Голоса прошлого
Шрифт:
– На восстановлении? – удивилась я. – Что с ней случилось?
– Как же, – сказал он, – Шаренойсский инцидент, четыре года назад. Разве вы не слышали, Энн?
– Четыре года назад я сидела на необитаемой планете без связи и надежды оттуда выбраться, – сказала я со вздохом. – Не слышала, конечно же.
– Шаренойса – локаль в буферной зоне между Альянсом и Врамеулом, – пояснил Жаров. – Врамены в последнее время обнаглели… Активно просят плазменного кирпича, и, я думаю, вскоре допросятся. Лет пять тому назад начали пропадать транспортники на трассе Радуара – Филетагари – Шаренойса – Серебрянка. Пропажи сначала не связали друг с другом; это Пространство, в Пространстве бывает всё, тем более, трасса не очень симпатичная, по краю Чёрной Прорвы. Корабли пропадали там и раньше. Но четвёртой жертве удалось выбраться и принести убедительные доказательства вины врамеульских патрульных.
– Девочка была в числе пассажиров, верно? – спросила я.
– Да. Она, и её старшие сёстры. Сёстры погибли. Там вообще выживших мало было… Но кто остался, те пронесли собранные сведения в своей памяти, – для инфосферы Альянса. Корабль маневрировал в пространстве Врамеула, самоубийственный рейд для пассажирского транспортника, но вы же знаете, Энн, весь гражданский транспорт Альянса имеет двойное назначение. Мирные зонды, например. И прочее в таком же духе. Балясирэн Шихралиа была слишком юна для телепатических нагрузок подобного рода. Но на счету был каждый разумный; ею и другими детьми рискнули и не прогадали. Сведения дошли по адресу. Случилась маленькая локальная драчка, по итогу которой Врамеул долго перед Альянсом извинялся… сквозь зубы. Нападения временно прекратились.
– Временно, – вздохнула я. – Нет ничего более постоянного, чем временное, только это не про мирную жизнь. А мы…– я прикусила язык: Земная Федерация для меня теперь не мы, а – они…– А Федерация впишется?
– Скорее всего, – кивнул Жаров. – Шаренойса – это слишком близко к локали Солнца… Нельзя не вписаться.
– Ничего, пропади оно пропадом, не меняется, – сказала я с тоской. – Те же войны, только в профиль. Не с Оллирейном, так с Врамеулом, не с Врамеулом – так с кем– нибудь ещё. Мир во Вселенной – бросовая штука.
– Да, – сказал капитан, рассеянно всматриваясь в пестроту замерших на старте парусов. – И вы забыли о внутренних мятежах, Энн.
– Я забыла, – кивнула я. – Ещё и это.
– Ваша первая миссия выпала на Ласточку, не так ли? – спросил он.
Спрашиваешь ещё, мрачно подумала я. Читал же. Ласточка, конечно, что же ещё. Но вслух я сказала только, что да. Первая, а потом была ещё одна, уже точно не помню, седьмая или восьмая… После Враны точно, после сектора Коронет. Но до Девбатума, естественно.
– Никогда не понимала, какое насекомое кусает гражданских, – честно призналась я. – Свободу им подавай… ещё что– то такое же, сферическое в вакууме. Как будто они несвободны до того были. Живут себе припеваючи, на кислородной планете, кругом цветы и порядок, а потом р– раз – и устраивают себе хаос, разруху и говнище. Которое приходится потом разгребать нам. Самое интересное, промышленные миры не бунтуют. Они вкалывают, им некогда. А такие вот пасторали как Ласточка…
Жаров пожал плечами:
– Избыток ресурсов, за которые не надо бороться. Слишком лёгкие условия жизни, отсутствие общей цели… Как следствие, служба безопасности ни к чёрту, а враги не дремлют. Причин много, в общем. Но, смотрите, скоро старт! У вас есть плисс– планшет?
