Голубиная книга. Славянская космогония
Шрифт:
Уже при Константине возник культ святого Георгия. Житие каппадокийского мученика быстро обрастало фантастическими подробностями. Он уже не только переносил мучения, но трижды умирал и воскресал. Победил в состязании придворного мага, оживив сухое дерево, убитого быка и умершего человека. Обратил в христианство мага и императрицу. Святой приобрел черты умирающего и воскресающего божества плодородия и стал покровителем не только воинов, но и земледельцев и скотоводов, чей праздник отмечался весной, когда всходили хлеба, а скот впервые выгоняли на пастбище.
Уже в средние века где-то на византийско-сирийском пограничье сложилась легенда, где Георгий оказался в роли Персея, спасающего Андромеду. В некоем языческом городе людей приносили в жертву дракону. Пришла очередь царевны. Но святой усмирил чудовище молитвой, и царевна привела змея в город на поводке. Потрясенные горожане крестились, а дракона Георгий убил. Сюжет Персея, как и вся змееборческая мифология индоевропейцев, сложился в энеолите, когда усилившееся воинское сословие бросило вызов жрецам и их божеству — дракону, повелителю воды и дождя. Воин-варвар врывался в святилище древнего зверобога, разбивал его статую либо убивал священное пресмыкающееся и освобождал очередную жертву. На иконах Георгий — всегда воин-всадник, поражающий дракона не смиренной молитвой, а копьем.
В эпоху крестовых походов это сказание благодаря «Золотой легенде» Якова де Ворагине (XIII в.) распространилось и на Западе. Там святой Георгий стал покровителем рыцарства и патроном Англии. Среди крестоносцев возникла легенда об участии святого всадника в белом плаще во взятии Иерусалима в 1099 г. На Руси «Чудо Георгия о змие» было известно уже в XII в. (фреска из Старой Ладоги). Святой всадник-змееборец сделался покровителем Московского княжества, а затем и всего Российского государства. Национальным святым стал Георгий и в Грузии. Даже в мусульманском мире Георгий (Джирджис) весьма популярен.
Всюду — у славян, грузин, осетин, на Западе и Ближнем Востоке — святой Георгий покровительствует земледелию, скотоводству и войне. «Зеленый Юрий», «Зеленый Георг» воплощает торжествующую силу весеннего плодородия. Славянский
В конце весны справлялись похороны-проводы Ярилы, причем всячески подчеркивались сексуальные достоинства бога (этим отличается, вопреки всем христианским понятиям о святости, и осетинский Уастырджи). Даже имя Георгия у славян сблизилось с именем веселого бога: Юрий, Юр, Еры, Ержи. Знал бы мученик-трибун, кем он оборотится в глазах благочестивых потомков-двоеверцев!
На Руси был очень популярен духовный стих о Егории Храбром, где святой еще более, чем в житии, напоминает языческое божество. Здесь он — царевич, сын Федора (Феодора Стратилата) и Софии Премудрой. В православной традиции София Премудрость Божия сближается с Богоматерью как своим земным воплощением. В глазах же русича-двоеверца София связывалась прежде всего с величественным образом Богоматери Оранты на мозаике Софии Киевской, где Богородица представала в древнем образе богини земли, молящейся своему небесному супругу. Сам Егорий наделен чертами бога солнца и света: руки по локоть в золоте, ноги по колена в серебре (как у фигурки солнечного бога из знаменитого Мартыновского клада), голова жемчужная, тело в звездах. Вероятно, родителями Ярилы, как и Даждьбога с Перуном, были Сварог и Матерь Лада [48] .
48
См.: Матерь Лада. С. 147, 195.
Правят родители Егория в Иерусалиме, лежащем в… Светлорусской земле. Это уже знакомая нам перекодировка Руси в Палестину. Их царство захватывает неверный царь Демьянище (Мартемьянище, Кудреянище, бусурманище). Угрозами он принуждает царских детей принять свою веру. Лишь Егорий остается верен христианству, несмотря на мучения. Не берут его ни пилы, ни топоры, ни кипящая смола. Если верить стиху, то Демьянище-Диоклетиан исповедовал сразу язычество, католичество и ислам. Для русских людей все это одинаково было «бусурманством» — чужой, нечистой верой, перейти в которую означало превратиться в нечисть (что и стало с сестрами Егория).
Наконец Демьянище хоронит Егория живым — в «погребе», весьма напоминающем ямные или срубные погребения, распространенные на юге Восточной Европы с энеолита до древнерусского времени. Но через тридцать лет (ровно столько просидел сиднем Илья Муромец) по слову Богоматери Егорий встает из могилы. Добыв с помощью матери богатырского коня и оружие, он отправляется утверждать на земле Светлорусской веру христианскую.
