Голубой Ютон
Шрифт:
– Я так понимаю, что стали у нас избыток.
– У нас руды избыток. А не хватает угля, да и мозгов: старик Копоть Лиду наслушался да и заложил город в районе будущего Железногорска.
– А почему недостаток мозгов?
– Ну… формальности вроде соблюдены: там и речка-переплюйка есть, то есть попить найдется что, и леса вокруг имеются, причем сейчас вроде как и ничьи – после будинов там с населением негусто. Но насчет руды старик мог бы и спросить: там же до руды в самом мелком месте больше шестидесяти метров, причем сквозь песчаник, а сама руда – железистый кварцит. Нам еще лет пятнадцать до нее просто не докопаться, а лет двадцать такая руда нам вообще
– Ладно, пусть Копоть на старости лет поиграет в игрушки. Он вообще-то много хорошего сделал…
– А теперь плохое делает! Ладно, сам туда уехал, так он еще человек двести с собой уволок. Две сотни мужиков, с бабами и детьми. Да там детей уже под четыре сотни, и что с ними делать? Их же учить надо, а баб и мужиков лечить. Лет двадцать толпу народа пасти просто ни за что!
– Лиза, вспомни саму себя помоложе, что ты тогда всем нам внушала? Я напомню: от нынешних нам надо чтобы они просто рожали тех детей, которых мы обучим. И тогда уже их внуки станут… как ты говорила? Гагарина запускать?
– Ну спасибо! То есть действительно спасибо, ты меня на самом деле успокоила сколь ни странно. Верно ты говоришь: мы обучим их детей, и когда они вырастут… А две сотни мужиков нам компенсируют готы и аланы. Кстати, я почти проспорила Лере: в этом году школы выпустили уже десять тысяч школьников. То есть немного меньше, но не будем выкозюливаться из-за копеек. Я это к чему вспомнила: ты в мединститут новых студентов сколько набирать будешь? Там же десятиклассников почти тысяча, по инженерным институтам наши набор уже заканчивают, а мне нужно прикинуть сколько в педагоги направить получится.
– А у Вероники спросить или у Даши?
– Они уже отчитались, только акушерия и гинекология темнит: все же Кира меня до сих пор почему-то боится…
В самом начале лета пришла первая расшива с марганцевой рудой из строящегося Никополя. И, по заветам Веры Сергеевны, тонну руды немедленно отвезли в Орел. Оказывается, если в зеленоватую (от солей железа) стекольную массу добавить марганца, то зелень пропадает – а в результате на продукцию завода очередь вытянулась на пару лет вперед: всем срочно захотелось «нормальные» стекла в окна поставить. Но как захотелось, так и расхотелось: Лиза, конечно, составила план расширения стеклозавода, но – из-за множества других планов – поставила его в самый конец очереди «неотложных дел».
И примерно туда же поставила идею Жанны «срочно поменять все рельсы из паршивой стали на хорошие». Но лишь примерно туда, все же рельсы на некоторых участках дорог изнашивались слишком быстро – но Лиза разрешила менять только совсем уж непригодные. И не потому, что ей «жалко было»: мощности Тульского завода в принципе могли нужные рельсы изготовить меньше чем за год, даже с учетом еще строящихся дорог – но марганец лишь начал поступать на завод и его сильно не хватало. И в ближайшее время ситуацию исправить не представлялось возможным: в шахте возле Никополя работало всего двенадцать шахтеров – а новых набрать не получалось.
Марина подошла к Лизе, когда та, тихо ругаясь сквозь зубы, пыталась распределить выпускников школ по предприятиям:
– Ты чего это ругаешься? Не знаешь, куда детишек пристроить?
– Не знаю где их взять! В Никополь срочно нужно послать человек двести, а откуда?
– Ты вроде с утра считала, куда школьный выпуск распихать, а там народу…
– Ага, народу столько, что даже основные дыры не заткнуть! Почти весь выпуск распределяется по старым предприятиям потому что мрет народ как мухи! С даты прошлогоднего выпуска вот уже больше двух тысяч взяли – да и померли, не подумав, откуда я им замену возьму!
– И что это значит? – вкрадчивым голосом поинтересовалась Марина, заглянув в разложенные перед Лизой бумаги.
– Это значит, что и марганца у нас в ближайшие пару лет не прибавится, и многого другого…
– Нет, солнышко. Это всего лишь значит, что у нас средняя продолжительность жизни уже превысила пятьдесят лет. Даже учитывая тот печальный факт, что младенческая смертность у нас все еще колеблется в районе выше процента.
– И что?
– И то. Взрослых умерло около тысячи, причем в основном все же людей действительно пожилых, и половина из них – женщины. Так что, если ты свои сводки поглубже копнешь, то увидишь, что на всех предприятиях убыло рабочих с хоть какой-то квалификацией максимум человек двести. А школьников к распределению, если ты мне утром не наврала, за девять тысяч. Да, тысяч семь из них надо еще профессиям подучить, да и в шахты их не запустишь – но время теперь уже терпит. Ты только вдумайся: когда мы сюда попали, средняя продолжительность жизни была меньше тридцати, а мы ее уже вдвое увеличили!
– За счет детской смертности, как я понимаю.
– Это да, тут у нас вообще прогресс невиданный, но и взрослые теперь очень даже помереть не спешат. Я вот что подумала: вокруг бродят всякие аланы, готы, славяне – и вот если среди них распустить слух о том, что у нас люди сейчас живут уже в полтора раза дольше, чем в Риме и Греции, то и шахтеры в Никополь найтись могут. Кайлом-то махать – это не на станке фрезерном моторы из железа вырезать…
– Мам, ты не поверишь: после того как Вовка начал делать промышленные перфораторы, человека, чтобы его можно было на шахтера выучить, нужно сначала восемь лет в наших школах учить. Но если народ слегка перераспределить… Пожалуй, ты права. А распускать слухи у нас будет… При тебе Лера говорила, что пора нам газету начать печатать?
За лето ничего особо важного не случилось, а в сентябре – после завершения постройки первого моста через Волгу – в первую поездку по маршруту Тула-Тверь отправился новенький поезд. С новеньким локомотивом: Саша, после долгих мучений, изготовил, наконец, давно лелеемый им двенадцатицилиндровый дизельный мотор в шестьсот пятьдесят сил. Такой локомотив легко и два десятка товарных вагонов тащить мог – но в первый рейс он вел за собой всего шесть вагонов, причем пассажирских. До Москвы поезд шел почти шесть часов, зато от Москвы до Твери добежал всего за четыре: там дорогу строили более, что ли, качественно. Вагоны же были старые, совершенно «сидячие» (и это были вообще все имеющиеся пассажирские вагоны) – но для двухсот сорока пассажиров и такие казались шикарными. Для двухсот сорока первых строителей Мстинского каскада ГЭС.
Через неделю к ним присоединилась вторая такая же команда. Через неделю – потому что выстроенные Маркусом два небольших кораблика не могли быстрее переправить ребят к месту стройки. Хотя у него кораблики вышли весьма бойкими: с двухсотсильными моторами они вверх по Тверце добирались до канала в Мсту меньше чем за десять часов, а по Мсте до места, где был запланирован городок гидростроителей (с очевидным названием «Гидрострой») – вообще часов за пять. Но небольшие эти кораблики были, там и полусотне пассажиров было несколько тесновато – а кораблики по рекам плавали только при дневном свете, так что рейс в обе стороны все равно длился трое суток.