– Да, – я вытянула трубочку из кармана, раскатала её на парапете.
– Смотрите внимательнее. По старту вполне можно определить процентов так на семьдесят, кому светит остаться за бортом вообще, а кто теряет те ничтожные крохи, которые сыграют против них при определении десятки лидеров…
В регате участвовали оба сына Жарова. Пирокинетики рано женятся и рано заводят детей; специфика их паранормы, обусловленная коротким жизненным сроком. Младшим Жаровым было по тринадцать лет, не близнецы, но двойня. И это тоже очень распространено в семьях пирокинетиков: двойни и тройни. Они спешат жить, и кто их осудит?
Своих ребят бравый капитан сурово ругал, сравнивая с моими. Балясирэн и Кит легко стали моими, мы оба даже не заметили как. Совершенно не отследили, когда и от кого в азарте обсуждения проскочило первое «ты». На мой взгляд, Андрей сыновей ругал зря. Первую линию они прошли почти вровень с моими, отстав в баллах ненамного. Но впереди, конечно, была вся трасса, с пятью различными погодными секторами, мастерства могло не хватить, как могло не хватить и везения.
Солнце валилось за горизонт, поливая мир жемчужным перламутром лиловой зари. Набережная опустела: за регатой удобно следить по плисс– планшетам. Вдобавок, самое интересное начнётся только через четыре дня, к пятому сектору, вот где будут нервы, угар и азарт: слабейшие отсеются на предыдущих этапах, а среди лидеров борьба пойдёт за каждый метр, за каждую сотую балла.
Я скатала планшет в трубочку, спрятала его в карман. Поблагодарила Жарова за компанию. Чётко помню, что именно в тот момент думала: домой, на вечернюю пробежку, потом составить послание для дочери. Элен собиралась ко мне в гости, но точной даты пока что не знала сама. В мыслях я уже была на своём острове, когда почувствовала вдруг на локте руку Жарова. Сухое горячее тепло, характерное для пирокинетика. Он не спросил о моих планах на вечер. Просто решительно притянул к себе и через мгновение мы уже яростно целовались. Кто– то, проходя мимо, одобрительно засвистел.
– В самом деле, что мы, как маленькие…– сказал Андрей мне в ухо. – Пойдём!
Желание поднялось снизу жидким огнём и растопило разум; паранорма спала, не отмечая опасности, и я доверилась чувству целиком и полностью. В первом же, попавшемся по пути, гостиничном комплексе мы сняли номер до утра.
В конце концов, у меня не было мужчины вот уже двенадцатый год, а те, кому я могла бы хранить верность, давно умерли…
***
Я сидела на краю постели, поджав по привычке ноги, и расчёсывала волосы. За годы пещерной жизни они сильно отросли. Пальцы скручивали пряди привычными движениями. Пришлось научиться. Вначале в дань памяти об ушедшем за край, затем – из– за статуса. Короткие волосы мне не полагались, а жаль. Обриться бы налысо, как когда– то… Мечтай, Ламберт, мечтай.
– Останься, – сказал Андрей, обнимая меня со спины.
Я подалась назад, положила голову ему на плечо. Его тепло, его горячие руки, дыхание, щекотавшее шею…
– Нет, – сказала я коротко.
– Тебе не понравилось? – нарочито скорбно спросил он, и подул мне в ухо.
– Отчего же…– ответила я, тепло улыбаясь. – Но я не готова к серьёзным отношениям.
– Но ты покидаешь Океанию не завтра, – сказал он на это.
– Не завтра, – согласилась я.
Какое– то время нам снова стало не до слов, а потом мы лежали, обнявшись, а за длинным окном догорал закат, наполняя комнату жемчужным сиянием. Мелодично и сладко пели арахноптериксы, забавные мелкие тварюшки, помесь паука и птеродактиля. Их мерцающие паутины обвивали кусты на веранде, светясь в полумраке зелёным и синим.