«Утверждение» это, однако, мало напоминает крестовый поход или насильственное крещение Руси. Святой всадник никого силой не крестит, не разрушает языческих святынь. Он преобразует саму природу дикого, «неверного» края. По одному его слову расступаются дремучие леса, меняют течение реки, останавливаются толкучие горы (подобные Симплегадам), стаи волков расходятся по лесам (и едят отныне лишь дозволенное Егорием), змеи скрываются в землю. Птица Черногар (Нога, Стратим) отправляется на море, а осетр, которого она держала, — в море. Стратим уже знаком нам по «Голубиной книге», осетр же наделен чертами кита-миродержателя («Когда Севр рыба пываротится, Все синие моря всколыхнутся»). В лесах Егорий находит сестер. Чужая вера сделала их какими-то дриадами-лешихами: их тела покрыты корой и волосами, они пасут стадо зверей и змей. Только омывшись в святом Иордане, царевны возвращают себе человеческий облик. Наконец Егорий одолевает в бою Демьянище и безжалостно казнит его. (Вместо того чтобы, как пристало воину Христову, кротко молить Бога за своего мучителя.)
Эти подвиги Егория не связаны ни с какими житиями. От христианства в них — ничего, кроме разве что сооружения церквей среди лесов. В стихе отражено многовековое, с рубежа нашей эры, освоение славянами лесных просторов Восточной Европы. Небесным покровителям этого освоения и был сначала Ярила, а затем святой Георгий-Егорий. Колонизация не всегда шла мирно, однако славяне не истребляли финских аборигенов, а передавали им свои хозяйственные навыки, язык, культуру. И в свою очередь перенимали их верования и мифы. Насильственно крестили финнов (и славян) не простые русские люди, а православные церковники. (Между прочим, последняя русская языческая община была уничтожена в селе Сарлеи, в Мордовии, в 1743 г.!)
Поход Егория напоминает описанную в «Шах-наме» поездку иранского богатыря Исфендиара (авестийский Спентодата, сын покровителя Заратуштры царя Виштаспы). Он освобождает своих сестер из туранского Железного замка, а по дороге одолевает в горах чудовищ и природные преграды: рогатых волков, чету львов, дракона, колдунью-пери, злого Симурга, снегопад, болота, речные потоки. В основе здесь — древний арийско-уральский миф о пути к далеким северным горам (Рифеям). Но уже не мудрый шаман странствует по нему, а воин, крушащий мечом все препятствия. Святой всадник не просто одолевает препятствия, а обустраивает мир, превращает его из первобытного, дикого в нормальный, «светлорусский». В этом мире уже нет места владыке лесного хаоса Демьянищу. В словенских весенних песнях Юрий Зеленый изгоняет Ежи-бабу (Ягу) — древнейшую богиню леса и смерти. Демьянище же, очевидно, — Чернобог. Повелитель тьмы еще может властвовать в суровом зимнем лесу, но с приходом весны его царство кончается. А вера христианская, православная? Она здесь — лишь знак правильного, человеческого, светлорусского мира, противостоящему царству древней нечисти.
Во граде было в Иерусалиме,
При царе было при Федоре,
Жила царица благоверная,
Святая София Премудрая.
Породила она себе три дочери,
Три дочери да три любимые,
Четвертого сына Егория.
Егория света Храброго:
По колена ноги в чистом серебре.
По локоть руки в красном золоте.
Голова у Егория вся жемчужная,
По всем Егорие часты звезды.
С начала было света вольного
Не бывало на Иерусалим-град
Никакой беды, ни погибели.
Наслал Господь наслание
На Иерусалим-град:
Напустил Господь царища Демьянища,
Безбожного пса бусурманища.
Победил злодей Иерусалим-город;
Сечет и рубит и огнем палит;
Царя Федора в полон берет,
В полон берет, в столб закладывает.
Полонил злодей три отроцы,
Три отроцы и три дочери,
А четвертого чудного отроца
Святого Егория Храброго.
Увозил Егорья во свою землю,
Во свою землю во неверную.
Он и стал пытать, крепко спрашивать:
«А скажи, Егорий, какова роду,
Какова роду, какова чину:
Царского роду, аль боярского,
Аль того чину княжевинского?
Ты которой вере веруешь,
Ты которому Богу молишься?
