Голодная бездна Нью-Арка
Шрифт:
Лис рассмеялся.
— Вы забавные… закуси, — и протянул кусок лепешки.
Тельма приняла.
Чего уж тут… в чужой храм со своими молитвами не ходят.
— Ты собирался поговорить об альвийских традициях?
— Не совсем… знаешь, эта одежда очень мешает… дома мы предпочитаем наготу… в наготе правда, а людей многие из нас считают скрытными именно из-за вашего пристрастия к тряпкам. И те же многие вспоминают времена, когда наши народы почти не пересекались… ныне мы зависим от людей.
— Почему?
Он не спешил с ответом. И жевать перестал. Тельма же, отломив кусок лепешки, сунула ее в варево: беседа
— Однажды… много лет тому… один альв решил, что устал от цепей, которыми связывает его род. Альвы ценят свободу… и никто не стал препятствовать ему, уговаривать остаться или, паче того, запирать. Ему предоставили право совершать свои ошибки, и за это он тоже благодарен.
Лис вдруг наклонился и длинный его язык скользнул по пальцам Тельмы, подбирая соус.
— Он был самоуверен. Он думал, что способен справиться со всем, ведь он — Старшей крови. Что ему бояться людей? Их жизнь коротка… и сами они — глупы, слабы и беспомощны. Впрочем, это нисколько не мешало альву пользоваться расположением человеческих дев. Тем сложно было устоять перед искушением… это было весело. Забавно даже.
Тельма вытерла руку о моховой ковер.
— Он жил… как ему казалось, открывал для себя новое… женщин… выпивку… вещества, которые дурманили разум. И однажды он очнулся на цепи, — Лис провел когтем по белой шее. — На короткой цепи из холодного железа. Я говорю об истинном железе, рожденном звездами… редкость… как и альв. Оказалось, что людям тоже не чужды страсти. А еще среди них есть много любителей… всякого… следующие три года я сполна познал всю обширность человеческой натуры. Я пытался бежать. Освободиться, но холодное железо лишало сил. Я ждал, когда им надоест. Альвы ведь живут дольше людей, и мои хозяева рано или поздно умерли бы. Но потом я осознал, что в ближайшие десятилетия они не собираются умирать. Зато, если я надоем, если утрачу популярность среди… клиентов, меня просто разберут на компоненты. Кровь, волосы…
Лепешки без варева казались сделанными из картона. А вот варево без лепешек было острым. Пожалуй, исконно альвийская кухня на деле была вовсе не такой, как сие представляли в проспектах.
— И нет, меня не искали. Я ведь сам покинул дом. И в какой-то момент я смирился. С цепью. С ошейником. С «пыльцой», которая дурманила разум… мне стало безразлично собственное будущее, как и прошлое, и настоящее… но появился человек, который оставил забавную вещицу. Стебель разрыв-цветка. И сказал, что будет ждать меня за углом… это было… весело. Да, пожалуй, весело, — Керрен-Лис улыбался во все зубы, и теперь Тельма видела, что зубы эти ровные и треугольные, одинаковые, что у акулы. — Я был под дурманом, когда слетел ошейник… я просто ощутил, что свободен. Вновь свободен. А еще в праве воздать по заслугам.
И капля крови на треснувшей губе ему идет, смотрится почти как рубин масеуалле.
— Я шел по дому… люди пытались остановить меня, но в крови кипела сила. А еще ярость. Гнев. Много чего… не смотри так, луноликая. Это случилось давно, тебя еще и на свете не было. Сроки по этому делу давно минули. Да и… суд меня оправдал. Так что, — он склонил голову, и рыжие волосы рассыпались, обнажая синеватую полупрозрачную кожу. — Я чист перед вашим законом…
Тельма кивнула.
Пускай.
У альвов хорошие юристы… и наверное, пленение с последующими издевательствами, а заодно уж «пыльца»,
— Тот человек… не знаю, почему я его не убил. Наверное, просто сил не хватило. Я отключился на ступеньках. А очнулся в доме. В живом доме. В постели. Один. Я был обнажен. А человек сидел рядом и разглядывал меня. Знаешь, что он спросил? Кого вызвать… сказал, что я должен вернуться в свой дом, ибо только его стены спасут меня. И я осознал, что в пылу ярости вычерпал себя досуха… я испугался, что все повторится. Ошейник. Цепь. Пыльца… я назвал имя своей Матери.
— Она пришла за тобой?
— Я ведь позвал… следующие десять лет я провел под Холмами. Под теми Холмами, которые есть жалкое подобие прежних… я помню их, хотя был еще совсем молод, когда мы покидали дом. Меня лечили. Тело. Разум. Душу, — Керрен прижал раскрытую ладонь к впалому животу. — Вы думаете, что мы лишены души, но это неправда… я о многом говорил с Матерью… многое осознал… и нет, я не сожалею о людях, которых убил когда-то, хотя и понимаю, что среди них были такие же пленники, как и я сам. Но я благодарен Найджелу за то, что он решился помочь. Не испугался ни Вельмы…
— Вельмы?
— А кто еще решится поймать альва, как не другой альв? — вопрос ответом на вопрос. Эта игра Тельме была не по нраву.
— … ни других людей… ни моего безумия. Я написал ему письмо. Он ответил. Не думай, луноликая, что мы стали друзьями… он все же был человеком. Но я помнил о долге, а он не спешил требовать. Он мог бы попросить у Матери многое, но не попросил ничего… и потому, когда два дня назад обратился ко мне с просьбой, я не смог отказать.
Теперь Керрен-Лис смотрел в глаза. И взгляд его дурманил.
Тельма отряхнулась, хватит с нее странных воздействий. И если с влиянием Гаррета она в конечном итоге не сумела справиться, то на одного самоуверенного альва ее силенок хватит.
Должно хватить.
— Он сказал, что умрет. Это было печально. И еще, что я буду его поверенным. Это было… разумно. У меня неплохая репутация. Ваши законы забавны… с ними интересно играть.
— Значит, поверенный.
— Он оставил все одной человеческой женщине… почти человеческой… — Керрен вновь наклонился и перехватил руку Тельмы, потянул, заставляя распрямить. Он уткнулся носом в ладонь, вдыхая ее запах, но в этом действии не было ничего личного, скорее уж такая перемена ее пугала. Керрен же, выпустив острый коготь, провел по белому запястью. Кровь он слизнул быстро, зажмурился. — У лилий горький вкус… и запах терпкий… теперь я понял, чем ты его привлекла.
— Прекрати, — Тельма попыталась руку высвободить, а то мало ли, несмотря на все клятвы не только запястье, но и горло перережут. Впрочем, она осознавала, что если у Лиса возникнет подобное желание, то воспрепятствовать его исполнению Тельма не сможет.
Силы не равны.
— Не бойся, луноликая… дети земли ценят чужие игрушки.
— Что ты имеешь в виду?
Холодный язык альва скользнул по коже, и рана затянулась.
Ну да, еще один урожденный целитель, чтоб его…
— Ты все сама поймешь… а пока… Найджел оставил все свое имущество человеческой женщине с тем, чтобы она позаботилась о его доме… и его смерти. Но с условием, что права эти перейдут к тебе только когда игра будет окончена… если, конечно…