Голубой горизонт
Шрифт:
– Это приемлемо, – перевела Верити ответ сэра Гая.
– Вы оказываете нам честь. Жду с нетерпением дня, когда снова увижу ваше лицо, – сказал Мансур, – как долго бежавший кабан жаждет холодной воды.
И он попятился, сделав грациозный жест прощания.
– Ты раскраснелась. – Сэр Гай проявил некоторую заботу о дочери. – У тебя жар. Твоя мать тоже изнурена.
– Я совершенно здорова. Благодарю за заботу, отец, – спокойно ответила Верити Кортни. Она, гордившаяся своим хладнокровием даже в самых трудных обстоятельствах, находила свои нынешние чувства весьма смущающими.
Когда принц спускался в лодку, она не хотела смотреть
Мансур посмотрел вверх, на нее, так неожиданно, что она не могла бы отвести взгляд без того, чтобы не выглядеть виноватой. Она вызывающе посмотрела ему в глаза, но тут парус фелуки поймал ветер, он развернулся и отрезал их друг от друга.
У Верити от гнева захватило дух, но одновременно она почувствовала радостное волнение. «Я не безмозглая жеманница. И не восточная гурия, не игрушка, с которой он мог бы позабавиться. Я англичанка и буду требовать, чтобы со мной так и обращались», – решила она молча, потом повернулась к отцу и перевела дух, прежде чем сказать:
– Я, наверно, останусь с мамой, пока ты будешь вести переговоры с мятежниками. Она действительно плохо себя чувствует. Переводчиком у тебя может быть капитан Корниш.
Она не позволит, чтобы над ней насмехались эти танцующие зеленые глаза и загадочная улыбка.
– Не говори глупости, девочка. Корниш не знает, как спросить, который час. Ты мне нужна. Едем вместе, и никаких споров.
Его настойчивость одновременно раздражала и радовала Верити. «По крайней мере будет возможность еще раз схватиться с этим красивым принцем. Посмотрим, у кого язык острее», – подумала она.
На третье утро еще до рассвета баржа калифа перевезла гостей к дворцовому причалу, где их ждал Мансур с охраной – множеством вооруженных всадников. После очередного длительного обмена комплиментами он отвел сэра Гая к арабскому жеребцу под блестящей черной попоной. Для Верити конюхи подвели гнедую кобылу. Кобыла казалась послушной, хотя ее ноги и широкая грудь говорили о резвости и выносливости. Верити села на нее с легкостью и изяществом опытной наездницы. Когда они проезжали городские ворота, было еще темно, и сопровождающие зажгли факелы. Мансур держался рядом с сэром Гаем в элегантном английском охотничьем костюме; Верити ехала слева от отца.
На ней было интригующее сочетание английского и восточного охотничьих костюмов. Шелковый цилиндр удерживал на месте длинный синий шарф, свободные концы которого были переброшены через плечо. Голубое верхнее платье спускалось ниже колен; подол его был подобран, давая девушке свободу движений и в то же время оберегая скромность. Под ним – свободные хлопчатобумажные штаны и мягкие сапоги по колено. Мансур подобрал для нее украшенное самоцветами седло с высокими передней и задней луками. На причале она холодно поздоровалась с ним и едва взглянула, продолжая оживленно разговаривать с отцом. Не участвуя в их разговоре, Мансур смог открыто ее разглядывать. Она принадлежала к числу тех редких англичанок, которые расцветают в тропиках. Она не падает духом, не подвержена потнице, остается хладнокровной и уравновешенной. Даже костюм, который на другой мог бы показаться нелепым или безвкусным, на ней казался элегантным и изящным.
Вначале проехали через рощи финиковых пальм и возделанные поля за пределами городских стен, где при первых лучах рассвета женщины в чадрах доставали из глубоких колодцев воду и легко несли ее в кувшинах на голове. Из
Но вскоре они оказались в настоящей пустыне. Когда над дюнами занялся день, все были поражены величием открывшейся картины. Облака взвешенной в воздухе тончайшей пыли отражали лучи солнца и зажгли огнем небо на востоке. Верити отвернулась, глядя на это небесное великолепие, но остро чувствовала, что принц наблюдает за ней. Однако его назойливость больше ее не раздражала. Сама того не желая, она находила его внимание забавным, хотя решила никак не подбадривать его.
С барханов навстречу им двигался большой отряд всадников во главе с охотниками. Их лошади были ярко разукрашены золотым и синим – цветами халифата, на запястьях всадников сидели соколы в колпачках. За ними двигались музыканты с лютнями, рогами и большими барабанами, подвешенными с обеих сторон к седлам, еще дальше конюхи, ведущие запасных лошадей, подносчики воды и другие служители. Криками и выстрелами, ревом труб и рогов приветствовали они генерального консула и выстроились за отрядом принца.
Через несколько часов быстрой езды Мансур привел их на широкую сухую равнину, которая круто уходила вниз, к далекому руслу пересохшей речки. Но на утесах виднелись нагромождения массивных каменных глыб. Когда подъехали ближе, Верити поняла, что это остатки древнего города, который стоял над долиной, охраняя давно забытые торговые пути.
– Что это за развалины? – спросила Верити у Мансура, впервые за все утро обратившись непосредственно к нему.
– Мы называем их Искандерабад, город Александра. Три тысячи лет назад македонец проходил здесь. Его армия построила эту крепость.
Они ехали среди рухнувших стен и памятников, где некогда могучие армии праздновали свои победы. Теперь здесь обитали только скорпионы и ящерицы.
Однако в предыдущие дни сюда явилась толпа слуг, и во дворе, где, вероятно, когда-то восседал завоеватель мира, разбили охотничий лагерь, установили сотню разноцветных шатров, снабдив их всей роскошью и удобствами царского дворца. Слуги тоже встречали гостей и лили из золотых кувшинов ароматную воду, чтобы прибывшие могли смыть пыль долгой поездки и освежиться.
Потом Мансур повел их в самый большой и величественный шатер. Войдя, Верити увидела, что стены увешаны вышитыми золотыми и синими шелками, а пол покрыт коврами и грудами подушек.
Калиф и его советники встали им навстречу. Переводческое мастерство Верити подверг испытанию обмен комплиментами и пожеланиями добра. Тем не менее она воспользовалась возможностью рассмотреть калифа аль-Салила.
Как и сын, он рыжеволос и красив, но на его лице оставили глубокие отметины заботы и горести, а серебряные пряди в бороде он не закрашивал хной. И было в нем что-то еще, такое, чего Верити не могла понять. Глядя ему в глаза, она испытывала странное ощущение. Может, потому, что на него так сильно похож принц Мансур? Она решила: нет. Тут нечто большее. Это тревожащее впечатление усиливало чувство, будто что-то странное происходит между ее отцом и аль-Салилом. Они смотрели друг на друга не так, как впервые встретившиеся незнакомцы. Между ними возникло хрупкое напряжение. Словно в воздухе, насыщенном влагой, собирались грозовые тучи, и в любое мгновение могла сверкнуть молния.