Голоса с улицы
Шрифт:
Но Хедли по-прежнему спал. Во сне его бледное лицо ничего не выражало, а волосы паклей падали на лоб. Даже губы побледнели. Серая щетина на подбородке поблекла и сливалась с пухлой белой плотью. Он спал расслабленно и беззаботно, не слыша будильника, грузовика за окном, встрепенувшихся птиц. Не ведая, что она уже проснулась и суетится поблизости.
Во сне Хедли словно утрачивал возраст, становился очень моложавым – еще не совсем мужчиной, даже не юношей, хотя и точно не ребенком. Возможно, глубоким стариком, настолько древним, что он уже расчеловечился, стал вещью, реликтом первобытного мира, холодным
Наверное, ему снилась драка, призрачный поединок с врагом. Окутанное туманом поле брани, где сражались неясные фигуры: он и его расплывчатые противники. Сцепившись с ними, он мало что осознавал… Она сталкивались с этим и прежде, знала, что он ввязался в безрассудную, шальную, опрометчивую потасовку. Затеял бессмысленную ссору, преследуя непостижимые цели, которые нельзя выразить словами.
Хедли скривился и повернул голову набок. Тонкая блестящая струйка слюны стекла по подбородку на горло: густая телесная жидкость, просочившаяся через расслабленный рот изнутри организма. Наверное, Хедли снилось, что он спит на жесткой тюремной койке. Возможно, он погрузился в собственное подсознание. Поцарапанная рука поднялась, сжалась в кулак и ударила кого-то незримого. Хедли по-прежнему снилась драка. И его поражение.
– Стюарт, – резко сказала Эллен.
Он заворчал, заморгал ресницами и вдруг удивленно, немного испуганно посмотрел на нее спокойными, простодушными голубыми глазами, пораженный тем, что она тоже здесь. Не зная, где находится (он никогда этого не знал), и не понимая, что же с ним случилось.
– Привет, – тихо сказала Эллен. Склонившись, она легко поцеловала его в робкие, встревоженные губы. – Доброе утро.
Его глаза ожили, и он слабо улыбнулся.
– Ты не спишь? – он подтянулся. – Который час?
– Восемь.
Он сел и, сгорбившись, хмуро почесал небритую челюсть:
– Думаю, пора вставать.
– Да, – согласилась она. Вдалеке просигналила машина. Открылась входная дверь, и сосед быстро спустился по бетонным ступеням. Приглушенные звуки людской возни… Мерцающие клубы пара в утреннем воздухе.
– День намечается знатный, – вдруг сказала она.
– Ну его к черту, этот день, – он смущенно осмотрел травмированную кисть.
– Что хочешь на завтрак?
– Ничего, – Хедли раздраженно покачал головой. Инцидент в баре, драка, полиция… все казалось каким-то нечетким, будто во сне, и уже наполовину изгладилось из памяти. – У меня похмелье, – пробормотал он. – Боже.
– Я сделаю кофе, – ласково сказала она.
– Нет, доктор говорит, тебе нельзя.
Хедли вяло нащупал одеяло, пытаясь встать на ноги.
– Господи, – пробормотал он, коснувшись ступнями пола. Минуту постоял у кровати, глядя на нее с томительным
– Я потерял деньги, – с трудом вымолвил Хедли.
– Ничего страшного, – она вскользь улыбнулась. – Не бери в голову и иди умываться.
Хедли послушно взял станок и бритвы из ящика туалетного столика и исчез в ванной. В д'yше зашумела горячая вода, и он с радостью встал под нее. После чего тщательно почистил зубы, побрился, причесался и вразвалку вышел за чистой одеждой.
– Тридцать долларов, – сказал он.
– Поговорим об этом позже.
Он кивнул, отрыгивая.
– Прости, можно взять немного из денег на хозяйство?
– Конечно, – нехотя сказала она.
Хедли достал из комода белую накрахмаленную рубашку. Ее запах взбодрил его. Затем взял в шкафу чистые трусы и снял с плечиков старательно выглаженные синие слаксы. Его охватило странное нетерпение: радостный запах свежего белья прогнал затхлые ночные воспоминания. Но за спиной, в темной влажной постели, лежала Эллен, и Хедли затылком ощущал ее жадный взгляд. Рассыпавшиеся по плечам каштановые волосы, пухлые полушария грудей. Огромный живот гротескно выпирал: оставалось всего несколько недель. Ребенок – тяжкое бремя. Тогда Хедли уже не отвертеться: конец был близок, и это угнетало.
– Наверное, я не пойду сегодня не работу, – мрачно сказал он.
– Почему? – с тревогой спросила Эллен. – Разве ты не отдохнул? Если б ты что-нибудь съел…
– Сегодня слишком хороший день. Спущусь и посижу в парке, – его руки и ноги зудели от нетерпения. – Может, поиграю с детьми в футбол.
– Они еще в школе. Да и не сезон.
– Тогда в бейсбол. Или побросаю подковы, – он повернулся к ней. – Ты же хотела съездить на выходных за город. Ну, так давай выберемся отсюда – давай поедем туда, где можно свободно погулять.
Эллен потрогала свой живот:
– Ты же знаешь, мне нельзя.
– И то правда.
Огромная бочка уязвимой плоти… Пуп земли.
– Дорогой, – сказала Эллен, – ты не хочешь рассказать мне о вчерашней ночи?
Хедли не хотел, но, судя по ее решительному голосу, момент настал.
– Ничего особенного, я все уже рассказал.
– Тебя что… ранили?
– Это и дракой-то назвать нельзя. Просто мы перебрали… Помахали руками да обматерили друг друга, – затем он задумчиво пробормотал: – Но, кажется, я все-таки врезал одному из этих подонков. Тому, здоровому. Копы решили, что я коммунист… Когда они меня тащили, я орал: «Валяйте, фашистские сволочи, я еще до вас доберусь!»
– Их было всего двое?
– Четыре копа и две фашистских сволочи.
– Это случилось в баре?
– Возле. Началось в баре. Или в публичной библиотеке. Может, это были библиотекари?
– Стюарт, – сказала она, – почему это произошло? Что с тобой творится?
Хедли надел зеленовато-голубое пальто и остановился у зеркала, рассматривая свое лицо, волосы, зубы, опухшие глаза. Насупленно выдавил прыщик на гладковыбритом подбородке.
– К Салли, да? – спросила она.
– Да.