Голубой огонь
Шрифт:
Внезапно она почувствовала странное головокружение. Земля словно закружилась вокруг нее и гневно загрохотала, при этом появилось ощущение, что должно произойти что-то ужасное. Она взяла себя в руки и захлопнула дверь перед волной аромата, в котором узнала аромат духов Мары. Она немного боялась увидеть фотографию Дэрка на туалетном столике, но его изображение не охраняло эти флаконы, баночки и коробочки. Однако не Мара явилась причиной этого неожиданного головокружения. В ту минуту ей показалось, что нечто из прошлого прикоснулось к ней подобно ночному кошмару. Но как только она вышла из комнаты, в голове у нее прояснилось
Пытаясь унять дрожь, она направилась в дальний конец верхнего холла. Сейчас она приближалась к собственной комнате. Там было не страшно и не мрачно. Будучи ребенком, она любила эту комнату и всегда с нетерпением ждала приезда сюда в летнее время, которое семья обычно проводила в Кейптауне. Не было нужды пытаться открыть эту дверь без ключа. Она была уверена, что дверь заперта и что ключ, который она держала в руке, именно от этой комнаты. Ключ легко вошел в скважину, но перед тем, как повернуть его, она закрыла глаза и прислонилась ненадолго лбом к темному лакированному дереву. Ей очень не хотелось, чтобы образ прежнего убранства комнаты, хранившийся в ее памяти, безвозвратно исчез при виде новой обстановки, и она попыталась вспомнить комнату в деталях. Затем она толкнула дверь и шагнула через порог.
Первое, что она обнаружила, что в комнате темно, пыльно и что с давних лет в ней никто не жил. Здесь был спертый воздух, а при открывании двери поднялась пыль. По мере того как ее глаза привыкали к темноте, она понимала, что все сохранилось в том виде, как было в ее детстве. Здесь стояла маленькая кровать, низкий книжный шкаф все еще был заполнен рядами книг. Истертая кожаная подушка лежала перед книжными полками, как будто только вчера ею пользовалась маленькая девочка, любившая читать. У стены стояли маленький письменный стол со стулом и большой сундук
Сюзанна осторожно пересекла комнату, боясь потревожить что-либо, оставшееся здесь из ее детства. Она открыла створчатое окно и, приподняв зеленые занавески, вытолкнула их наружу. В раскрытое окно была видна гора в полную величину — серая, скалистая, массивная. У нее перехватило дыхание. Это был вид, который она запомнила лучше всего, она любила и которого боялась. Иногда гора казалась ей другом и охранником. Ее сила и постоянное присутствие помогали ей при решении многих детских проблем. Однако порой каменная масса могла казаться безжалостно осуждающей. От горы невозможно было спрятаться. Она знала все.
На месте, где склон горы становился круче, виднелось пятнышко блока нижней станции подвесной дороги. Она наблюдала, как вверх начала подниматься крошечная кабина, подобно бусинке на невидимой нити. Навстречу ей двигалась другая кабина. Обе они передвигались словно фигуры в ритуальном танце, и каждая исчезла в своем приемнике — у подножия и на вершине. Гора оставалась неподвижной и равнодушной при виде этого достижения техники. Несмотря на то, что Стол-гора постоянно подвергалась нашествию туристов, на ее огромном теле не было видно человеческих фигур. Гора подавляла их и делала невидимыми. Только подойдя поближе, можно было увидеть случайного скалолаза, выбиравшего свой рискованный маршрут на обширной поверхности. Более простые тропинки были спрятаны в ущелье или находились вне поля зрения на противоположной стороне. Каждый год гора брала свою дань человеческими жертвами. Ее сила и незыблемость накладывали свой отпечаток на весь Кейптаун, но порой она казалась по-домашнему безобидной. Любой ребенок, выросший в Кейптауне, был ли он цветным или белым, любил скалолазание. В прошлое воскресенье, в свой выходной, Вилли поднималась на гору на свидание с Томом, и Сюзанна знала, что если бы была ребенком, то рано или поздно взобралась бы на гору сама.
Она повернулась спиной к суровому лику горы и оглядела комнату. Она нашла трогательным и волнующим то, что отец сохранил комнату в том виде, как во времена ее детства. Предполагал ли он, что она когда-нибудь вернется? Держал ли он ее нетронутой в ожидании дочери, в то же время стерев из памяти облик комнаты жены?
Сюзанна почувствовала спазмы в горле, когда подошла к сундуку, стоявшему у стены. Это был прекрасный старинный сундук, сделанный из «зловонного» дерева с красивой зернистой текстурой, подаренный ей отцом для хранения ее сокровищ. У нее не возникло вопроса, что она обнаружит внутри. Если вокруг ничего не изменилось, то наверняка и в сундуке сохранилось его содержимое.
Она пододвинула кожаную подушку и, усевшись перед сундуком, откинула к стене тяжелую крышку. Как и следовало ожидать, хорошо знакомая груда игрушек лежала внутри. Здесь, правда, были не все ее игрушки, а только те, что она привезла с собой из Йоханнесбурга в последнее ее лето. Она вытащила плюшевого кролика с одним розовым глазом и сероватой шерстью. Здесь был корпус маленького фотоаппарата со сломанными линзами, фарфоровая кукла без руки — она так любила эту куклу с бессмысленными глазами. А затем на дне сундука, среди разного хлама она нашла сокровище. Это был альбом старых снимков, которые она делала, пока не сломала свой фотоаппарат.
Это была удачная находка. Возможно, эти снимки дадут толчок ее воспоминаниям. Она вытащила этот альбом с матерчатой зеленой обложкой из сундука и была готова закрыть крышку, когда услышала звук отворяемой двери. Бросив туда быстрый взгляд, она увидела наблюдавшую за ней Мару Белман.
— Ваш отец послал меня проверить, что у вас все в порядке, — сказала Мара — Вас слишком долго не было, и он начал беспокоиться.
— Благодарю вас, — отрывисто произнесла Сюзанна и стала ждать, когда та уйдет.
Однако Мара вошла в комнату, не скрывая своего любопытства.
— Сундук Синей Бороды! — воскликнула она. — Я всегда предполагала, что здесь можно найти спрятанный труп или по крайней мере свидетельство какого-нибудь преступления.
Сюзанна ничего не отвечала и только ждала. Она была возмущена этим вторжением, и ее не вводил в заблуждение любезный тон Мары. Но Мара никак не реагировала на ее желание остаться в одиночестве. Она прогулочным шагом подошла к окну и взглянула на гору.
— Нам разрешалось заходить сюда только раз в году, во время весенней уборки помещений. Остальное время ваш отец держал эту комнату запертой. Насколько я понимаю, он запер эту комнату, когда вернулся сюда после освобождения из тюрьмы. Не для того, чтобы когда-нибудь снова взглянуть на нее. Я думаю, вы знаете, что он ослеп в тюрьме.
— Я не знала этого, — тихо промолвила Сюзанна. Ей стало больно от этого известия. Это было вдвойне трагично — идти в тюрьму, чтобы никогда больше не увидеть снова яркого свободного мира. Приговор как будто все еще — лежал на нем и будет лежать всегда.