Голубя тебе на грудь
Шрифт:
– Вчера вечером, - ответил музыкант, гадая, означает ли этот вопрос, что Кеане согласился на его предложение.
Оружейник кивнул своим мыслям.
– Они не могли так быстро добраться сюда из Обхарнайта, значит, находились поблизости. Видимо, занимались другим делом и как-то узнали о тебе. В таком случае велика вероятность того, что у них при себе собаки. Времени с момента твоего побега прошло слишком мало, вряд ли эти люди уже узнали о случившемся. Так что советую тебе скрыть свой запах, чтоб псы не смогли тебя учуять. Пока их не пустили по твоему следу.
– Каким образом?
– бард был весь во внимании
– Проще всего - хорошенько вываляться
Айрел мрачно поглядел на Кеане, пытаясь определить, говорит ли тот серьезно, или просто над ним издевается. Так и не понял - лицо собеседника было совершенно непроницаемым.
Бард лезть в канализацию наотрез отказался. Нашел другой способ - нырнул в протекавшую по Табиду речку, проплыл по ней некоторое расстояние, чуть не утоп и выбрался на сушу не намного дальше места погружения. Впрочем, они с Кеане пришли к выводу, что этого должно было хватить для того, чтоб сбить собак со следа. Во время заплыва салум шел рядом по берегу, нес сумку спутника, в которой по уверениям того находились вещи свежестираные, им пропахнуть не успевшие, и свою идею с навозом больше не продвигал: союзники решили, что бежать из страны нужно хорошенько подготовленными, а не с бухты-барахты, так что как минимум эту ночь им предстояло провести в снятой Кеане комнате. Ночевать рядом со смердящим фекалиями телом ему категорически не хотелось. Айрел, мокрый до нитки и дрожащий от холода, понуро брел следом за показывающим дорогу спутником, хлюпая сапогами и мечтая поскорее переодеться в сухое.
Постоялый двор был ветхим и довольно грязным, зато дешевым. Салума такое соотношение цены и качества вполне устраивало. Он поселился здесь за два дня до этого, сочтя дальнейшее пребывание в более добротной гостинице, где обитали они с Риелей, нецелесообразным. Бард тоскливо разглядывал чулан, гордо именовавшийся комнатой, и отстраненно пытался припомнить, когда он последний раз ночевал в таких условиях. Даже временное помещение под сценой производило менее унылое впечатление. При свете дня, наверное, здесь было еще гаже.
– Кровать моя, - "обрадовал" его Кеане, сбрасывая сапоги.
– Где будешь спать ты - меня не касается.
Кроме пола, других мест не было.
– Что-то не так?
– уточнил салум, разглядев во мраке выражение лица новоявленного союзника.
– Да нет... Всё в порядке, - отозвался тот, напоминая себе, что находится не в том положении, чтоб привередничать и качать права.
С улицы доносилось пьяное пение. Прислушавшись к словам, Айрел узнал одну из своих песен. Стало невероятно тоскливо и больно.
– Скажи, - попросил он, бросая на давно не мытый пол свою сумку.
– Это правда был единственный способ спастись от того психопата? Больше никак-никак-никак нельзя было выкрутиться?
Кеане, прямо в одежде развалившийся в кровати, внимательно посмотрел на барда. Тот выглядел глубоко несчастным, разбитым и потерянным.
– Никак, - ответил он, подумав.
– Пришлось бы жить в страхе, каждый момент ожидая нападения, вечно прячась и окружая себя охраной. И то не факт, что Дэйси не смог бы до тебя добраться. Если бы каким-то чудом тебе удалось его убить, на тебя бы тут же нацелился кто-нибудь еще. Мы, салумы, вечно соревнуемся друг с другом. Добыть просто качественное сырье недостаточно. Каждый старается урвать кого-нибудь познатнее, поизвестнее, чтоб остальные скрипели зубами от зависти. А чуть ли не самый популярный за последнее десятилетие бард - слишком лакомый кусок, чтоб им пренебречь.
