Голова бога (Приазовский репортаж)
Шрифт:
Отряд поднимал головы.
— Кажется, пронесло, — проговорил, заглянув за дюну, Петр-пехотинец.
Когда пароходофрегат удалился на безопасное расстояние, еще раз обошли берег, подобрали двух убитых матросов. Их тела, попав под картечный огонь, превратились в месиво и отяжелели от застрявшего в них металла. Но привыкшие к подобным видам офицеры погрузили их на подъехавшие ближе повозки.
В город вернулись уже, когда начал сереть горизонт. Их встречали разбуженные горожане. Утро рождалось зябкое и туманное, и на обочине дороги, а чаще на перекрестках вдруг проступали из марева фигуры горожан. Они смотрели на отряд и молчали, не зная — скорбеть или приветствовать процессию: кем ранены эти люди? Что за матрос едет в коляске, что за убитые лежат рядом с ним?…
На одно утро зал дома Рязаниных превратился в лазарет. Доктор срезал повязки, наложенные наспех в темноте, обрабатывал раны и снова их бинтовал — на сей раз основательно, по науке.
Для нужд медицины хозяйка достала сулею с самогонкой такой чистой, такой крепкой, что если ее выпить, сутки возле открытого огня лучше было не дышать. Доктор Эльмпт промывал огненной водой раны, и его пациенты от этой пытки орали благим матом. Нераненые же пили самогонку из горлышка и без закуски.
— А Никифоров, Никифоров-то каков? — смеялся полицмейстер. — Если вцепится — не отпустит! Ни на суше, ни на море не укрыться от нашей полиции!
Перевязка началась с англичанина. Доктор заметил, что тот безусловно останется с искалеченной рукой, а высоковероятно что кисть и вовсе придется отнять. Англичанин не понимал по-русски, и остался в неведенье.
После — из ноги Ладимировского была извлечена пуля, тут же промыта и подарена художнику. Затем доктор обследовал рану Николая, заключил, что та неопасна. Лишь заметил:
— У вас еще одна свежая рана…
— Бросьте, — улыбнулся Ники. — То старая открылась.
Последним врач сорвал бинты с руки Аркадия. Покопавшись в ране, извлек осколок стекла.
— Стекло? — удивился юноша.
— Крымская граната, — пояснил Петр.
— Это как?
— В Севастополе оружия не хватает, так солдаты додумались набивать пороху, к нему — бикфордов снур. Адское изобретение, но на войне — как на войне, все средства хороши.
— Быстро ли горит бикфордов шнур?
— Около дюйма в две секунды. Однако можно вместо снура обычную тряпку или бечеву использовать. Та будет тлеть довольно долго.
— Но ведь такую гранату не бросишь?
— Отчего же? На песок или на землю ее можно бросать без опаски.
Когда утро вступило в свои полные права, сапожника, невзирая на его протесты, выперли из тюрьмы, а на его место посадили искалеченного англичанина. На пойманного матроса сходились смотреть как на диковинное животное, обезьянку — многие в городе раньше никогда не видали иностранцев. Пока после тревожной ночи спал полицмейстер, полицейские чины за мелкую мзду, дозволяли взглянуть на пойманного чужеземца. Но посетители уходили разочарованными — за исключением униформы пленный в точности походил на какого-то прохожего с улицы.
Ладимировского со всем положенным почетом перенесли на коляску и отвезли домой. Доктор прописал мужчине постельный режим, который раненый тщательно соблюдал, рисуя эскизы. На рисунках были различные эпизоды ночного боя. Аркадий, зайдя как-то к раненому счел их весьма недурными.
Что касается Николая, то уже на следующий день он вполне мог прогуливаться лишь слегка прихрамывая и щегольски опираясь на трость. Ему к лицу была даже рана, — думал Аркадий.
Ах, как бы ему запоздало хотелось, чтоб и у него была подобная рана, чтоб на него дамы смотрели как на героя, затаив дыхание. А ведь надо же как повезло — даже ранили его не пулей, а стекляшкой. Да еще синяк на руке как у мальчишки — вот и все знаки доблести. Кому скажи — засмеют.
Но еще более печалило другие вещи.
Во-первых, допрос пленного ничего не дал. Он охотно назвал свое имя, звание, название корабля, на котором служил, фамилию капитана, командующего пароходофрегатом. Да, он знал, что где-то на побережье действует британский разведчик. Однако же ничего кроме этого он сказать не мог — в подробности его не посвящали. Шифр скрыл содержание посланий не только от Аркадия, но от экипажа кораблей. И, верно, даже более предохранял от последних: матросы часто знали телеграфную азбуку, но мало кто смог бы расшифровать шифр лорда Плейфера еще и на русском, чужом языке. Пленный уже сходил на азовский берег, когда возили офицера на встречу с разведчиком. Однако же тот не подходил к шлюпке. Кроме того, офицер, как утверждал пленный, передал шпиону увесистый мешок вероятно с деньгами.
Во-вторых, «крымская граната» была заложена кем-то из своих, кем-то из отряда. Но кем? В ожидании корабля все отходили по нужде.
В-третьих, и в самых главных, главного козыря, а именно разгаданного шифра уже не было. Теперь англичане вряд ли станут переговариваться с берегом, вряд ли шагнут в ловушку снова. Как бы он поступил он на месте британцев? Они наверняка знают настоящее имя, если не внешность шпиона. Их человек мог бы спуститься на берег где-то на побережье, после — отправиться в Гайтаново. Этот связной безусловно будет знать русский язык, однако же в этих краях будет явно чужим — без друзей, без знания местности. Такого человека наверняка будет издалека заметно.
Совещание
«Отрядомъ патріотовъ сегодня ночью у Буряковой Балки былъ принятъ неравный бой противъ англійскаго десанта, высадившагося на нашу землю. Врагъ былъ сброшенъ въ море, потерявъ двухъ убитыми и одного попавшаго въ плнъ. Многіе неприятели получили раненія. Наши силы, возглавляемые господиномъ городничимъ Александромъ Павловичемъ Рязанинымъ, потерь не имли».
Экстренный выпуск листка продавался словно свежие булочки. Кондоиди, встав за колесо пресса, все допечатывал выпуски, подсчитывая, сколько можно выпить на полученную прибыль. Таких тиражей «Листок» еще не знал. Газету брали не только для чтения заметки, но и на память.
По мнению Аркадия недосказанность в заметке была, пожалуй, лишней. Все равно шпион извещен, что его ищут. Но городничий резко воспротивился лишней огласке, считая, что это излишне взбудоражит население.
Меж тем сам Рязанин-старший отправил секретный рапорт в губернский город, в котором наверняка превозносил себя и уже мысленно сверлил дырку для ордена в своем побитом молью мундире. Хотя бы Станислава могли бы дать. Быть может быть даже с мечами. Однако же губернатор с ответом не торопился.