Голодный ген

Шелл Эллен Руппел

В 1985 г. психолог Стивен Гортмейкер, адъюнкт-профессор Гарвардской медицинской школы, и педиатр Уильям Дитц, возглавляющий ныне отдел питания и физкультуры в одном из центров контроля и профилактики заболеваний, совместно исследовали возможную связь ожирения с любовью к телевизионным передачам. Они обнаружили, что количество часов, проведенных ребенком перед телеэкраном, прямо соотносится с нарастанием избыточного веса: в возрастном промежутке от 12 до 17 лет риск патологической тучности увеличивается на 2 % за час просмотра. Другое, более позднее обследование показало: среди детей, проводящих у телевизора час и менее в день, излишней полнотой страдает 8 %, а их сверстники, не отходящие от экрана по четыре часа, показали путающий результат, равный 18 %. А вот выводы еще одной работы. При ее проведении сравнили склонность к ожирению тех, кто смотрит телепередачи по

пять часов в день, и аналогичной по составу группы «телезрителей на два часа». Первые оказались более предрасположены к тучности, чем вторые, в восемь раз!

Все упомянутые исследования проводились в Соединенных Штатах, но проблема ими не ограничивается: в Австралии, Японии и вообще в большинстве развитых стран телевизор и ожирение шагают рука об руку.

Чем реже дети отходят от голубого экрана, тем усерднее едят. Просмотр передач не усиливает метаболизм. (Иное дело — чтение, требующее определенной сосредоточенности и умственного напряжения.) У экрана газированные напитки, конфеты, сладкие хлопья поглощаются незаметно, как бы автоматически. Прибавим к этому полное отсутствие физических нагрузок — и получим идеальный рецепт для раннего приобретения патологической тучности. Спорить тут не приходится.

В большинстве средних и даже начальных школ стоят автоматы, торгующие содовой и сластями. Как правило, они доступны учащимся в любое время дня. А школьные столовые в изобилии предлагают фастфуд. Я, обычная мать, нисколько, как и многие тысячи родителей, не задумывалась обо всем этом, пока осенью 2001 г. в среднюю школу не поступила моя младшая дочь. По электронной почте она получила меню ланча — и не могла поверить своему счастью. Ассортимент включал в себя курицу с картофелем фри, жареные пирожки с курятиной, пиццу «Домино», чизбургеры и гамбургеры. Из напитков предлагались содовая, фруктовый пунш, шоколадное и клубничное молоко. Особо рекомендовались сдобные булочки и мороженое. Что за выбор! Я вздрогнула: ведь у шестиклассницы не будет свободного времени на то, чтобы нормально поесть на перемене в каком-нибудь другом месте. А из-за жестких требований учебного плана и стесненного бюджета школы в расписание включен всего лишь один час физкультуры в неделю…

Тема физического воспитания молодежи десятилетиями не сходит у американцев с языка. В пору Великой депрессии школьные программы спортивных занятий были сокращены донельзя, став жертвой финансового дефицита и разделив судьбу других «второстепенных» предметов, таких как музыка и изобразительное искусство. Последствия не замедлили сказаться. При проверке, проведенной Министерством образования в 1944 г., обнаружилось, что только половина учащихся посещает уроки физкультуры. Шло военное время; школьники старших классов и студенты колледжей стояли перед реальной перспективой призыва. Правительство обеспокоилось; какие из них выйдут солдаты? Побуждал обратить внимание на проблему и пример Советского Союза, где развитие физической культуры ставилось во главу угла, по крайней мере риторически. В 1947 г. советские пропагандисты Б. П. Ипсипон и Н. К. Гончаров писали в брошюре «Хочу быть как Сталин»: «Физкультура способствует развитию качеств, кровно необходимых бойцам Красной армии».

Америку не могло не волновать отставание в этом вопросе. Вскоре началась холодная война. Новая идеология поставила чуть ли не знак равенства между мышечной дряблостью и стратегической уязвимостью; о спорте начали говорить как об одной из составляющих национальной безопасности. В 1950-е гг. Корейская война выявила слабое место американских вооруженных сил: при значительных нагрузках огромное число солдат жаловались на изматывающие боли в спине. Ганс Краус и Соня Вебер, сотрудники Клиники лечебной физкультуры при Колумбийском университете, установили после обследования нескольких тысяч человек, что 80 % из них страдает мышечной недостаточностью. Стремясь выяснить, откуда растут корни проблемы, ученые протестировали 4 тыс. школьников в 16 разных по населенности городах Атлантического побережья. Около 60 % детей и подростков оказались физически ослабленными. Потрясенные своим открытием.

Вебер и Краус предположили, что недоразвитость мускулатуры — явление не географическое, а возрастное, и для проверки обследовали 2 тыс. школьников Европы — в Австрии, Италии и Швейцарии. Тут были продемонстрированы иные результаты: ослабленность выявилась лишь у 8,2 %. Пришлось признать: американская молодежь, считавшаяся самой здоровой в мире, в целом недостаточно тренирована.

