Голос ночи
Шрифт:
Поначалу Колин вздрагивал каждый раз, когда раздавался выстрел из ружья, но через некоторое время эти маленькие взрывы больше его не беспокоили.
Чуть позже, когда компании надоело стрелять по глиняному поросенку, они открыли огонь по морским чайкам, которые охотились за мелкой рыбешкой недалеко от «Эрики Линн». Птицы не реагировали на грозящие им бедой ружья, продолжая искать рыбу и при этом странно, пронзительно кричать. Они не ожидали, что одна за другой будут убиты.
Это бессмысленное массовое убийство совершенно не ранило Колина, как это было с ним раньше, даже не задело его. Он не испытывал ничего, наблюдая, как убивают птиц, и только удивлялся своей неспособности реагировать. В его душе царили тишина и полное спокойствие.
Ружья стреляли, и птицы взмывали в небо, а потом падали вниз. Мелкие капельки крови разбрызгивались в воздухе, как бусинки расплавленной меди.
В половине восьмого они попрощались с Чарли и Ирвом и отправились в портовый ресторан, чтобы поужинать лобстерами. Колин умирал от голода. Он с жадностью проглотил все, что было у него на тарелке, ни разу не вспомнив ни о выпотрошенной акуле, ни о чайках.
После захода солнца отец отвез его домой. Как всегда Фрэнк вел машину слишком быстро, не считаясь с остальными водителями на трассе.
Подъезжая к Санта-Леоне, Фрэнк Джекобс сменил тему разговора:
— Ты счастлив, что живешь с матерью?
Вопрос поставил Колина в тупик. Он не хотел обсуждать эту тему.
— Ну, я думаю...
— Это не ответ.
— Ну да... Я хотел сказать, думаю, я счастлив.
— Ты что — не знаешь?
— Я... я счастлив.
— Она хорошо о тебе заботится?
— Да.
— Ты хорошо ешь?
— Да.
— Ты такой худой.
— Я правда хорошо ем.
— Но она ведь плохо готовит.
— Почему? Хорошо.
— Она дает тебе достаточно денег?
— Да, вполне.
— Я мог бы посылать тебе немного раз в неделю.
— У меня достаточно.
— Я мог бы посылать тебе десять долларов в неделю.
— Не надо. У меня правда достаточно. Я просто размотаю их.
— Тебе нравится в Санта-Леоне?
— Да, здесь неплохо.
— Всего лишь неплохо?
— Здесь мне нравится.
— Тебе не хватает твоих друзей в Вествуде?
— У меня там не было друзей.
— Как не было? Я их видел один раз. Тот рыжий и еще...
— Это всего лишь одноклассники. Знакомые.
— Не обманывай отца.
— Я не обманываю.
— Я знаю, тебе их не хватает.
— Нет. Совсем нет.
Фрэнк повернул налево, обогнал мчавшийся грузовик и на большой скорости перестроился в правый ряд.
Грузовик позади недовольно просигналил.
— Какого черта? Я оставил ему достаточно места.
Колин молчал.
Фрэнк нажал на тормоз. Стрелка на спидометре качнулась с шестидесяти пяти на пятьдесят пять миль в час.
Грузовик загудел вновь.
Фрэнк с силой нажал на гудок и держал его целую минуту, показывая водителю грузовика, что он не испугался.
Колин с тревогой оглянулся назад. Большой грузовик, находившийся не более чем в четырех футах позади, сигналил им фарами.
— Ублюдок! Что он о себе мнит? — зарычал Фрэнк. Он снизил скорость до сорока миль в час.
Грузовик выскочил на разделительную полосу.
Фрэнк подал налево, прямо перед носом грузовика, заставляя его держать сорок миль в час.
— Чтоб ты обосрался, сукин сын! Твоя мать!
Грузовик вновь загудел.
Колин взмолк.
Его отец подался вперед, вцепившись в руль. Со сжатыми зубами и широко открытыми глазами он бросал взгляд то вперед, то назад: с дороги на зеркало, с зеркала на дорогу. Он тяжело дышал, почти пыхтел.
Грузовик вывернул на правую разделительную линию.
Фрэнк вновь подрезал его.
В конце концов водитель грузовика, по-видимому, решил, что связался либо с пьяным, либо с больным и что лучше соблюдать предельную осторожность. Он снизил скорость до тридцати и спокойно поехал сзади.
— Вот так, сукин сын. Он что, решил, эта чертова дорога — его?
Выиграв сражение, Фрэнк повысил скорость до семидесяти миль в час и умчался в темноту.
Колин закрыл глаза.
Несколько миль они неслись молча, потом Фрэнк произнес:
— Если все твои друзья остались в Вествуде, почему бы тебе не вернуться туда и не жить со мной?
— Как? Все время?
— А почему бы и нет?
— Ну... Наверно, да... Это было бы неплохо, — сказал Колин, уверенный, что это невозможно.
— Я подумаю, малыш, что можно сделать.
Колин обеспокоенно взглянул на него:
— Но судья оставил меня на попечении мамы. Тебе разрешено только посещать меня.
— А мы попробуем изменить это.
— Как?
— Надо кое-что предпринять. Не все, правда, будет слишком приятно.
— Что, например?
— Например, тебе надо будет обратиться в суд и заявить, что тебе плохо живется с матерью.
— Я должен буду так сказать, чтобы они изменили решение?
— Ну да.
— Ты прав, — сказал Колин уклончиво. Он расслабился, так как не собирался говорить в суде ничего подобного.
— У тебя хватит характера сказать все это?
— Конечно, — ответил Колин и, надеясь выяснить стратегию противника, спросил: — А что еще надо будет делать?
— Нам надо доказать, что она негодная мать.
— Но это не так.
— Не знаю, не знаю. Я чувствую, мы найдем что-нибудь, чтобы убедить судей.
— Да?
— Эта толпа художников, — угрюмо бросил Фрэнк. — Все эти люди, которые ее окружают...