Голос в ночи (полный вариант)
Шрифт:
— Вот видите, а пытались меня разубедить! — воскликнула я. — Сами себе противоречите. Почему же вы сомневаетесь, что и поклонники «Космического пламени» не могут общаться между собой мысленно?
— А вы подумайте, ответ я вам только что подсказал.
— Вы что, и надо мной опыты ставите? — недовольно спросила я. — Пытаетесь устроить мне экзамен, словно школьнице? Как у вас эти вопросы называются, которые вы задаете, чтобы проверить умственные способности испытуемых?
— Тесты. Но я ничего не проверяю. Просто хочу, чтобы вы тоже приняли участие в расследовании этого хитрого дела и повнимательнее наблюдали за тем, что творится вокруг. Ведь вы — мои глаза: только через вас
— Согласна, но все равно не могу догадаться, в чем тут дело. Подскажите.
— Вспомните хорошенько, какие вопросы задавали на «космическом шабаше» спящей красавице.
— О видах на урожай винограда, о биржевых сделках…
— Вот именно! Ведь я только что рассказывал, как у Дурова в опытах и у меня при мысленном внушении выполнялись лишь те задания, которые давались непременно в образной форме: открыть дверь, пройти в прихожую. Или закрывать глаза, сладко потягиваться, начать засыпать… Эти «космические» шарлатаны ухватились за самую распространенную и шаблонную гипотезу, будто телепатия — биологическая радиосвязь, и довольно ловко разыграли спектакль с мнимым мысленным внушением… Но они не учли, что нельзя мысленно передать отвлеченные, абстрактные понятия: биржевые акции, урожай. Такие задания, как у них, мысленно передать невозможно. Этим они и выдали себя. А какие сложные задания дает вашей тете «глас небесный»? Внушение тут бесспорное, но телепатия ни при чем. Конечно, они пользуются радиопередатчиком, а у вашей тети где-то спрятан приемник…
— Скажите, а можно внушить человеку, чтобы он совершил преступление? — спросила я, вспоминая искаженное ненавистью лицо тети, когда она вдруг бросилась меня душить.
Видимо, Жакоб догадался, о чем я думаю, потому что ответил уклончиво и внимательно посмотрел на меня.
— Вообще-то считается, будто это невозможно. Нельзя якобы заставить человека даже в гипнотическом сне совершать такие поступки, которые противоречат его моральным убеждениям. Правда, некоторые опыты как будто показывают иное, но они ставились, разумеется, только в лаборатории и признаны не слишком убедительными. Скажем, усыпленному человеку приказывали броситься на кого-нибудь с игрушечным кинжалом, и он выполнял. Но возникают резонные сомнения: может, где-то в глубине сознания испытуемый все-таки понимал, что кинжал игрушечный и задание дано не всерьез…
— А как же тогда тетя… — начала я, но Морис остановил меня жестом.
— Но я думаю, — продолжал он, — это все-таки возможно, если только построить внушение так, чтобы оно не противоречило чувству совести или долга.
— Каким образом?
— Очень просто. Внушите усыпленному, что через какое-то время после пробуждения на него набросится тигр. И тогда вместо человека, которого вы задумали убить его руками, он увидит тигра и, спасая свою жизнь, не задумываясь, выстрелит ему в голову. Или подсыплет кому-нибудь яд, если ему внушить, будто это спасительное лекарство.
— Ужас! — прошептала я. — Какие страшные вещи вы говорите. Значит, от этого голоса можно всего ожидать! А мы медлим…
— Мне нужен Вилли, — развел руками Жакоб.
ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ
Было такое чувство, словно я вырвалась из сумасшедшего дома, куда меня засадили совершенно здоровой и нормальной, — так спокойно и размеренно шла теперь жизнь.
По утрам доктор Жакоб обычно работал у себя в лаборатории на втором этаже. Иногда я заходила туда, но ненадолго, боясь помешать.
Тут царила строгая атмосфера. Хромом и сталью поблескивали в стеклянных шкафчиках инструменты. Жакоб и два молодых бородатых ассистента в накрахмаленных
Они проводили опыты с собаками, большая свора которых носилась по всему саду, отпугивая от ограды редких прохожих, с обезьянами, кроликами, даже со змеями.
Я люблю всяких зверюшек. В детстве у меня долго жила лиса, и я увлекалась кроликами, расставаясь с ними каждый раз с горьким плачем. Так что в зверинце Жакоба я с удовольствием проводила целые часы. Я быстро подружилась со всеми собаками. Правда, змей я сторонилась. Змей я ненавижу и боюсь, не могу смотреть без содрогания на обыкновенного ужа, хотя все уверяют, будто они совершенно безвредны. Даже когда в кино или по телевизору показывают змей, я зажмуриваюсь и не открываю глаза, пока они не исчезнут с экрана.
Нередко Морис и боготворившие его ассистенты подвергали себя довольно жестоким, по-моему, опытам: силой самовнушения изменяли ритм сердца, за несколько секунд повышали у себя температуру на четыре-пять градусов, заставляли организм выделять больше инсулина. Все это контролировалось приборами.
Иногда они усыпляли друг друга и проделывали в гипнотическом сне удивительные вещи: вспоминали то, что казалось совсем забытым, моментально останавливали нарочно вызванное кровотечение (увидев это своими глазами, я начала верить в чудесную способность некоторых людей «заговаривать кровь»), вызывали самые настоящие ожоги прикосновением совершенно холодной металлической палочки.
Глядя на это, я начинала верить, что Морис ведет важную научную работу.
Специально для меня он самовнушением заставил однажды появиться у себя на запястьях кровоточащие стигмы, но я расплакалась, и Морис поскорее внушил себе, чтобы они исчезли.
Потом он еще раз повторил «явление стигм» на одной из своих «лекций с фокусами». Побывав на нескольких таких удивительных лекциях, я стала понимать, каким важным и нужным делом занимается Жакоб во время этих выступлений. Ведь он не только в очень живой и занимательной форме раскрывал перед самыми различными людьми новейшие научные знания и разоблачал всякие живучие суеверия, но и прямо тут, у всех на глазах, проводил сложнейшие опыты над своим мозгом и телом, исследуя их скрытые удивительные возможности.
Чего только он не проделывал! В несколько минут выращивал прямо на кафедре апельсиновое деревце с настоящими вкусными плодами, по примеру индийских йогов. Сыпал в хрустальную вазу с водой разноцветный песок — и тут же, как факир, вынимал его горстями совершенно сухим и даже рассортированным по цветам…
Его клали в саркофаг из толстого льда, закрывали ледяной крышкой и обвязывали сверху стальными цепями. Потом этот ледяной гроб запирали в автофургон-холодильник (лекция проходила в парке, на воздухе). Сотни людей глаз не сводили с фургона, но через десять минут улыбающийся Жакоб оказывался на свободе!
Он пришивал себе перчатку к руке — и без всякого обмана! Морис действительно прокалывал себе руку насквозь, не испытывая боли. На одной из лекций он даже проткнул себе насквозь шею острой рапирой, не повредив ни кровеносных сосудов, ни нервов. Это делалось перед рентгеновским аппаратом, установленным тут же, и все могли видеть, что рапира прошла возле самого позвоночника, а Морис шутил и улыбался!
И, показывая эти удивительные трюки, он каждый раз настойчиво напоминал и втолковывал слушателям, что для выполнения их вовсе не нужно обладать сверхъестественными способностями, быть факиром. Нет никакой мистики и чудес — все дело лишь в тренировке и силе воли, превращающей его тело в чудесный послушный инструмент.