Шокирующая новость мигом облетела страну. Ганс Краус совершил турне с циклом лекций на взволновавшую

всех тему. В конце концов он был приглашен на ланч президентом США Дуайтом Эйзенхауэром. Тот, всегда следивший за своей спортивной формой и недурно играющий в гольф, серьезно отнесся к соображениям Крауса и распорядился создать комитет под руководством вице-президента Ричарда Никсона для разработки государственной программы по физической подготовке, год спустя, в 1956 г., преобразованный в Совет по физическому воспитанию при президенте. Перед этой структурой была поставлена задача оформления правовой базы для принятия на федеральном, региональном и муниципальном уровнях законодательных актов, направленных на развитие детского и юношеского спорта. Желаемого не произошло. Журнал «Спорте илластрейтед» отнес неудачу за счет «изначально неясно сформулированных принципов». В 1958 г. Никсон отказался от должности председателя совета, передав полномочия министру внутренних дел Фреду Ситону. На том дело и заглохло.

Пару лет спустя Джон Ф. Кеннеди занял несколько более активную позицию. В статье «Дряблый американец», опубликованной «Спорте илластрейтед» в 1960 г., он заявил: «И президент, и правительство не могут не осознавать, что пропаганда физической культуры — постоянная и неотъемлемая часть политики Соединенных Штатов». В этом вопросе Кеннеди оказался человеком слова. Стремительно был организован новый совет, в состав которого вошли выдающиеся спортсмены, призванные решить, какой способ борьбы с ослаблением нации представляется наиболее эффективным. Рекомендации не заставили себя ждать: повсеместное введение в школах ежедневных, как минимум получасовых, спортивных занятий и увеличение продолжительности перемен. Идею горячо поддержали и, как нередко случается, почти полностью проигнорировали.

Проходившая в 1960-х — 1970-х гг. школьная реформа никак не изменила положение вещей — все свелось к дебатам. В ходе пустой болтовни занятия физкультурой вернулись к бесславному уровню, характерному для времен Великой депрессии. Обязательный детский и юношеский спорт рассматривался как непозволительная роскошь — особенно на фоне усилившихся интеллектуальных нагрузок. К концу 1990-х гг. физическое воспитание в абсолютном большинстве школ абсолютного большинства штатов превратилось в некий атавизм. В 1999 г. центры контроля и профилактики заболеваний официально выражали беспокойство по поводу того, что физкультурой занимается хотя бы час в неделю лишь половина списочного состава учащихся. Увидевшая свет в следующем году публикация журнала «Педиэтрикс» рисовала не менее печальную картину: «В существующих чаще всего на бумаге программах по моделированию физической активности подростков принимают участие считанные их единицы». Далее автор привел неожиданное наблюдение: «Детская и юношеская преступность растет симметрично сокращению еженедельной физической активности».

Спору нет, многие американские дети приобщаются к спорту в футбольных, баскетбольных и бейсбольных лигах, спортивных клубах, на теннисных кортах, в школах карате, дзюдо, танцев. Но это элитарные заведения, и занятия в них требуют немало денег. Кроме того, здесь всегда рады юным дарованиям, а ослабленная молодежь, особенно малоимущая, выбывает отсюда, едва успев прийти.

Стивен Гортмейкер изучает детское ожирение около 20 лет, и уж кто, как не он, разбирается в тонкостях проблемы. Беседуя со мной, Стивен то и дело устремляет взгляд к потолку, словно терпеливо ища слова, которые могли бы дойти и до глухого. У него есть большой опыт разговоров с теми, кто не хочет слышать.

«Цель нашей мультимиллиардной пищевой индустрии — поднять потребление продуктов питания до умопомрачительной планки, — делится Гортмейкер своими невеселыми соображениями. — Тут корпорации весьма преуспели. В каждом общественном здании стоят торговые автоматы; любая организация, даже самая мелкая, охвачена системой выездного ресторанного обслуживания, которая предлагает все более обильные порции по все меньшей цене… Цель нашей мультимиллиардной индустрии видеоигр, компьютеров и телевидения — приковать как можно больше людей к экрану. Взаимно поддерживая друг друга, одни торгово-промышленные монстры контролируют потребление нами энергии, другие — ее расход. В результате возникает чудовищный дисбаланс между первым и вторым. Все это провоцируется и усугубляется рекламой. Населению внушают, что еда — удовольствие, что процесс поглощения пищи приносит наслаждение. На видеороликах съестное славят наипопулярнейшие личности и герои комиксов. Так увеличиваются рынки сбыта — и одновременно объемы наших тел. На последствия предпринимателям наплевать. Им надо выкачать всю прибыль до дна».