно сказать про рожденного-под-холмами. Высокий. Худой. Но худоба эта естественна, как и некоторая едва уловимая непропорциональность черт лица. Слишком высокий лоб.
Чересчур большие глаза.
Нос уж очень тонок, а скулы — высоки и резки.
А еще краски… идеальная белизна кожи. И темно-рыжий ровный цвет волос. Яркая зелень глаз, в которые Тельма заглянула лишь на мгновенье, и тотчас отвернулась, вспомнив все истории, которые сочиняют про альвов и несчастных, замороченных ими дев.
Но сердце стучало ровно.
И желаний необычных не появлялось. Пока.
— О дева, светом луны объятая, — альв поклонился, и будь он человеком, поклон этот церемонный выглядел бы забавным. Но вот беда, теперь Тельма явственно ощущала силу Старшей крови, а потому не имело значение, что альв бос, что брюки он закатал по самые колени, что зеленые подтяжки его слегка перекосились, а рубаха измята… — Под кров сей явилась ты с Мерреком-Лисом, коий имел печаль задолжать кровь свою человеку. Неотданный долг иссушает корни древа моего… да и… пахнет от тебя другим.
Тельма только плечом дернула.
В душе она сегодня побывала, а ему…
— Меррек-Лис не столь глуп, чтобы думать, будто в силах его Стражу противостоять. И ныне он желает лишь беседы.
Беседы — так беседы.
Тельма прикусила губу, сдерживая вопросы. И оперлась на руку альва, кожа которого оказалась холодной, что у покойника. Хорошо, хоть не влажной.
Если в «Норе» и существовал общий зал, то ныне его разделили на многие части, что каменными стенами, что легкими ширмами, поросшими тем же плотным зеленым мхом.
Было тепло.
И… странно.
Чужая сила. Не враждебная, но и не дружественная,
Но именно, что казалась.
…тени. Звуки. Обрывки фраз. Чей-то смех… и взгляд в спину.
— Им любопытно. Благо народ мой не утратил еще это свойство… это дает нам шанс, — Меррек-Лис остановился перед внушительного вида валуном. — О лунная дева…
— А ты можешь говорить попроще? — у Тельмы от этой альвийской образности уже глаз подергиваться начал.
— Могу, — он сел прямо на мох, скрестив ноги и спину выгнув. И в этой позе было мало человеческого, скорее уж острее проступала его инаковость. — Но так не интересно. Ты голодна?
— Да.
Кокетничать и притворяться она не станет, только подумалось, что уже второй день кряду ее обеды проходят, мало того, что в странных местах, так еще и в компании весьма сомнительного свойства.
Меррек не делал ничего.
Разве что веки смежил, нахмурился. Щелкнул пальцами. И на поверхности валуна появился деревянный поднос с горкой сухих лепешек. Следом вынырнули и глиняные миски с душистым варевом. Кувшины. Кубки.
— Тебе лучше ограничиться водой, — он сам налил Тельме упомянутую воду. — Наши напитки… оказывают на людей странное воздействие. А мне бы хотелось, чтобы ты сохранила свой разум ясным.
Занимательное предупреждение.
И значит, попробовать альвийский грог ей не судьба.
— Есть-то хоть можно?
Он растянул губы в некоем подобии улыбки.
— Можно. Надеюсь, тебе понравится.
И первым взял лепешку.
Чашку с варевом, Меррек-Лис поставил на правое колено, а кубок — на левое. Ел он неторопливо, отламывая от лепешки небольшие кусочки. И каждый кусок задумчиво полоскал в вареве, а вытащив, долго разглядывал, прежде чем отправить в рот. И при том ни капли варева — Тельма так и не поняла, из чего оно — не попало ни на брюки, ни на рубашку.
— Знаешь, почему людей не приглашают на традиционные обеды? — поинтересовался Меррек-Лис, облизывая пальцы. Язык его был длинным и тонким, и почему-то фиолетовым. — Вы… чересчур много внимания уделяете внешнему.
— Чему это?
Тельма держала чашку в руке. От варева пахло травами, вид оно имело вполне съедобный — случалось ей пробовать и куда менее аппетитные вещи — но вот ни вилки, ни ложки к нему не предлагали.
— Одежде… правилам… вот ты голодна, но не ешь, потому что ставишь приличия выше потребностей…
Тельма хмыкнула и отхлебнула из чашки.
Зажмурилась.
Остро! И острота эта лишь нарастала. Она поспешно запила похлебку водой, которая показалась удивительно вкусной, вкуснее любого вина.