Голубая Саламандра
Шрифт:
Эвис окликнула второй раз, и он ответил, что прибор найден.
Дышать становилось тяжелее. Кружилась голова, к горлу подступала отвратительная тошнота. Поспешив осмотреть другие углы пещеры, он включил биор и прижал его к переносице, ощущая легкое пощипывание, а следом облегчение.
Через несколько десятков шагов стало ясно, что подземелье значительно превосходит размерами надстроенное над ним святилище. Извилистые ходы имели много направлений, возможно, уводили за пределы города. Следовать ими было равно самоубийству. Да и вряд ли здесь находилось что-либо привлекательное: может, кости других ящеров, обломки сорвавшихся при землетрясении глыб. Осмотрев несколько залов со стенами, изможденными трещинами, Грачев свернул к каким-то ступеням. Лестница вывела к спиральному ограждению, и там он
– Где твоя "разумная осторожность", Грачев!
– вскричала Эвис, едва он выполз на поверхность. Она подскочила к нему и еще больше встревожилась, разглядев лицо.
– Да ты бледный, как смерть! Ты снова неверно активировал биор!
Отстранившись от ее помощи, он прошествовал к галерее и там, жадно вдыхая воздух леса, опустился на парапет. Не отступая, хронавт выхватила прибор и заставила его впрыснуть каплю антидота.
– Любопытство исключительно человеческий порок, - сказал он.
– Как видишь, я перенял часть твоей глупости. Но ты-то пробыла там часа два с лишним. Объясни, Эвис Русс, мы из разной глины?
– Нет. Я, как лягушка, впала в оцепенение.
– Понимаю. Ты только притворялась мертвой. Притворялась, чтобы самой не уподобиться теням, блуждающим в этом склепе.
– Что ты там видел?
– А ты не догадываешься? Все прозаично: горы сокровищ, призраки и, к радости грабителя, дохлые драконы.
– Говори. Не надо ломать комедию.
– А я не приврал. Помимо останков человекоподобных, там два скелета каких-то диплодоков. Имеются основания предположить, что чудовища вымирать не собирались. Ты права: рисунки на стенах весьма натуралистичны. И мне это не нравится, Эвис Русс. В один момент я тоже оцепенел, как лягушка в замерзшей луже. Я долго ожидал следующего удара сердца и вспоминал "Моление Хифа". Блеснуть перед тобой аттлийской образованностью?
Она молча кивнула. Грачев усмехнулся и, устроившись в позе чтеца, продекламировал: "… А впереди лежала земля, где властвовали над человеком драконы да демоны ужасного вида. Племя, живущее в страхе, давало чудовищам золото и жен своих лучших - все, чем хвалились они и чего стало мало. Каждый с нами пришедший видал скорбную цену тех подношений. Видел и плакал слезами тяжелыми, лил их к подножью Черного Камня. Однако же, в Дни Хии-Хеф жадные боги не помнили данной им жертвы…"
– "… Ни твердые стены, ни заклятья огнем не сберегали род чужих человеков от ярости гороподобных чудовищ…", - добавив несколько строк, Эвис повернулась к пандусу, начало которого сторожили высокие диоритовые фигуры. Даже тысячи лет не изменили их облик. В линиях глубокого рельефа еще поблескивала позолота красного и фиолетового отлива; когтистые лапы подминали землю под могучее и по-змеиному гибкое тело.
– Некоторые виды ископаемых ящеров исчезли не так давно, - сказала хронавт.
– Их останки, возрастом не старше Человека Разумного, находили в Индокитае, во влажных лесах восточной Африки. Аттина, тем более Ильгодо для нас совсем белое пятно. Мы практически ничего не знаем о составляющих устоявшегося здесь биоценоза.
– По-твоему, даже высокая наука не отрицает, что мы в объятиях чудовищно затерянного мира.
– Когда предки аттлийцев мигрировали в поисках земли, где будет милость, на их пути было много препятствий. Вокруг бесились демоны, сотрясая землю, разрушая горы. С неба обрушивались реки воды и огонь. Когда же явились драконы с железными головами и стали пожирать слуг Прародителя, и, казалось, всех их ждет смерть, они упали со страстной молитвой. Представь себе, тогда вмешался Атт. Он молвил слова тайной силы, и гороподобные твари стали меньше малого камня; пугливо и прытко расползлись они в травы, канули в мутную воду.
