Голоса с улицы
Шрифт:
– Оно вернулось, – сказал Хедли. – Оно где-то здесь, никуда не уходило. Я чувствую, что оно по-прежнему со мной, – он широко улыбнулся. – Такое можно загнать глубоко внутрь, но нельзя выбить окончательно.
Салли отвернулась, плотно сжав губы. Она немного помолчала, застыв и не глядя на брата. За стенами кабинки слышались визгливые голоса, которые выкрикивали банальные фразы на кантонском диалекте. Скрипели стулья, лязгал кассовый аппарат. Кто-то кашлянул, отхаркнулся и громко сплюнул.
– Прости, что так получилось с твоими друзями, – сказала Салли, наконец повернувшись к нему. – Забыла сказать
– Чуть-чуть. Еще рано говорить.
– А на папу?
– Конечно.
Салли засияла от счастья.
– Я так рада, – она немного посидела, куря и глядя на него, на стены кабинки и картину со спящей собакой, висевшую над крючками для верхней одежды. – Кем он станет? – сказала Салли. – Когда вырастет. Ты думал об этом?
– Да, – ответил Хедли. – Я много об этом думал. Кем он станет… Куда попадет.
– Не забивай себе этим голову, Детка, – с тревогой сказала сестра. – Пообещай мне. Пообещай, что будешь думать о себе? Ты понимаешь, о чем я?
Он сделал вид, что не понимает.
– У меня столько всяких забот. Этот магазин…
– Посмотри на меня, – Салли потянулась вверх и повернулась к нему лицом. – Детка, ты решил совсем остановиться? Ребенок не может служить тебе оправданием… Нельзя сваливать всю вину на него. Это неправильно – ты еще так молод. Ты хоть знаешь, какой ты молодой? Ты просто мальчик, белокурый малыш. У тебя еще все впереди. Ты мог бы быть намного…
– Конечно, – бесстрастно сказал Хедли.
– Но ты не хочешь, – Салли встрепенулась. – Ты был таким активным – даже в детстве. Помнишь электрический моторчик, который ты собрал? А все циновки и корзинки, что ты сплел. Твой конструктор… Ты всегда что-нибудь мастерил. И так любил чинить часы!
Через минуту Хедли сказал:
– Салли, со мной кое-что произошло.
Она сжала кулаки.
– Ты знаешь об этом?
Хедли усмехнулся.
– Конечно! Я неправильно выразился… это типа проклятья или хрустальной болезни.
Она смущенно посмотрела на него.
– Ты о чем?
– Я встретил одного человека.
– Не говори со мной обиняками – кого ты встретил? Вы с Эллен расходитесь? Ты встретил другую девушку? – Салли выглядела довольной.
Хедли порвал салфетку и скомкал клочки.
– Ничего подобного, – он застенчиво улыбнулся. – Мы с Эллен – первое, что приходит тебе на ум. Наверное, ты думаешь, что я кручу любовь с какой-нибудь продавщицей из магазина полезных мелочей?
Она опасливо улыбнулась.
– Детка, даже если ты путаешься с самой девой Марией, меня это нисколечко не волнует. Ты же знаешь – меня волнует только твоя судьба. Давай посмотрим правде в глаза… я считаю Эллен милой девушкой, и я о ней хорошего мнения. Но она ничем не отличается от любой другой молодой девчонки с каштановыми волосами и большуууущими грустными глазищами. Я видела таких тысячи… Знаешь, Детка, возможно, если бы у тебя была жена, способная помочь… –
– Шестнадцать.
– Обманщик. Уж я-то знаю, сколько тебе было лет… Когда ты родился, мне было четыре года. Я хорошо помню этот день, – она строго повысила голос. – Так что не пытайся меня дурачить.
– Я никогда тебя не дурачил, – простодушно сказал Хедли. – Точнее, мне это никогда не удавалось.
– Ну, так никогда и не упрекай меня в том, что я заставляю тебя строго придерживаться правил, – ее голубые глаза забегали. – Ты знаешь, как я к этому отношусь.
– Знаю, – он натянуто усмехнулся.
Закурив новую сигарету, Салли продолжила:
– Дело в том, что Эллен… – Она подняла глаза. – Не возражаешь?
– Нет.
– Что она может для тебя сделать? Чем она обладает? Она милая девочка, Детка, но для тебя этого мало. Ты слишком одаренный… неужели не ясно? Ничто не должно тебя сдерживать. Тебе нужна женщина, которая сможет работать вместе с тобой… Женщина с такими же способностями, как у тебя. А у тебя их много.
– Боже, – мягко сказал Хедли, – я не рисовал с самого колледжа.
– Я говорю не только об этом. Но и об этом тоже. Ведь ты уникальная личность, Детка. В тебе такие глубины. Бездны! Ты глубоко копаешь… Ты сложный человек. Эллен понимает тебя по-настоящему? Хочет понять, верю, – Салли беспечно, весело рассмеялась. – Какой же ты дурачина, Детка! Нельзя позволять говорить такое о собственной жене.
Уставившись в стол, Хедли негромко сказал:
– Ты можешь говорить все, что угодно. И делать все, что угодно. Ты всегда все делаешь правильно.
– Это ты так говоришь, – Салли вздохнула. – Жаль, что Боб думает иначе. Послушать его, так я все делаю неправильно. И ему это нравится – он язвит над каждой моей промашкой. Стоит мне разбить тарелку или уронить в ванной флакон – любая моя оплошность. У него в подсобке эта чертова мастерская, со всеми этими шлифовальными машинами и инструментами… – Она резко оборвала фразу. – Так кто же это? Не девушка? Выбор сужается, – она уставилась на него опасливо, предчувствуя недоброе. – Детка, в колледже ты одно время водился с той компанией – ну, когда ты еще рисовал. Тогда это было нормально, я все понимала. Но если ты связался с ними теперь…
– Нет, – сказал Хедли, – это другое. Я… был на лекции одного человека.
– Напоминает популярную песенку «Жил один парень…». Боже, какой ужас.
Глядя в упор на сестру, Хедли сказал:
– Я еще не понимаю этого до конца. Не знаю, как оно на меня повлияет… пока я полностью это не усвоил. Но я чувствую, что это не все: оно по-прежнему действует.
С лица сестры слетело веселье.
– Что за человек? – Посерьезнев, Салли выгнулась на стуле, пораженная натянутостью в его голосе. – Ты правда не шутишь?