– А. Ясно, - равнодушно отозвался Айрел, словно окончательно смиряясь.
– Тогда ладно.
Подложил себе под голову вместо подушки сумку и укрылся предварительно вытащенным из нее кафтаном. Лег, повернувшись к спутнику спиной.
– Знаешь, у меня всегда была мечта, - проговорил он через некоторое время.
– Стать придворным бардом. Никогда не думал, что буду делать после того, как ее исполню. И ведь она сбылась. Вот он я, придворный бард Айрел Керран, двадцати четырех лет от роду, в самом рассвете сил. Что меня ждало дальше? По сути, рутина. Раз в месяц пел бы для короля или каких-нибудь послов, раз в год - выступал в столице на площади Сердце Кендрии по случаю дня монархии, а всё оставшееся время ел, спал да предавался всяким развлечениям и утехам. В смысле, выше, чем я сейчас... то есть, был вчера, подняться на данном поприще уже невозможно. Мне больше не к чему стремиться, не за что бороться. Так что, может быть, оно и к лучшему, что всё так вышло? Найду себе новую мечту...
– Самовнушение - это прекрасно, - сонно отозвался Кеане.
– Нет, ну... в самом деле же...
– бард сам понял, что звучит неубедительно.
Крепко зажмурился и задержал дыхание, пытаясь утихомирить расшалившиеся нервы. Грудь и горло сдавил спазм. Не будь рядом салума, музыкант бы, пожалуй, всплакнул. А так не позволила гордость. Айрел вздохнул и перевернулся на другой бок. Голова пухла от мыслей, сомнений и тревог. Заснуть не получалось и, как предполагал бард, уже не получится.
– Можно вопрос?
– спросил он.
– Не желательно, - Кеане пока не оставлял надежд хоть немного поспать этой ночью и не был расположен к разговору.
– Почему ты это сделал? Зачем дал мне окимму, зная о последствиях?
Салум претворился не то спящим, не то глухим. Айрел терпеливо выждал пару минут.
– И всё же?
Оружейник недовольно заворочался.
– Сделал глупость под влиянием эмоций, - нехотя буркнул он.
– Уже на следующее утро горько об этом пожалел. Если б я выждал еще хотя бы пару часов, успокоился и всё хладнокровно обдумал, то ты бы уже порхал над кое-чьей ладонью и весело посверкивал.
Бард недоуменно изогнул бровь. Вот уж чего-чего, а особой эмоциональности он за Кеане не заметил и как-то слабо представлял его совершающим глупости в порыве чувств. Однако салум свой ответ комментировать не торопился, и Айрел решил не настаивать. Годы, проведенные в гильдии, так и не смогли до конца искоренить в нем вежливость.
– Всегда завидовал тем, кто может действовать по велению сердца, наплевав на последствия, - признался он.
– По-моему, это здорово. Глупо, но здорово.
Немного помолчал. Кеане не реагировал. Решив, что разговор окончен и пора оставить собеседника в покое, музыкант отвернулся и попытался заснуть.
Вдруг салум заговорил сам:
– Вот ты как подразделяешь людей?
Айрела этот вопрос застал врасплох и немало удивил.
– Нууу... Мужчины и женщины?
– неуверенно ответил он.
– Дети и старики?.. Не знаю, никогда не задумывался.
– Мы всех делим на сырье, носителей и нас самих. Сырье еще бывает годное и негодное. Вот и вся классификация. Наше отношению к человеку в первую очередь определяется тем, к какой группе он относится. Преимущественно мы общаемся между собой, еще с носителями можно перекинуться парой слов, обычно об окиммах. Остальные - рабочий материал, как глина или там древесина - какие с ними могут быть отношения? Она же в какой-то момент почему-то перестала быть просто сырьем, превратилась в отдельную, четвертую категорию людей - Риелей. С ней было весело. Поэтому, когда она умерла...