Голубой велосипед
Шрифт:
– Да. А как мне поступить с проспектом, который окажется у меня?
– Его надо вложить в купленную книгу. На следующий день, если все будет в порядке, ты отправишься в кинотеатр на Елисейских полях на двухчасовой сеанс фильма Луи Дакена "Мы – ребятишки". Усаживайся на предпоследнем ряду, как можно ближе к центральному проходу. Перед окончанием сеанса сунь книгу под кресло и выходи. Если сорвется, все повторишь на четырехчасовом сеансе. Через два дня отправишься в музей Гревена. Перед картиной, изображающей королевскую семью в Тампле, к тебе подойдут и скажут: "В лес мы больше не пойдем", на что ты ответишь: "Лавры срезаны". Подошедший уронит на пол путеводитель по музею. Ты его поднимешь, и тебе скажут: "Оставьте
– А дальше?
– А дальше ты вернешься к тетушкам. На следующий день сядешь в лиможский поезд. На станции Вьерзон будет проверка. В Лиможе оставишь чемодан в камере хранения. Выйдя из вокзала, садись на трамвай. Сойдешь у площади Дени-Дассу. Увидишь, там есть кинотеатр "Олимпия". На углу площади и бульвара Виктора Гюго находится книжный магазин. Подойди к плотной женщине лет шестидесяти в сером халате и спроси, получали ли они "Парижские тайны" Эжена Сю. Она тебе ответит, что имеются только "Лондонские тайны” Поля Феваля. И передаст тебе эту книгу, куда ты вложишь путеводитель из музея Гревена. Верни ей книгу, сказав, что сожалеешь, но она тебя не интересует. Выйдя, сверни направо и иди по улице Адриана Дюбуше до церкви Сен-Мишель-де-лион, названную так из-за установленных у входа двух каменных львов. Осмотри ее. Кстати, тебе ничто не помешает там помолиться. Затем иди по улице Клоше. На площади Журдена пройдешь мимо отеля "Центральный" и универмага "Новые галереи". Обогнув сквер, сверни на Вокзальную улицу. Будет уже около пяти. В пять с половиной отправляется поезд на Бордо. В Бордо тебя будет дожидаться дядя Люк. У него проведешь ночь. Он ничего не знает. Он убежден, что ты ухаживала за тетей. На другой день возвращайся в Монтийяк и постарайся обо всем забыть. Все поняла?
– Пожалуй.
– Повтори.
Леа, ни разу не ошибившись, повторила все, что должна будет сказать и сделать.
– В принципе накладок быть не должно. При переходе демаркационной линии не волнуйся, твои бумаги в порядке. Если вдруг будет неожиданная проверка, не паникуй. В Париже при возникновении серьезной проблемы позвони или как-то еще дай знать Франсуа Тавернье.
– Франсуа Тавернье?…
– Ну да. Помнишь, ты встречалась с ним на помолвке Лорана и Камиллы.
– Ты в нем уверен?
– Смотря в чем. Одни говорят, что он коллаборационист, другие – что он агент второго бюро, армейской разведслужбы. Пусть думают, что хотят. Я же знаю, в каких случаях могу к нему обратиться. Итак, если возникнут сложности, позвони ему.
Леа вздрогнула.
– Да ты замерзла. Я сошел с ума, – не даю тебе встать. Поднимайся, иначе можешь простудиться. Сейчас это было бы некстати.
В Монтийяке в гостиной перед горящим камином они встретили всю семью. Пили какао с огромными бриошами.
– Это же лукуллов пир! – воскликнул Адриан.
– Спасибо Франсуазе, – сказала Бернадетта Бушардо. – Один из больных в знак благодарности одарил ее этими сокровищами.
Леа, попивая маленькими глотками какао, украдкой с тревогой поглядывала на Франсуазу. Следует ли ей поделиться с дядей своими подозрениями?
Всс произошло так, как предсказывал Адриан. Они вместе сели в поезд на Бордо. Там, не оглядываясь, она поднялась в парижский поезд.
Сестры де Монплейне были так рады снова увидеть племянницу, что не очень и удивились ее приезду. И их радость стала еще больше, когда Леа извлекла из чемодана окорок, дюжину яиц и килограмм масла. У любящей поесть Лизы слезы навернулись на глаза, даже сдержанная Альбертина выглядела взволнованной. Что до Эстеллы, то та расцеловала Леа в обе щеки и перед тем, как унести, подобно скупцу, свои богатства на кухню, назвала ее "чудесной малышкой”. Три женщины пообедали жидким супом, мелкой картошкой и ветчиной.
