Голубой горизонт

Смит Уилбур

– Хамсин! Хамсин! – напевали они. Сокол увидел четкие очертания дрофы на голубом небе и забился в путах, удерживавших его лапки. На мгновение он повис головой вниз, забил крыльями, пытаясь освободиться. Калиф высоко поднял его, снял путы и подбросил в воздух.

На быстрых острых крыльях сокол поднимался в небо все выше, кружа в воздухе. Его голова чуть поворачивалась из стороны в сторону: он следил за большой птицей, хлопавшей крыльями на равнине под ним. Барабанщик ускорил ритм, и зрители громче закричали:

– Хамсин! Хамсин!

Сокол достиг

высшей точки подъема, превратившись в черную соринку на фоне стальной голубизны; он поднялся гораздо выше своей массивной добычи. Неожиданно он сложил крылья и, как стрела, полетел к земле. Барабанщик забил лихорадочно, и потом резко оборвал дробь.

В тишине все услышали ветер, свистящий в крыльях; движения сокола были такими быстрыми, что глаз не успевал за ними. Он ударил дрофу со звуком, с каким сталкиваются рога дерущихся самцов-оленей. Дрофа словно взорвалась облаком перьев, которые унес ветер.

Торжествующий крик вырвался у ста человек. Верити поняла, что тяжело дышит, как будто только что поднялась на поверхность после нырка в глубины моря.

Аль-Салил подобрал сокола, начал кормить печенью дрофы и гладил его по голове, пока тот глотал. Потом попросил принести другую птицу. Посадив сокола на запястье, он с сэром Гаем поехал впереди своих советников. Из-за охотничьей страсти, которая охватила всех, было не до переговоров. Верити больше не была нужна как переводчица и задержалась с Мансуром. Он незаметно замедлил шаг своей лошади, и девушка поехала рядом с ним. Разговор так увлек их, что они не заметили, что все больше отстают от свиты калифа.

За время разговора вражда между ними исчезла, и обоих приятно волновала близость друг друга. Когда Верити смеялась, ее пленительный смех радовал Мансура, а ее приятные, но строгие черты оживлялись и становились прекрасными.

Постепенно они забыли о многочисленной свите и оказались один на один среди этого множества. Их вернул к реальности далекий крик и грохот боевых барабанов. Мансур приподнялся в стременах и удивленно воскликнул:

– Смотрите! Вы видели?

Вокруг кричали люди, гремели рога, лихорадочно били барабаны.

– В чем дело? Что случилось?

Перемена его настроения оказалась заразительной, и Верити еще ближе подъехала к Мансуру. И тут увидела, что вызвало этот переполох. На далеком противоположном склоне долины бешеным галопом скакал отряд всадников во главе с аль-Салилом. Охотясь на дроф, они подняли гораздо более опасную дичь.

– Львы! – воскликнул Мансур. – Не менее десяти, а то и больше! Поедем, держитесь за мной. Нельзя пропустить эту потеху.

Верити пришпорила кобылу, чтобы держаться с ним рядом, и они поскакали по своей стороне долины.

Прайд, который гнали перед собой аль-Салил и охотники, казался стремительными коричневыми тенями; они метались в зарослях, то выскакивая из перерезавших пустыню вади с крутыми стенами, то снова в них исчезая.

Калиф передал своего сокола одному из охотников, после чего он и вся его свита взяли копья у копьеносцев. Они гнались за прайдом, их

далекие крики звучали еле слышно. Аль-Салил наклонился в седле и ударил копьем одну из теней. Раздался рев, полный боли и ярости. Верити видела, как лев от удара копья перевернулся и с ревом покатился в облаке пыли. Аль-Салил привычным движением опытного воина высвободил оружие и поскакал за следующей жертвой, оставив рычащего раненого льва. Из пасти зверя текла легочная кровь. Ехавшие сзади всадники снова и снова били льва копьями.

Потом охотники добрались до другого льва, третьего, и все превратилось в путаницу летящих лошадей и убегающих желтых кошек. Попадая в цель, охотники каждый раз кричали. Лошади под ними ржали, доведенные до безумия запахом львиной крови и ревом раненых зверей. Гремели рога, били барабаны, всю картину окутывали тучи пыли.

Мансур выхватил у ехавшего за ним оруженосца копье и поскакал вслед за отцом. Верити погнала лошадь за ним, но охота переместилась за гребень, прежде чем они их догнали.

Они миновали две израненные львиные туши, лежавшие в зарослях соляных кустов. Лошади сторонились наводящего ужас запаха. К тому времени как молодые люди добрались до вершины и посмотрели вниз, охота далеко рассредоточилась по равнине. Почти в миле от себя они отчетливо различали фигуру аль-Салила в развевающемся белом одеянии. Он возглавлял охоту, но львиного прайда больше не было видно. Львы, как дым, растаяли в коричневых просторах пустыни.

– Поздно, – пожаловался Мансур и натянул повод. – Они убежали от нас. Если постараемся их догнать, только зря утомим лошадей.

– О великий! – Взволнованная Верити даже не заметила, что использовала его титул. – Я видела, как один из львов повернул в сторону на вершине. – Она показала влево. – Он как будто побежал назад к реке.

– В таком случае едем, миледи. – Мансур повернул жеребца обратно. – Покажите, где вы его видели.

Она повела его вдоль вершины гребня, потом двинулась под углом к горизонту. Спустя четверть мили они потеряли из виду остальную свиту и скакали по дикой местности одни. Оба по-прежнему были взбудоражены и смеялись без всякой причины. Шляпа слетела с головы Верити, а когда Мансур хотел повернуть за ней, девушка сказала:

– Оставьте. Найдем на обратном пути. – Она подбросила в воздух голубой шарф. – Он укажет место, когда будем возвращаться.

На скаку она распустила волосы. До сих пор они были забраны в шелковую сетку с широкими ячейками. Волосы упали на плечи густыми прядями цвета меда, и Мансур поразился их длине; они блестели, как вечернее солнце. При этом облик девушки совершенно изменился. Верити, казалось, стала дикой, свободной от условностей и ограничений общества.

Мансур держался за ней; так ему удобнее было наблюдать. В глубине души он чувствовал страстное желание. «Это моя женщина. Ее я так долго ждал». Думая об этом, он уловил перед бегущей лошадью легкое движение. Это мог быть взмах крыльев перелетающей в кустах птицы, но Мансур сразу понял, что это не так.