Голос сердца

Лукашевич Клавдия Владимировна

— Да… Что правда, то правда… Она не даром ваш хлеб ела, да еще сколько брани да побоев принимала, — заметила вполголоса старушка.

— Боже мой! Несчастный ребенок! — горестно воскликнула молодая женщина и опять начала целовать девочку.

— Довольно разговоров!.. — резко угрожающе выкрикнул офицер. — Если вы не согласны, то я буду с вами говорить иначе.

— Чего не согласны…

Мы согласны, ваше благородие… Пожалуйте денежки и берите девчонку на все четыре стороны, — пробурчал хозяин, поднимаясь во весь свой огромный рост.

— Не давайте ему денег, ваше благородие… Он все пропьет… Ради Бога не давайте! — отчаянно завизжала женщина.

— Я тебе муж или не муж?! Хозяин я или нет? — громовым голосом заревел мужик.

— Ты не хозяин, а разбойник!

Начались страшные споры, крики, брань… И чем бы это кончилось — неизвестно.

Мария Ивановна сняла с себя платок, кофту и укутывала девочку.

— Уедем скорее… Увезем ее… Володя… Беги за извозчиком…

Тут вышла история. Девочка заплакала и ни за что не хотела уходить из подвала. Бедный, исстрадавшийся ребенок не верил, что ему может быть лучше. Двое ребят тоже отчаянно заревели, цепляясь за свою маленькую няньку.

— Деточка милая… Доченька… Не плачь… Солнышко мое… Тебе будет хорошо… У тебя есть мама и папа… Не плачь, милая, родная, — уговаривала и успокаивала Мария Ивановна.

— Пойдем… Мы тебе купим еще куклу, еще много игрушек, картинок, куплю тебе конфет, булочек. Ах, Володя, скорее, скорее… — порывисто говорила молодая женщина.

Между тем офицер разнимал ссорящихся супругов и едва-едва успокоил их тем, что каждому дал по сто рублей. Эти деньги были для них невиданным огромным капиталом. Оба они собирались куда-то бежать.

* * *

Извозчик быстро мчал по белому снегу офицера, его жену и девочку.

Мария Ивановна распахнула шубку и прижимала, грела у своего сердца свою дочку и нежно, задыхаясь и волнуясь от радости, повторяла:

— Моя Кируся… Деточка ненаглядная… Боже мой! Какое счастие!

Офицер молчал, то и дело запахивал шубку и придерживал жену и девочку.

— Извозчик… Поезжай к часовне Иверской Божьей Матери, — сказала молодая женщина.

— Слушаюсь, сударыня, — ответил извозчик.

«Туда, к Ней, к Скорбящей Матери, Заступнице всех обиженных и несчастных… Горячо благодарить Ее». Там у святого чудотворного образа не раз горячо молилась убитая горем мать. Теперь перед иконой лились благодарные слезы радости. Многие молящиеся с удивлением и любопытством смотрели на маленькую девочку, закутанную в кофту и платок и в стоптанных больших сапогах, и на рыдавшую молодую женщину… Все видели, что тут было что-то необычное, странное, непонятное, и многих это интересовало.

* * *

Многолюдно и шумно было на Николаевском вокзале в Москве перед отходом сибирского поезда.

Небольшая группа военных и несколько дам провожали отъезжавших Марию Ивановну, её мужа и маленькую девочку. Девочка одета была во все белое: пуховая шубка, шапочка, муфта так шли к ней. Не узнать было в этой веселой черноглазой смеющейся девочке недавнюю маленькую нищенку, которая ныла гнусавым голосом у булочной Филиппова.

— Кирочка как в сказке превратилась из Золушки в Царевну-Белоснежку, — сказала одна молодая дама из провожающих.

— Нет, она Снегурочка, — заметил какой-то офицер.

— Да, мы ее нашли в снегу… Отогрели ее, оживили своей любовью, — взволнованным голосом заметила Мария Ивановна и взглянула нежно на свою девочку, не выпуская её руки из своей. В это время прозвонил второй звонок. Все засуетились. Ласковые пожелания, просьбы писать, радостные крики.

— Счастливого пути! Не забывайте Москвы.

— Разве можно ее забыть! Она дала нам самую огромную радость!

— Как мы рады за вас. Всего хорошего… Кира, радуй папу и маму… Счастливого пути!

Поезд умчался, увез маленькую нищенку из мрака и холода в счастливое царство ласки и любви.

Жизнь, ведь, часто бывает похожа на сказку, а сказка бывает похожа на жизнь.