– Не будь
– Сестра, не будем жаловаться. Мы же знаем с тобой людей куда более несчастных, чем мы. Благодаря небольшим деньгам, которые у нас еще остались, мы время от времени можем позволить себе покупать на черном рынке мясо или птицу.
– Верно. Но мы с тобой больше никогда не едим пирожных.
Это детское рассуждение вызвало смех у Альбертины и Леа.
После обеда Леа объявила, что намерена пройтись.
Выйдя из метро, Леа не обратила внимания на то, что происходит вокруг. Только на Сен-Жерменском бульваре она осознала, какая царит тишина: нет автомобилей, лишь несколько велосипедов или велотакси, немного прохожих и один-единственный сверкающий "мерседес", в котором два немецких офицера тискали двух крашеных блондинок в меховых манто. Зябко кутаясь в свое легонькое пальтецо, Леа проследила за машиной глазами. Ей стало жаль, что она не надела брюки Клода, которые получила от Камиллы. Для Парижа, думала она, они будут недостаточно шикарны. Вокруг нее, опустив головы, словно для того, чтобы укрыться от порывов ледяного ветра, торопились редкие прохожие с замкнутыми лицами. На бульваре Распай заспешила и она. Но подходя к отелю "Лютеция", замедлила шаг. Вдоль всего фасада хлопали на ветру немецкие флаги. Хотя для нее зрелище не было новым, – и Бордо носило следы оккупации, – сердце ее болезненно сжалось. На Вавилонской улице порыв ветра заставил ее покачнуться. В магазине "Бон Марше" было жарко. Большинство полок зияло пустотой. "Купи что-нибудь", – говорил ей отец Адриан, передавая деньги. Ничего другого Леа и не желала, да что купить? Почти на все требовались карточки. В отделе канцтоваров она приобрела цветные карандаши и коробку красок; в парфюмерном – одеколон "Шанель". В течение часа бродила она по магазину, поднялась в чайный салон, где напилась горячей жидкости, сохранившей от чая одно название. Наконец четыре часа с половиной. Если идти не торопясь, как раз к пяти можно поспеть в магазин Галлимара.
Леа казалось, что ее разглядывают все посетители книжного магазина. Никогда она бы не поверила, что может быть так трудно просто снять книгу с полки. А этот юный продавец, не сводивший с нее изголодавшегося взгляда? Заголовки прыгали у нее перед глазами.
– Итак, вы ищите хорошую книгу?
Прежде чем обернуться, Леа отодвинула второй том "В поисках утраченного времени".
– Вы!
– Ну да! Я! Разве не здесь мы встретились с вами впервые?
– Рафаэль! Мне кажется, это было страшно давно! – протягивая руку, произнесла она.
– Здравствуйте, прекрасная жительница Бордо. Как это странно! При каждой нашей встрече я испытываю легкий укол в сердце, одну и ту же грусть. Увы, нежная подруга, почему я не другой? Я так бы вас любил… – говорил Рафаэль, усыпая ее руку поцелуями.
– Неужели вы никогда не меняетесь? – вырывая руку, спросила она.
– А зачем мне изменяться? Разве я вам не говорил, что люблю себя таким, каков я есть, – евреем и гомосексуалистом?
– Вам бы стоило это произнести еще громче, – раздраженно прошептала она.
– Ох, здесь я среди друзей. Все меня знают. Разве я не свой автор? Правда, малоизвестный, но уважаемый. А вот этот очаровательный брюнет -истинный кладезь познаний. Он читал все, даже мои сочинения. В шестнадцать лет! Невероятно, правда? Напомните мне ваше имя!
– Жан-Жак, месье.
– Жан-Жак, именно так. Мой миленький Жан-Жак, не нашли ли вы книгу, которую я разыскиваю?
– Еще нет, месье. Но это вопрос лишь пары дней.
– Как только она будет у вас, доставьте сс мне в гостиницу, на улицу Сен-Пер. Я же вас угощу очень выдержанным и очень редким портвейном, – сказал он, ущипнув за щеку юношу, смотревшего на него с наглой насмешкой.