Ты поверуй веру ты ко мне царю,
Ко мне царю, ко моим врагам [идолам]!»
Святой Егорий свет глаголует:
«Ты злодей, царище бусурманище!
Я не верую веры твоей неверныей,
Ни твоим богам, ко идолам,
Ни тебе, царищу бусурманищу!
Верую во веру крещеную,
Во крещеную, богомольную,
Самому Христу, Царю Небесному,
Во мать Пресвятую Богородицу,
Еще в Троицу неразделимую!»
Вынимал злодей саблю острую,
Хотел губить их главы
По их плеча могучие:
«Ой вы гой еси, три отроцы,
Три отроцы царя Феодора!
Вы покиньте веру христианскую,
Поверуйте мою латынскую,
Латынскую, бусурманскую,
Молитесь богам моим кумирскиим,
Поклоняйтесь моим идолам!»
Три отроцы и три родны сестры
Сабли острой убоялися,
Царищу Демьянищу преклонилися:
Покидали веру христианскую,
Начали веровать латынскую,
Латынскую, бусурманскую.
Царище Демьянище,
Безбожный царь бусурманище,
Возговорил ко святому
Егорию Храброму:
«Ой ты гой еси, чудный отроце,
Святый Егорий Хорабрый!
Покинь веру истинную, христианскую,
Поверуй веру латынскую,
Молись богам моим кумирскиим,
Поклоняйся моим идолам!»
Свитый Егорий проглаголует:
«Злой царище Демьянище,
Безбожный пес бусурманище!
Я умру за веру христианскую,
Не покину веру христианскую,
Не буду веровать латынскую,
Латынскую, бусурманскую,
Не буду молиться богам твоим кумирскиим,
Не поклонюсь твоим идолам!»
На то царище распаляется.
Повелел Егория света мучити
Он и муками разноличными.
Повелел Егория во пилы пилить:
По Божьему повелению,
По Егориеву молению,
Не берут пилы жидовские,
У тех пил зубья позагнулися,
Мучители все утомилися,
Ничего Егорью не вредилося,
Егорьево тело соцелялося;
Восстал Егорий на резвы ноги:
Поет стихи херувимские,
Превозносит гласы все архангельские.
Возговорит царище Демьянище
Ко святому Егорью Хораброму:
«Ой ты гой еси, чудный отроце,
Святый Егорий Хорабрый!
Покинь веру истинную, христианскую,
Поверуй в веру латынскую!»
А святой Егорий проглаголует:
«Я умру за веру христианскую,
Не покину веру христианскую,
Не буду веровать во латынскую,
Латынскую, бусурманскую!»
На то царище опаляется,
Во своем сердце разозляется.
Повелел Егорья в топоры рубить;
Не довлеет Егорья в топоры рубить:
По Божьему повелению,
По Егориеву молению,
Не берут
По обух лезвия приломилися
А мучители все приутомилися,
Ничего Егорью не вредилося,
Егорьево тело соцелялося;
Да восстает Егорий на резвы нози:
Он поет стихи херувимские,
Превозносит гласы все архангельские.
Возговорит царище Демьянище
Ко Егорию Храброму:
«Ой ты гой еси, отче Егорий Храбрый!
Поверуй веру латынскую!»
А свет Егорий проглаголует:
«Я умру за веру христианскую,
Не покину веру христианскую,
Не буду веровать латынскую!»
Царище Демьянище на него опаляется,
Повелел Егорья в сапоги ковать,
В сапоги ковать, гвозди железные;
Не добре Егорья мастера куют:
У мастеров руки опущалися,
Ясны очи помрачалися, —
Ничего Егорью не вредилося,
Егорьево тело соцелялося.
А злодей царище Демьянище
Повелел Егорья в котел сажать,
Повелел Егорья во смоле варить:
Смола кипит, яко гром гремит,
А поверх смолы Егорий плавает;
Он поет стихи херувимские,
Превозносит гласы все архангельские.
Возговорит царище Демьянище:
«Покинь веру истинную, христианскую,
Поверуй мою веру латынскую
Латынскую, бусурманскую!»
Святый Егорий проглаголует:
«Я не буду веровать веру бусурманскую,
Я умру за веру христианскую».
На то царище Демьянище опаляется;
Повелел своим мучителям:
«Ой вы гой еси, слуги верные!
Вырывайте скоро глубок погреб».
