Голос демона
Шрифт:
– Не плачем, – я обнимаю её, прижимаю к себе и говорю дальше негромко: – Сестрёнка поможет, да?
– Да… – шепчет она в ответ.
Какая-то Светка неухоженная, что ли, как будто у её мамы не было на неё времени, но это неправильно и очень плохо. Зато теперь у неё есть мы. Ещё она к ласке очень тянется, даже сильнее, чем младшие после школы, что не очень обычно на самом деле. Но мне не жалко, поэтому я её глажу, успокаиваю и помогаю с заданиями.
Затем приходит мама. Дождавшись, пока она переоденется и немного передохнёт, я подхожу к самому близкому взрослому. Мама понимает, что
– Что случилось? – интересуется мама, поняв, что дело касается Светки.
– Мама, Свету сильно наказали, – объясняю я свою позицию. – Совсем недавно. Как так можно-то?
– Вот как… – задумчиво произносит наша мамочка. – Я разберусь. Позови-ка её ко мне…
– Света, иди к маме, – прошу я сестрёнку, но увидев, что плечи у неё сразу поникли, обнимаю её. – Ты что! Никто тебя ругать не будет! Не за что же!
– Ну… – она отводит взгляд, но положение её рук говорит само за себя.
Получается, её и дома наказывали. Но это же… непредставимо для меня. Наш дом – это наша крепость, самое надёжное убежище. Да и за что её наказывать? Впрочем, я всё понимаю, потому, обняв сестру, я отвожу Светку к маме. У нашей единственной взрослой в руках тюбик. Хорошо знакомый, кстати.
Мама укладывает Светку к себе на колени, отчего сестрёнка начинает плакать, но я обнимаю её и уговариваю чуть-чуть потерпеть, потому что мазь щиплется. Сестрёнка, наверное, думает, что я жестокая, но не ощутив привычного, плакать перестаёт. Она замирает, поднимает голову, глядя мне в глаза и потихоньку расслабляется, ощущая мягкие мамины руки.
– У нас дома не наказывают, – объясняю ей. – Мама сейчас попу смажет, чтобы не болело, понимаешь?
– Как… А урок? А… – Светка, похоже, лишается дара речи, а я думаю о жестокости взрослых. Хуже демонов, по-моему.
Сестрёнка весь вечер в себя прийти не может, потому что просто этого не ожидала, но мама её обнимает, гладит и объясняет, почему считает битьё попы плохой идеей. Младшие ложатся спать раньше нас, потому что уже сделали все уроки, но и они удивлены тем, что где-то есть мамы, которые могут сделать больно ребёнку просто так. В их понимании нет таких причин, за что дома может влететь, ну а подзатыльник – обычное дело.
Каждый день мы все удивляем Светку, отчего она постепенно всё больше становится нашей. Ну, членом семьи, в смысле. Это, по-моему, правильно, когда сестрёнка становится всё больше сестрёнкой, оттаивая. Теперь она не только пугается и улыбается, а уже может младших поправить, если замечает что. Хотя только словами это делает, потому что совсем не хочет драться.
– А чего ты тогда в лидеры полезла? – интересуюсь я.
– Сначала просто сдачи давала, – объясняет мне Светка. – А потом увидела, что, если не бить самой и первой, бить будут меня, а я не хочу…
Тут она права, среднее положение не займёшь – или ты, или тебя. Правда, можно просто держаться в стороне, но это часто означает изоляцию, а её никто не любит. Поэтому я Светку понимаю, раз начала бить в ответ, остановиться просто не дадут, дети –
***
Слухи какие-то странные циркулируют по школе. Чуть ли не нашествие демонов, кто-то пропал, кто-то неожиданно умер, в общем, странное что-то. Совершенно необыкновенное что-то – в плохом смысле этого слова. Та же историчка выглядит злее обычного раз в пять, отчего хочется по-маленькому просто от страха.
– Перечислите основные категории демонов, – она так зла, что не говорит, а почти шипит. Интересно, почему?
– Вывернутые, рогатые, волосатые, – стараясь не дрожать от иррационального страха, тщательно контролируя свой голос, отвечаю я.
– С-с-сидеть! – приказывает эта мымра. – Ты! Почему демонов называют «вывернутыми»?
Аля отвечает про разницу строения, при этом её голос дрожит, а глаза полны слёз. Мне не трудно представить, что сейчас произойдёт, но историчка не вызывает её к столу, а только очень зло смотрит, сжимая кулаки. Это странно, за неуверенность ответа она обычно наказывает, а тут только злится. Что произошло?
После уроков мы делимся впечатлениями сначала в классе, а потом и между параллелями. Все настолько напуганы учителями, что никто не дерётся. Не до подтверждения социального уровня сейчас. Учительницы стали злее раз в пять, пугают до икоты, но никого не наказывают, просто совсем никого, насколько мне удаётся выяснить. Им запретили доставлять ученицам боль, и они решили компенсировать страхом?
Младшие с визгом кидаются ко мне и Светке. Они напуганы даже больше нас, отчего просто ревут у нас на руках. Диана повисает на мне, а Маришка – на Светке. Переглянувшись, мы на руках несём их домой, а малышки просто ревут в три ручья. Что происходит при этом, совершенно непонятно, но мне впервые за много лет просто страшно идти в школу.
Дома осматриваю обеих младших. Их точно не наказывали, но трусики мокрые, значит, просто очень сильно напугали моих маленьких. Осознавая это, чувствую желание передушить училок, но понимаю, что ничего не сделаю. Малышки всё не успокаиваются, поэтому мы со Светкой переодеваем их, поим тёплым какао со сладкими палочками, обнимаем и много гладим. Как раз к приходу мамы чуть успокаиваются.
– Что произошло в школе? – строго спрашивает мама, видя, как мы вдвоём успокаиваем младших.
– Училки озверели, – объясняю я. – Никого сегодня не наказали, но напугали так… И нас напугали, и младших. Я не понимаю, что происходят, но от такого страха они же и заболеть могут?
– Так! – негромко, но зло произносит мама. – Света, с Дианой и Маришей справишься?
– Справлюсь, мама, – кивает сестра, но логичный вопрос не задаёт.
– Элька, за мной! – приказывает мама, двигаясь к выходу.
Я буквально впрыгиваю в юбку, натягиваю и пиджак, понимая – мы идём в школу. Мамочка очень не любит, когда нас обижают, поэтому кому-то сейчас будет грустно. Ну, они сами виноваты, зачем нас так сегодня пугали? Лучше бы били, это хоть как-то знакомо, хоть и больно, но не так страшно, а тут…