Голубой Лабиринт
Шрифт:
Именно по этой причине в рассматриваемом случае появилось плохое предчувствие.
Надо признать, случай произошел менее двадцати четырех часов назад. И его команда не могла быть обвинена из-за отсутствия прогресса. Все было обработано с помощью книги. Первые респонденты обеспечили местоположение, взяли заявления у свидетелей, пока не прибыли технические следователи. Эти следователи, в свою очередь, тщательно рассмотрели место происшествия и собрали доказательства. Они работали в тесном сотрудничестве с командой криминалистов, судебно-медицинских исследователей и фотографов.
Нет - его неудовлетворенность лежала с необычным характером самого преступления ... и по иронии судьбы, с отцом умершего: специального агента из ФБР. Англер прочитал расшифровку стенограммы заявления человека, и это было замечательно для своей краткости и отсутствия полезной информации. Препятствуя подразделению отвечающей за место преступления, агент не желал допускать их до своего места жительства, но сколько он не бился, появилась необходимость исследовать за пределами места преступления - причем до такой степени, что сотрудники полиции смогли бы использовать ванную. ФБР официально не присутствовало на этом происшествии, но Англер был подготовлен, он мог бы дать человеку ознакомиться с материалами дела из-за вежливости, если бы тот захотел это. Но агент не обратился с такой просьбой. Если бы Англер не знал его лучше, он предположил бы, что этот человек Пендергаст не хотел, чтобы убийца его сына был пойман.
Именно по этой причине он решил сам взять интервью у этого человека, в - он взглянул на часы - ровно через одну минуту.
И точно через одну минуту, агент был сопровожден в его офис. Человеком, который сопровождал агента, был сержант Лумис Слейд, личный помощник Англера. Англер посмотрел на своего посетителя отработанным взглядом: высокий, худощавый, с белыми волосами и бледно-голубыми глазами. Черный костюм и темный галстук серьезного образца закончили аскетическую картину. Он было совсем не типичным агентом ФБР. С другой стороны, учитывая его место жительства — квартира в Дакоте, настоящий особняк на Риверсайд-драйв, где было найдено тело — Англер решил, что он не должен удивляться. Он предложил агенту стул, затем снова сел за свой стол. Сержант Слейд сидел в дальнем углу позади Пендергаста.
— Агент Пендергаст, —сказал он. — Спасибо что пришли.
Человек в черном костюме, наклонил голову.
— Прежде всего, позвольте мне выразить свои соболезнования по поводу вашей потери.
Человек ничего не ответил. Он не выглядел скорбящим, точно. На самом деле, он не выказал никакого выражения вообще. Лицо его было закрытой книгой.
Офис Англера не был похож на большинство офисов лейтенантов в полиции Нью-Йорка. Конечно, он имел свою долю досье и стопки отчетов. На стенах, вместо похвал и фотосессий для журналистов, висели старинные карты. Англер был заядлым картографическим коллекционером. Обычно, посетители офиса были немедленно привлечены к странице из французского Атласа Леклерка 1631 или Пластине 58 из Атласа Британии Оджилби, показав дорогу от Бристоля до Эксетера, или — его гордость и радость — пожелтевший, хрупкий фрагмент от Стола Пейтингера , скопированный Абрахамом Ортелиусом. Но Пендергаст даже не взглянул на коллекцию.
— Я хотел бы развить Ваше первоначальное заявление, если вы не возражаете. И я должен сказать, что мне придется задать некоторые неловкие и неудобные вопросы. Я приношу извинения заранее. Учитывая Ваш собственный опыт правоохранительных органов, я уверен, что Вы поймете.
— Естественно, — ответил агент со сладкозвучным южным акцентом.
— Есть несколько аспектов этого преступления, и честно говоря, меня это озадачивает. Согласно Вашему заявлению, и Вашей, — он бросил взгляд на отчет, который лежал на его рабочем столе, — Ваша подопечная, госпожа Грин, заявила, что примерно в двадцать минут девятого вчера вечером, раздался стук в дверь Вашего дома. Когда госпожа Грин ответила на него, она нашла на Вашем пороге Вашего сына, его тело было связано толстыми веревками. Вы установили, что он умер и преследовали черный «Таун Кар» на юге Риверсайд-драйв во время разговора с 911. Правильно?