Тогда же его слуги верные
Вырывали глубок погреб:
Глубины погреб сорока сажен,
Ширины погреб двадесяти сажен:
Посадил Егорья во глубок погреб,
Закрывал досками железными,
Задвигал щитами дубовыми,
Забивал гвоздями полуженными,
Засыпал песками рудожелтыми,
Засыпал он и притаптывал,
И притаптывал, и приговаривал:
«Не бывать Егорью на Святой Руси,
Не видать Егорью света белого,
Не обозреть Егорью солнца красного,
Не видать Егорью отца и матери,
Не слыхать Егорью звона колокольного.
Не слыхать Егорью пения церковного!»
И сидел Егорий тридсять лет,
А как тридсять лет исполнилось,
Святому Егорью во сне виделось:
Да явилося солнце красное,
Еще явилася Мать Пресвятая Богородица;
Святу Егорью, свет, глаголует:
«Ой ты еси, святый Егорий, свет Храбрый!
Ты за это ли претерпение
Ты наследуешь себе Царство Небесное!»
По Божьему повелению.
По Егория Храброго молению,
От свята града Ерусалима
Поднималися ветры буйные:
Разносило пески рудожелтые,
Поломало гвозди полуженые,
Разнесло щиты дубовые,
Разметало доски железные, —
Выходил Егорий на Святую Русь:
Завидел Егорий свету белого,
Услышал звону колокольного,
Обогрело его солнце красное.
И пошел Егорий по Святой Руси,
По Святой Руси, по сырой земле,
Ко тому граду Ерусалиму,
Где его родима матушка
На святой молитве Богу молится.
Приходил Егорий во Ерусалим-город.
Ерусалим-город пустехонек:
Вырубили его и выжегли,
Нет ни старого, нет ни малого.
Стоит одна церковь соборная,
Церковь соборная, богомольная:
И во церкови во соборныей,
Во соборныей, богомольныей,
Стоит его матушка родимая,
Святая София Премудрая,
На молитвах стоит на Исусовых:
Она Богу молит об своем сыну,
Об своем сыну об Егорию.
Помолимши Богу, оглянулася:
Она узрела и усмотрела
Свово чаду, свово милого,
Свята Егория, света Храброго;
Свету Егорию, свет, глаголует:
«Ой ты еси, мое чадо милое,
Святой Егорий, свет, Хорабрый!
Где ты был, где разгуливал?»
Святый Егорий, свет, глаголует:
«Ой сударыня моя матушка,
Святая Премудрая София!
Был я у злодея царища Демьянища,
Безбожного злодея бусурманища;
Претерпел я муки разные,
Муки разные, разноличные.
Государыня моя матушка,
Святая София Перемудрая!
Воздай мне свое благословение:
Поеду я по всей земле Светлорусской,
Утвердить веру христианскую».
Свету Егорию мать глаголует:
«Ты поди, мое чадо милое,
Ты поди далече во чисты поля:
Ты возьми коня богатырского
Со двенадесять цепей железных,
И со збруею богатырскою,
Со вострым копьем со булатныим
И со книгою со Евангельем».
Тут же Егорий поезжаючи,
Святую веру утверждаючи,
Наезжал на леса на дремучие:
Леса со лесами совивалися,
Ветья по земле расстилалися;
Ни пройтить Егорью, ни проехати.
Святой Егорий глаголует:
«Вы лесы, лесы дремучие!
Встаньте и разшатнитеся,
Разшатнитеся, разкачнитеся:
Порублю из вас церкви соборные,
Соборные да богомольные,
В вас будет служба Господняя.
Зароститеся вы, леса,
По всей земле светло-Русской,
По крутым горам по высокиим».
По Божьему все повелению,
По Егориеву все молению,
Разрослись леса по всей земле,
По всей земле светло-Русской,
По крутым горам по высокиим;
Растут леса, где им Господь повелел.
Еще Егорий поезжаючи,
Святую веру утверждаючи,
Бусурманскую веру побеждаючи,
Наезжал Егорий на реки быстрые,
На быстрые на текучие:
Нельзя Егорью проехати,
Нельзя святому подумати.
«Ой вы еси реки быстрые,
Реки быстрые, текучие!
Протеките вы, реки, по всей земли,
По всей земле светло-Русской,
По крутым горам по высоким,
По темным лесам по дремучим,
Теките, вы, реки, где вам Господь повелел».
По Божьему все повелению,
По Егориеву все молению,
Протекли реки, где им Господь повелел.
Святой Егорий поезжаючи,
Святую веру утверждаючи,
Бусурманскую веру побеждаючи,
Наезжал на горы на толкучие:
Гора с горою столкнулися,
Ни пройтить Егорью, ни проехати.
Егорий святой проглаголывал:
«Вы горы, горы толкучие!