– Любопытная версия происхождения
– Если повезет, мы ее увидим живого экнеозавра.
– Если повезет? Отсутствие инстинкта самосохранения только твоя болезнь или квинтэссенция далекого времени?
Эвис подняла погашенный факел и шагнула к проходу в зал с изваянием миет-метского бога.
– Я должна спуститься туда сейчас.
– Нет.
– Грачев властно остановил ее.
– Может быть, завтра вместе. Все, что ты увидишь там, я могу описать двумя словами и даже кое-что показать.
– Он потряс тяжелый узел, звякнувший металлом.
– Что это?
– Золото. Ты же просвещена: древние прикармливали им драконов, и дыхание последних горячело до температур сталеплавильного горна.
Андрей зашагал к восточной части галереи, куда падали лучи утреннего солнца. Смахнув сор с парапета, он принялся неторопливо выкладывать добытое им в подземелье: фигурки людей и животных. Большей частью это были грубые отливки, но некоторые, инкрустированные бериллами, густо-синими аметистами, казались не лишены красоты.
– Похоже, предки иетсинцев слыли очень богатыми людьми.
– Грачев торжественно поставил перед фигуркой слона, яйцеобразный хризолит и с улыбкой взглянул на Эвис.
– Тебе нравится? Если взять тысячную часть драконьих сокровищ - это будет приличным состоянием.
– Ты собираешься забрать жертвенное золото?
– Твой кошелек худоват, а блестящие вещицы - приятный груз.
– Бесполезный груз. Для аоттов золото - просто металл. А в стране Единорога нам требуется купить только лошадей. Вполне достаточно моего худого кошелька. Разумнее - не трогать мертвые сокровища.
– Да. Разумеется, в большом количестве золото для нас бесполезно, - согласился Грачев.
Он разглядывал миниатюрную статуэтку женщины, то переводил взгляд к привораживающе огромному хризолиту, потом сгреб все одним движением на пол.
– Если желаешь, мы возьмем по одной статуэтке на память, - предложила хронавт.
– Выбери сама. Или подожди: в той куче наверняка найдутся вещи занимательнее.
Они пробыли в Миет-Мет еще шесть дней, исследуя руины и холмы вокруг.
Грачев не торопил Эвис с уходом. После изнурительного пути по болотам, смертельных бед, сопровождавших их от южных степей, оседая жизнь стала ему приятна. Утром он отлучался проверить силки, устроенные за бамбуковой рощей, набрать плодов и ягод, остальное время сопровождал Эвис, сам воспаляясь энтузиазмом исследователя. Его наблюдательность, умение по незначительным деталям восстанавливать картины прошлых событий стали значительной помощью в постижении тайны Миет-Мет. Однако истинно вникнуть в основу древней культуры, понять причины ее падения возможно было, лишь расшифровав неведомые письмена. Они встречались на каждом шагу: на фресках, стволах колонн, испещряли плитки обожженной глины. Хранившиеся тысячами во внутренних залах, они были высечены твердым резцом на тяжелых базальтовых плитах и по-прежнему дразнили молчанием.
– А ты упряма, - говорил Грачев, застав Эвис перебирающей обломки старых керамических книг.
– Все еще надеешься отыскать свой розеттский камень? Так ли важно прочитать, сколько быков было в стаде какого-нибудь царька, да сколько пожертвовал скряга вечным?
– Я надеюсь, что скоро прочту истории, интересные даже тебе, - отвечала она.
– Представь, я близка к этому.
Иногда она, скрестив ноги, садилась напротив стены, разрисованной фрагментами ритуала, и оставалась там часами, что-то шепча, сравнивая в памяти, выводя на пыльном полу забытые знаки. Грачев лишь смутно мог представить, какую непростую работу творит ее разум, вооруженный глубоким знанием, опытом эры звездных кораблей и фантастических машин. Он видел ее сосредоточенное лицо, изогнутые дуги бровей и ясные, принявшие бесконечность глаза. В такие минуты казалось, будто перед ним не его милая и близкая спутница, с чертами, незабвенными уже никогда, а существо недостижимое и лишь столько же прекрасное. Опасаясь выдать себя, он беззвучно удалялся, желая ей удачи: потом еще больше не терпя заключить ее в объятия, убедиться, что она, это все она, в мир вокруг в свои лучшие мгновения ослепителен и равен ей.