Гомицидомания
Шрифт:
Изнасиловал, потому что сошел с ума от злобы и вожделения. Она не прекращала говорить о нем, а я хотел слышать о себе. Я хотел убить Дамьяна.
Она тогда впервые серьезно попросила остановиться, но вместо того я кончил ей в анал. Должно быть, я вошел слишком грубо, ведь она завопила не от удовольствия, и кровь побежала по члену не просто так.
Неделя как туман. Мы оба не помнили и половины, потому по утрам мирно беседовали о погоде и растущих навыках в стрельбе. Но отголоски нашей злобной страсти и крови во влагалище и на члене мерцали
Эта неделя тянулась месяцем. Я забыл, какими мы были до. Я будто действительно сошел с ума и потерялся в себе. Офелия чувствовала то же самое. Но оба мы списывали это на алкоголь и симпатию. На наши больные сердца и шрамированную психику, не способную проявлять человеческую жалость и любовь.
Офелия тоже пытала меня. Она успевала брать доминирующую роль. Ее оргазмы были ярче, когда она резала меня ножом. Ныне мое тело испещрено порезами — царапинами и опасными ранами, которые требовалось зашивать. Она резала мне руки и примыкала к ним губами. Я чувствовал ее язык, раздвигающий раны. Она пила меня, вся в крови и с жадными глазами.
Но все эти извращенные жатвы забылись. Мы оба помнили лишь крупицы.
Оба с травмированной плотью, но в бешеной лихорадке, стирающей наши сущности, наши имена и лица. Это было ненормальным.
***
— Трой, давай сбежим с собрания? — промурлыкала устало Оф. Она обняла меня посреди боевой площадки. — Я так плохо себя чувствую..
— Да, я тоже. Что-то странное происходит.
— Мы много пьем. Я уже забыла каково быть трезвой.
— Э, голубки, — донесся голос Леви. — Щас собрание будет.
— Леви, иди сюда, — приказал я.
— Чего? Тройничок предлагаете, алкаши?
— Слушай, я в последнее время сам не свой. Ты не чувствувуешь ничего такого?
— Например?
— Не знаю. Просто я не я.
— Ну, ты пиздец хуйню творить стал. Да, я заметил. Морган говорит, что ты просто влюблен, а мне кажется, что ты… Не знаю, изменился?
— Леви, я чувствую себя так херово, что валюсь с ног, — прохрипела Оф. Она заметно обмякла в моих руках, и я поднял ее на руки.
— Да ты ваще отжигаешь, малышка, — Леви ласково смахнул с ее лба мокрые волосы. — Дуришь. Не знал, что ты внутри такая сучка активная.
— Это не я. Я знаю, что ты понимаешь это. Перестань валять дурака.
— Ладно, — Цефей вдруг лишился той идиотской улыбки и заговорщически заговорил: — Мутно это все. Походу Ковчег нас травит чем-то. Я знаю, чем вы занимаетесь ночами. Это пиздец.
— Иуда, — прошелестела тихо Оф. — Ты следишь за нами? Зачем? Кому доносишь?
— Да угомонись ты. Я, блять, за вас беспокоюсь. Заходил однажды в гости. Охуеть можно. Вы же ненормальные вещи творите! Я бы даже дрочить на такое не стал.
— Например?
— Оф, ты, блин, жрала Троя. Просто скакала на его хуе и кусала его за шею. Ну-ка, покажи! — Цефей оттянул ворот водолазки на мне,
— Я не помню… — Она виновато посмотрела на меня. — Прости.
— Все нормально.
— А ты, уебок, ее всю обкончал. Если залетит? — Леви дал мне затрещину. — Чтобы сегодня купил противозачаточные, понял? Что же вы как дети-то, а! А сейчас валите отсюда!
Я кивнул ему и сорвался прочь. Мы сели в такси и умчались домой. Там я уложил Оф в постель, а сам ушел в душ. Ледяная вода ударила, как мечом. Странно, но мне впервые было больно. Каждый волос на теле взвыл, словно меня ударило током. Я простонал, завалившись на плитку пола.
Хотелось пить. Я был голоден и истощен. Но не понимал, чего хотел. Вода не утоляла жажду, только жгла пищевод. Я заплакал. Болело все тело. Ломало кости, горели мышцы, будто мне содрали кожу и бросили под палящее солнце.
Да, со мной было что-то не так.
Глава 26. Фауст
— Нейтан, я люблю тебя,
сказала Морган.
— Прости, но ничего не выйдет.
— РАДМИЛА—
Я не знаю, куда меня везли. Только каждый визг машины снаружи сверлом ввинчивался мне в уши. Каждая тряска чувствовалась кувалдой, дробящей кости. Я кричала и умоляла помочь. Было больно даже дышать.
Свет, чей-то голос, меня несли на руках, а я помню вой. Мой вой. Тело страдало, и я рыдала на руках кого-то. Так жалобно и противно, что хотелось вырезать себе голосовые связки.
—..эй, ты слышишь меня?
Я что-то промычала.
—..те… б… я… на… чали… ко… ми..
В ушах двоилось и троилось, гудел белый шум, становящийся столь громким, что мне казалось, что бежала кровь по мочкам. Я была глухой, но всё внутри истязало слух. Биение сердца взрывало барабанные перепонки. Стреляло.
Я не знаю, сколько времени прошло. Но оно тянулось слишком медленно. Я умоляла кого-то, кто говорил со мной, убить меня. Тяжела была эта ноша. Я не хотела бороться с болью, чтобы после снова жить. Оно того не стоило. Я плакала тому человеку, даже не понимая, кто он, чтобы наконец меня зарезали.
Я не могла открыть глаза и взглянуть на мир. Их жгло даже закрытыми. Я хотела пить. Я хотела чего-то, но не знала чего. Что-то требовало мое тело.
— Эй, Офелия, ты слышишь меня? — мужской незнакомый голос.
Я смогла открыть глаза. Его лицо плыло, но я смогла разглядеть голубые глаза.
Я кивнула.
— Меня зовут Нейт. Ты могла уже слышать обо мне. Фауст, «Вампир», «Дракула». Я бывший член Антихристов.
—..ты же мертв, — просипела я.
— Не совсем. Слушай, тебя знатно накачали наркотой. Что-то мощное, пока сам не понимаю, чем конкретно. Я буду держать тебя здесь, пока ломка не пройдет. Терпи. Неделя прошла, может, еще через одну ты придешь в себя.