Голос Земли

Вербер Бернард

– Мне кажется, большинство наших граждан самым парадоксальным образом испытывают успокоение при виде всех этих репрессивных мер. Знаете, у нас даже есть проповедь, призывающая убивать птиц под тем предлогом, что их пение отвращает верующих от молитвы. Прикончить всех птиц… масштабный план. Особенно в Каире, городе, который без остатка заполонили голуби.

Гипатия Ким и Давид Уэллс смотрели в окно на город. Вскоре на горизонте показались огромные пирамиды; они были больше, чем представлял себе Давид. Он достал смартфон и собрался уже фотографировать, но Абдель-Атиф удержал его.

– Зачем

вам это снимать?

– Но ведь это пирамиды!

Таксист захохотал еще громче и направился к треугольным силуэтам, разглядеть которые в подробностях пока еще было трудно, так как в лицо светило солнце.

Вскоре «пирамиды» предстали в своем истинном обличии, и гостей Каира охватило разочарование. То, что они приняли за усыпальницы фараонов, на самом деле оказалось нагромождением тысяч ржавых железных контейнеров, из которых бедняки устроили себе жилища.

– В последнее время это стало обычной практикой, позаимствованной у трущоб Гонконга, – сказала девушка. – Там у них огромное количество бездомных, но очень мало места, поэтому кому-то в голову пришла мысль взять контейнеры для морских перевозок, поставить их друг на друга, будто кирпичи, и таким образом возвести импровизированные квартиры. Первоначально планировалось придать этому сооружению кубическую форму, но по мере роста контейнеры, располагавшиеся ближе к краю, то и дело норовили упасть, поэтому, чтобы избежать обрушения верхних «этажей», было решено сделать основание широким, а затем постепенно сужать его. Вот так и появились «дома» в виде пирамиды.

На лице водителя отразилось восхищение.

– Маленькая дама права, но я и не знал, что начало этому положили китайцы.

– Пирамиды из контейнеров есть в Мехико, Рио-де-Жанейро, Лиме, Буэнос-Айресе, Стамбуле, Шанхае, Нью-Дели, Лагосе, Абиджане, Джакарте и Кейптауне. Иными словами, во всех мегаполисах, столкнувшихся с проблемой перенаселенности и нехватки жилья. Форма пирамиды представляется идеальной, чтобы увеличивать количество «этажей» и противостоять ненастью. А вы знаете, что очертания и углы пирамид на плато Гиза в точности соответствуют кучке песка, которую вы сыплете из ладоней? – сменила тему Гипатия.

– Нет, об этом я не слышал, – признался Давид.

Но шофера больше интересовали трущобы.

– Могу вам сказать, – заверил он, – что внутри этих пирамид из контейнеров ржавчина, гниль и ужасная вонь. Зимой холодно, летом люди загибаются от жары. Рано или поздно контейнер превращается в гроб: когда верхние «этажи» становятся слишком тяжелыми, они своей массой расплющивают нижние вместе с обитателями. Таково будущее трущоб во всех мегаполисах: «Архитектура, помогающая решать проблемы безработных и пенсионеров».

Давид и Гипатия внимательно слушали.

– С помощью этих контейнерных пирамид изобрели город, который сам хоронит своих жителей, живущих на нижних «этажах».

Абдель-Атиф вновь продемонстрировал изумительные золотые зубы.

– А когда к власти пришли представители религии, стало еще хуже. Они ничего не понимают в экономике и разогнали всех туристов из числа «неверных». В итоге количество бедняков тут же резко выросло.

Машина ехала вдоль процессии, над которой реяли транспаранты.

– Эти выступают против дальнейшего повышения цен на хлеб. Не волнуйтесь, полиция вот-вот их разгонит.

Новая процессия. Люди в толпе поднимали вверх сжатые кулаки и выкрикивали непонятные лозунги.

– У вас что, очередной бунт?

– Нет, футбольный матч. Все молодые люди из кварталов бедноты думают, что наденут бутсы и станут звездами мяча. Футбол – это изобретение века, призванное направлять в нужное русло агрессивность толпы. Бородачи далеко не дураки, по их приказу у нас построен новый, еще более колоссальный спортивный стадион. Вот оно, наше будущее, – стадионы и пирамиды в трущобах, – таксист показал на пустырь, где гоняли мяч возбужденные до предела молодые люди.

Наконец автомобиль остановился у настоящих пирамид в Гизе, которые, по сравнению с трущобными, казались не такими большими.

– Самая высокая – пирамида Хеопса, средняя возведена в честь его сына Хефрена, а самая маленькая – в честь внука Микериноса, – со знанием дела заявила Гипатия.

Дорогу им преградила шеренга вооруженных людей в форме. Старший по званию объяснил, что со вчерашнего дня посещать пирамиды туристам запрещается, а с восьми утра сегодняшнего дня пирамиды стали общенародной строительной площадкой, доступ на которую имеют только инженеры и рабочие.

Давид и Гипатия попытались было подкупить офицера, но тот оставался непреклонным.

Тогда Давид попросил Абдель-Атифа припарковаться в укромном месте и протянул ему несколько купюр, которые составляли сумму, намного превышающую стоимость поездки. Тот в ответ дал свою визитную карточку.

– При необходимости звоните без малейшего стеснения. Телефон мой запомнить проще простого: Абдель 34 34.

Ученые выгрузили рюкзаки, оборудование и, пройдя немного, спрятались за Сфинксом – скульптурой высотой двадцать метров.

– Дождемся ночи, – предложил Давид, глядя на Сфинкса.

– Его когда-то обезобразили пушечные ядра, выпущенные по приказу шейха. Динамита тогда еще не было, но тому правителю памятники, похоже, тоже не нравились, – сказала Гипатия, показывая на сколы и вмятины.

Давид зажег переносную печку, поставил кастрюлю с водой, засыпал в нее лапшу быстрого приготовления и стал помешивать варево.

– Знаете, раньше я как-то не интересовался, все времени не было… в самолете вы спали, но… как бы это сказать… Вы, собственно, кто, мадемуазель Ким? Я имею в виду то, что выходит за пределы моих познаний о вас и вашей работе…

Девушка откинула темную прядь, спадавшую на лоб, будто портьера.

– До того как рабочие уйдут со стройки и отправятся спать, у нас есть немного времени, – сказала она.

Лицо ее приняло насмешливое выражение.

– Знаете, я все спрашивала себя, заинтересует ли вас когда-либо моя скромная персона. На самом деле меня зовут не Гипатия. Это имя я взяла себе в честь первой из известных женщин-ученых. Я страстная поклонница Гипатии Александрийской. Для меня она была Леонардо да Винчи третьего столетия. Поскольку с ней расправились фанатики, я решила сохранить память о ней, позаимствовав это имя…