Голос над миром
Шрифт:
Я пела без конца и без устали, пела бессчетное число раз, повторяя арии на «бис», и аплодисменты моих добрых венецианцев были лучшей за это наградой.
В начале сентября, незадолго до решающего сражения в Витторио Венето, я возвратилась в Милан.
XI. «Колокола Сан Джусто»
Приближение победы в длинной и кровавой войне создало более радужную обстановку и в театральных кругах Милана. Шли приготовления, строились планы, и, разумеется, все мечтали о скорейшем открытии «Ла Скала».
Клаузетти рады были
Милан всегда был подлинной столицей итальянского театра, особенно оперного. В те времена в нем безраздельно царили могущественные импрессарио и театральные агенты, без которых немыслимо было заключить удачный контракт.
Молько, Лусарди, Минольфи, Делильер и другие крупные импрессарио обеспечивали выступления не только перед миланской публикой, всегда великодушной и щедрой на овации музыкантам, но устраивали и заграничные турне, а главное, сезонные гастроли в провинции, Это позволяло многим молодым талантливым певцам, которых тогда в стране было куда больше, чем теперь, проявить себя в полном блеске. По-моему, кризис, который переживает сейчас оперный театр в Италии, вызван пренебрежением к провинциальной сцене, а также все возрастающим засильем кино.
Сколько больших и малых театров с давней славной историей было безрассудно закрыто для оперных спектаклей в течение последних тридцати лет в провинциальных городках! Это печальное явление приобретает все больший размах и коснулось уже крупных провинциальных центров.
Грубейшая ошибка — ограничивать сферу деятельности оперного театра несколькими большими городами. Это неизбежно должно было привести к кризису, который все единогласно признают и осуждают, не имея в то же время элементарной честности и смелости указать на его причины.
Причин много, они весьма сложны, но, повторяю, главная и основная заключается в постепенном забвении славных традиций оперного театра в заброшенной и грубо игнорируемой итальянской провинции.
Я получила выгодное предложение петь в опере «Мадам Баттерфляй» в миланском «Театро-лирико» и с восторгом согласилась, с легким сердцем подписав контракт. Опера Пуччини привлекала меня своим мелодическим богатством и трогательной поэтичностью образа главной героини Чио-Чио-Сан, влюбленной и обманутой маленькой японки.
Мечтая найти молодых исполнителей для старых и новых опер, издаваемых его музыкальной фирмой, Тито Рикорди проиграл мне на фортепьяно оперу «Мадам Баттерфляй». Угадывая, что я обладаю всеми данными для исполнения ролей лирического плана, он хотел, чтобы я постепенно от партий для легкого сопрано перешла к репертуару лирическому.
Роль Чио-Чио-Сан очень подходила для моего невысокого роста и нежного голоса.
Но не так-то просто было сразу изменить тесситуру и репертуар.
Мои друзья Клаузетти, с которыми я поделилась приятной новостью, в первый момент просто растерялись. Многие знакомые уговаривали меня не спешить с лирическими партиями. Но я уже приняла решение: от роли Чио-Чио-Сан я не откажусь ни за какие блага на свете.
С необыкновенным упорством принялась я изучать партитуру, пребывая в совершенно восторженном состоянии и будучи глубоко уверенной, что добьюсь успеха.
Маэстро Анджело Феррари, концертмейстер и дирижер оркестра, на каждой новой репетиции все больше хвалил меня и подбадривал. Моими партнерами были тенор Барра и меццо-сопрано Маннарини, впоследствии всегдашняя и превосходная исполнительница партии Сузуки.
И вот наконец день премьеры.
В театре яблоку негде было упасть. Зрители сгорали от нетерпения. И хотя все признавали меня талантливой, многообещающей певицей, в трудной роли Чио-Чио-Сан я все же была еще загадкой.
Горе мне, если я не выдержу этого ответственнейшего испытания.
Я вышла на сцену… совершенно спокойной, не задумываясь о том, что мне предстоит.
Лишь спустя несколько лет я вдруг начала ощущать чувство страха, но тогда!.. Мне было немного более двадцати лет, и весь мир лежал у моих ног! А кроме того, я была полна огромной, несокрушимой веры в свои силы. Премьера прошла хорошо, даже очень хорошо!
Это был один из незабываемых вечеров в моей артистической жизни. Аплодисментам не было конца, во втором акте после монолога Чио-Чио-Сан зрители наградили меня громовыми овациями, и я, конечно, спела ее на «бис».
Опера была исполнена шесть раз подряд. Я уже не говорю о восторженных отзывах газет.
Моя работа в «Театро-лирико» длилась ровно месяц. В итоге я получила тысячу триста лир, и мне казалось, что я стала богачкой.
В кругу артистов мой успех в опере «Мадам Баттерфляй» был оценен по-разному. Однако большинство считало, что увлечение партиями лирического репертуара приведет меня в конце концов к катастрофе.
Думаю, что и Барбара Маркизио осталась не очень довольна моим «подвигом». Партия Чио-Чио-Сан требовала слишком сильного напряжения.
— Смотри, это кончится для тебя печально! — мудро предупредил меня Карло Клаузетти.
И я с величайшим сожалением отказалась от многочисленных предложений вновь выступить в этой опере Пуччини, решив все же поберечь свои голосовые связки. Кимоно и сандалии Чио-Чио-Сан я подарила одной из своих коллег.
Возможность вернуться к привычному репертуару представилась мне, когда генуэзский театр «Политеама» предложил мне спеть в операх «Риголетто», «Фра-Дьяволо» и «Паяцы». Вознаграждение — пятьдесят лир в день, поистине сказочная сумма!
Мои выступления в Генуе совпали с сообщением о победе наших солдат в Витторио Венето.
Все были взволнованы, счастливы, бурно выражали свои патриотические чувства.
Вечером 4 ноября 1918 года в антракте представления «Риголетто» оркестр заиграл «Гимн Пьяве». Зрители пришли в полное неистовство.
Маленькую, взволнованную Джильду торжественно вынесли на сцену, завернутую в трехцветный национальный флаг.
И тут меня осенило: я запела известную песню «Колокола Сан Джусто», и в мгновение ока все зрители, хористы, мои товарищи по сцене в полный голос подхватили мелодию. Я так волновалась, что и смеялась и плакала словно безумная. С тех пор я стала любимицей генуэзцев.