Станьте вы, горы, по старому:
Поставлю на вас церьковь соборную,
В вас будет служба Господняя».
Святой Егорий поезжаючи,
Святую веру утверждаючи,
Наезжал Егорий на стадо звериное,
На серых волков на рыскучиих;
И пастят стадо три пастыря,
Три пастыря да три девицы,
Егорьевы родные сестрицы.
На них тела яко еловая кора,
Влас на них, как ковыль трава.
Ни пройтить Егорью, ни проехати.
Егорий святой проглаголывал:
«Вы волки, волки рыскучие!
Разойдитеся, разбредитеся,
По два, по три, по единому,
По глухим степям, по темным лесам,
А ходите вы повременно,
Пейте вы, ешьте повеленное,
От свята Егорья благословения!».
По Божьему все повелению,
По Егориеву все молению,
Разбегалися звери по всей земли,
По всей земле светло-Русскией:
Они пьют-едят повеленное,
Повеленное, благословенное
От Егория Храброго.
Еще же Егорий поезжаючи,
Святую веру утверждаючи,
Бусурманскую веру побеждаючи,
Наезжал Егорий на стадо на змеиное.
Ни пройтить Егорью, ни проехати.
Егорий святой проглаголывал:
«Ой вы гой еси, змеи огненные!
Рассыпьтесь, змеи, по сырой земле
В мелкие, дробные череньицы,
Пейте и ешьте из сырой земли».
(Вариант:
Посреди пути-дороженьки
Лежит тут змея Горюница,
О двенадцати змея была головах,
О двадцати четырех хоботах.
Тут Егорий Храбрый приужахнулся.
Он берет свое жезло булатное,
Жезло булатное и свой вострый меч,
Он возговорит, Егорий, змее Горгонице:
«Отойди, змея, ты с пути долой!»
Пред ним змея она попротивилась:
Он рассек змею на мелки части).
Святый Егорий поезжаючн,
Святую веру утверждаючи,
Приезжал Егорий
К тому ко городу Киеву.
На тех вратах на Херсонских
Сидит Черногар птица,
Держит в ногтях осетра рыбу:
Святому Егорью не проехать будет.
(Вариант:
На вратах сидит Великан птица,
Во носе держит Севру рыбу:
Когда Севр рыба пываротится,
Все синие моря выскалыхнутси.)
Святой Егорий глаголует:
«Ох ты Черногар птица!
Возвейся под небеса,
Полети на Океан-море:
Ты и пей и ешь во Океан-море,
И детей производи на Океан-море!»
По Божьему все повелению,
По Егорьеву молению,
Подымалась Черногар птица под небеса,
Полетела она на Океан-море,
Она пьет и ест на Океан-море
И детей выводит на Океан-море.
Святый Егорий поезжаючи,
Святую веру утверждаючи,
Наезжал палаты белы каменны,
Да где же пребывет царище Демьянище,
Безбожный пес бусурманище.
Увидел его царище Демьянище,
Безбожный пес бусурманище:
Выходил он из палаты белокаменной;
Кричит он по звериному,
Визжит он по-змеиному,
Хотел победить Егорья Храброго.
Святой Егорий не устрашился,
На добром коне приуправился:
Вынимает меч — саблю вострую,
Он ссек его злодейскую голову
По его могучие плечи;
Подымал палицу богатырскую,
Разрушил палаты белокаменные;
Очистил землю христианскую,
Утвердил веру самому Христу,
Самому Христу, царю небесному,
Владычице Богородице,
Святой Троице неразделимой.
Он берет свои три родных сестры,
Приводит их к Иордань-реке:
«Ой вы мои три родных сестры!
Вы умойтеся, окреститеся,
Ко Христову гробу приложитеся:
Набрались вы духу нечистого,
Нечистого, бусурманского,
На вас кожа, как еловая кора,
На вас власы, как камыш трава.
Вы поверуйте веру самому Христу,
Самому Христу, царю небесному,
Владычице Богородице,
Святой Троице неразделимой!»
Умывалися, окрещалися,
Камыш трава с них свалилася
И еловая кора опустилася.
Приходил Егорий
К своей матушке родимой:
«Государыня моя матушка родимая,
Премудрая Софья!
Вот тебе три дочери,
А мне три родных сестры!»
Егорьева много похождения,
Велико его претерпение:
Претерпел муки разноличные
Все за наши души многогрешные.
Поем славу свята Егория,
Свята Егория, свет, Хораброго,
Во веки его слава не минуется
И во веки веков, аминь.