Агент Пендергаст кивнул.
— По какой причине у Вас появилось впечатление, что убийца был в этой машине?
— Это было единственное транспортное средство в движении в то время. В поле зрения не было никаких пешеходов.
— Вам не пришло в голову, что преступник, возможно, скрывался где-нибудь вблизи Вашего дома и компенсировал свое спасение некоторым другим маршрутом?
— Автомобиль проехал на красный цвет светофора, переехал через тротуар и клумбу, выехал на бульвар в наклонный съезд и сделал незаконный разворот. Другими словами, это произвело довольно убедительное впечатление, он пытался уклониться от преследования.
Сухое, слегка ироническое предоставление этого заявления раздражило Англера.
Пендергаст продолжил:
— Могу ли я спросить, почему полицейский вертолет был настолько медлителен?
Англер продолжал раздражаться:
— Это разве поздно.Он прибыл через пять минут после вызова. Это очень хорошо.
— Не достаточно хорошо.
Стремясь вернуть себе контроль над интервью, Англер сказал, гораздо более резко, чем намеревался:
— Вернемся к самому преступлению. Несмотря на тщательную агитацию, мои детективы не смогли найти свидетелей, которые видели «Таун Кар». Не было никаких признаков насилия, никаких наркотиков или алкоголя в организме Вашего сына; он умер от сломанной шеи, возможно, за пять часов до того, как Вы нашли его — по крайней мере, это - предварительная оценка, ожидается вскрытие. Согласно заявлению госпожи Грин, ей потребовалось приблизительно пятнадцать секунд, чтобы ответить на звонок. Таким образом, убийца — или убийцы — кто забрал жизнь у Вашего сына, перевязывает его — не обязательно в таком порядке — прислоняет его к Вашей парадной двери, звонит в Ваш дверной звонок; возвращается в «Таун Кар»; и успевает получить несколько секунд, прежде чем Вы сами произвели преследование. Как же он, или они, двигались так быстро?
— Преступление было безупречно запланировано и выполнено.
— Ну, возможно, но могло также случиться так, что Вы были в шоке — совершенно понятно учитывая обстоятельства — и что Вы реагировали менее быстро, чем указано в Вашем заявлении?
— Нет.
Англер рассмотрел этот краткий ответ. Он посмотрел на сержанта Слейда - как обычно, молчит как Будда - и затем снова на Пендергаста:
— Тогда мы имеем, ах, драматизм самого преступления. Связанный веревками, установленный перед Вашей передней дверью - это показывает определенные признаки убийства мафиозного стиля. Это подводит меня к моей главной линии допроса, и опять же, простите меня, если некоторые из них являются навязчивыми или оскорбительными. Был ли ваш сын участником мафии?
Агент Пендергаст поймал взгляд Англера с тем же безликим, непроницаемым выражением лица:
— Я понятия не имею, во что был вовлечен мой сын. Как я указал в своем заявлении, мой сын и я проживали раздельно.
Англер перевернул страницу отчета:
— Технические исследователи и моя собственная детективная команда, пришли на место преступления с большой осторожностью. Сцена была замечательна за отсутствие очевидных доказательств. Там не было никаких отпечатков, не волос. Одежда Вашего сына была совершенно новая - и вдобавок ко всему, его умершее тело было тщательно вымыто и одето. Мы не извлекли ни одной пули, так как выстрелы должно быть, были сделаны из транспортного средства. Короче говоря, преступники были знакомы с методами расследования места преступления и боялись оставлять доказательства. Они знали точно, что они делают. Мне любопытно, Агент Пендергаст - отталкиваясь от профессиональной способности, как бы Вы объяснили такую вещь?
— Снова, я просто повторил бы, что это было тщательно запланированное преступление.
— Оставление тела на вашем пороге предполагает, что преступники послали Вам сообщение. Интересно, что за сообщение?
— Я не могу предположить.
Не может предположить. Англер посмотрел на агента Пендергаста более испытующе. Он взял интервью у большого количества родителей, которые были опустошены утратой ребенка. Они были в оцепенении от шока. Их ответы на его вопросы были неполными. Но Пендергаст не был похож на всех. Казалось, что он не хотел сотрудничать, или не имел никакого интереса.