Голубая ниточка на карте
Шрифт:
Вдруг сердце Шура так знакомо покатилось куда-то из груди вниз. Кажется, под коленки. Лилия шла берегом в толпе туристов по направлению Дома отдыха, который Шур с теплохода разглядывал в бинокль. Эту пёструю весёлую толпу вела за собой девушка культмассовик, с неизменными пластмассовыми божьими коровками в волосах. Шур ещё вчера разглядел, что эти коровки связаны толстой белой пластмассовой ниткой. Они должны были удерживать волосы, чтобы те не разлетались в разные стороны. Но это у коровок никак не получалось. Большую часть волос ветер выдёргивал из-под белой нитки, и они мотались над головой,
Лилия шла между Фанерой и Оськой. Шуру показалось, что Оська держал её за руку. Но толпа была большая, и люди всё время загораживали друг друга. Так что точно он не знал, держал или не держал. Но в груди, из которой ушло сердце под коленку, всё равно тоскливо заныло.
Оставив у самой воды Ромку, пузатого мальчишку и худющую кошку, Шур медленно, но упрямо зашагал за этой пёстрой весёлой толпой туристов к Дому отдыха. Шёл в самом хвосте, не сводя глаз с Лилиного затылка, который то и дело скрывался за чужими головами.
Поднялись на горочку, спустились к затончику, в берега которого носами упёрлись моторные лодки, будто напились воды и отдыхают. Потом прошагали по шатким мосткам, потом опять в гору. Затылок, облитый золотыми волосами, то приближался, то отдалялся, то совсем прятался. Но вот Лилия неожиданно обернулась и стала кого-то высматривать в конце толпы. Шур вздрогнул и инстинктивно спрятался за чью-то широкую мужскую спину. Почему он так сделал, и сам не знал. Но дыхание перехватило, и сердце, вернувшись на своё законное место, заколотилось, забилось, будто желая выпрыгнуть на волю. Увидела его Лилия или нет, он не знал. Ну, что особенного? Ну, зачем прятаться? Ну увидела бы, поздоровались бы и всё.
Внутри стало и пусто и тоскливо. И Шур, сам не зная зачем, свернул в другую сторону. Все шли направо, а он налево. Внутри уже совсем невыносимо. Он идёт, и идёт, и идёт в другую сторону. А другая сторона привела его в деревню.
Как мы привыкли в городе к многоэтажным, каменным домам. А тут… как странно… сидят на земле деревянные небольшие домишки. Прочно, уютно сидят. Каждый за своим забором. По траве-мураве ходят куры, где-то кукарекают петухи, собаки перелаиваются. Мимо протрусил, верхом на лошади, такой же, как он, мальчишка. Шуру скорчил рожу, ударяя босыми пятками в лошадиные бока.
Шур посмотрел на свои новые кеды, пошевелил внутри пальцами, подумал: а наверно, приятно бегать босиком по такой земле и прохладной траве. Побрёл по деревне дальше. У раскрытых ворот, почему-то не во дворе, а тут, на улице, мужчина и мальчишка пилили дрова, а женщина носила во двор распиленные полешки. Приятно пахло свежими опилками.
Это был какой-то особый, не городской запах. Здесь шла своя деревенская жизнь. У людей были незнакомые Шуру заботы. Запасти на зиму дров, выкопать картошку, накормить лошадь. А ведь эти мальчишки (и тот, на лошади, и этот, что пилит) тоже в школе учатся. Интересно, где эта школа? Какие там учителя? Далеко ли им ходить на работу? Шур раньше никогда не задумывался над жизнью других людей. И только теперь… Что это я?.. С чего это?..
Шёл, думал и вдруг… в удивлении остановился. Батюшки! Что это? Из дома — росло дерево. Да, да, прямо из самого дома. Не на улице, не во дворе, а в доме росло. Видимо, в сенях. Высоченное, густое. Толстый ствол не обхватишь. Он вырастал прямо из помещения. Вокруг него — крыша, а дальше стены. Шур сейчас же представил себе, как этот стволище стоит в сенях. Корни уходят в землю под пол. Прямо как в сказке Андерсена, где горошина пробила пол, доросла в доме до крыши, пробила крышу, выросла выше крыши и потянулась к небу. А тут — дерево. Хозяева, наверно, считают его за члена семьи. А как же? Оно ведь — живое. Поливают, наверно. Может быть, даже подкармливают. Как интересно. А оно охраняет их от всяких бед. Ишь как свои ветки-руки над крышей распростёрло. Ни одну беду не пустит.
Шуру вдруг стало так весело и легко, что он даже подпрыгнул. От радости, наверно. Подпрыгнул и повернул обратно. Прямо к Дому отдыха. Ну и пусть Оська держал её руку в своей. Подумаешь, что особенного? Подержит и бросит.
Мальчишка, что пилил дрова, скривился и показал Шуру язык. И чего они все рожи мне корчат? Наверно, сразу видят, что я с теплохода. В новеньких кедах, в модной рубашке. Пай-мальчик. Понятно.
Шур на рожу и высунутый язык вдруг так дружески улыбнулся, что мальчишка от удивления вытаращил глаза.
Глава 7. Пропала бабушка
— Бааб! — крикнула Лилия с палубы в полуоткрытое окно своего люкса. Но никто не ответил. — Бааб, ты где? — опять в ответ тишина.
Лилия вбежала в каюту. Бабушки не было. Заглянула в ванную, в туалет. Никого. На бабушкиной кровати островком бледно-розовой кружевной пены лежала недовязанная кофточка. Сверху её слегка придавили бабушкины очки. На холодильнике скучал ключ от каюты. Всё это было странным. Лилия недоумённо пожала плечами.
На верхней палубе бабушки не было. Лилия только что обошла по своей палубе теплоход с обеих сторон. А больше бабушка никуда не ходила. Лилия вышла в коридор.
— Никнитич, ой, Никита Никитич, у вас в каюте нет бааб?
— Нет и не было.
— Где же она?
Шур и Ромка быстренько обежали все палубы теплохода, с разбегу врезались в музыкальный салон, потом в библиотеку, в нижний и верхний буфеты, наконец, в кинозал. Бабушки нигде не было.
— А вдруг она осталась в Казани? — ахнул Ромка.
— Бааб никуда сегодня не выходила. Вязала.
— Я даже не соблазнил её грибами, хотя они росли в двух шагах от Волги, — сказал Никита Никитич. — Она где-то здесь. Нужно просто спокойно её подождать. Может быть, она пошла к кому-то в гости.
— В гости? Одна?
Лицо Лилии выразило искреннее удивление. Все поняли, что такого не может быть никогда на свете, что бабушка ходит в гости только с внучкой или с её разрешения. Все четверо (Никита Никитич, Лилия, Шур и Ромка) стояли в коридоре и не знали, чем бы заняться. А до пропажи бабушки все вроде были при деле. Шур с тревогой подумал: а вдруг она, облокотившись о перила, долго-долго смотрела на воду, у неё закружилась голова и… Руки-то у старушки слабые, попробуй удержись. Ой… По спине пробежал холодок. Шур ничего не сказал вслух, боясь встревожить Лилию. И вдруг разговорился, чего с ним почти не бывало.