Гомункулус Зуммингера. Рецепт Парацельса
Шрифт:
– У меня еще одно дело к вам, уважаемый Парацельс. Но это для вас будет совсем не просто.
– Что еще, князь?
– Моя приемная дочь постоянно поет грустные песни. У нее огромный талант, но от этой грусти все вокруг пропиталось тоской. Мне хочется, чтобы она стала счастливой. Вы сможете, я знаю.
– Не простая задача, князь.
– Набиваете цену? Не волнуйтесь, с моей стороны все будет, только вы не подведите.
Зуммингер сидел на лавочке рядом с высокими цветущими растениями и смотрел в синее небо. Он немного переживал, хоть и старался оставаться спокойным. Он гнал назойливую тревогу, как собаку, но она снова и снова возвращалась, не смотря на его усилия забыть о Парацельсе
Что они решат? Что будет? – лаяли озверевшие мысли. Тогда Зумм сделал то, что он делает всегда в таких случаях, он стал рассматривать в данном случае, цветы, небо, вдыхать аромат медоносов и думать о Боге. А потом и вовсе, достал маленькую заветную коробочку, как всегда приложил ее к уху и некоторое время к чему-то внимательно прислушивался. Постепенно сердце снова стало биться ровно и спокойно. Зумм спрятал свой чудный амулет и спустя несколько минут он дремал, вдыхая сладкий цветочный запах.
Сквозь сон Зумм слышал чьи-то голоса. Беседовали две женщины. Он сидел совершенно неподвижно, за кустами роз они не могли его видеть, и поэтому содержание их беседы было весьма откровенным. Зумм слушал и удивлялся, как такое может присниться. Судя по всему, разговаривала знатная особа со своей близкой подругой.
– Тяжело жить с человеком, к которому я совершенно охладела, – жаловалась одна, – это даже не холод, это непонятная стена.
– Да, Эллина, это очень тяжело потерять огонь в сердце уже в таком молодом возрасте.
– Канти, откуда тебе это знать, ты ведь не была никогда замужем? У меня остался этот огонь, но он перестал греть.
– Да, Элли, не была, но я давно рядом с вами и помню, как вы любили друг друга, я все помню и вижу вас каждый день. С каждым днем вы все больше и больше плачете, грустите, а князь или ничего не понимает, или на все махнул рукой.
– Как ты думаешь, Канти, он все еще любит меня?
– Уверена, что да. Вы любите, друг друга, я чувствую это всякий раз, когда вы оказываетесь вместе.
– Тогда почему он стал так часто уезжать из замка, то проверять своих подданных, то на охоту, то еще куда-нибудь? Он совсем меня разлюбил, скажи, что ты думаешь, Канти?
– Нет, Элли, он, как и прежде любит Вас, но уже чуть иначе.
– Может, я делаю что-то не так? Или у него появилась другая?
– Ничего больше не могу сказать, госпожа. У него сейчас очень много забот и он сильно устает. Может, вам надо быть чуть внимательней к нему? Попробуйте, это должно подействовать, хотя, какая из меня советчица и откуда мне знать, что вы делаете правильно, а что нет?
– Наверное, ты права, Канти, но где мне взять то пламя, что было раньше?
– Не знаю, мама, но чувствую, все будет хорошо. Вы помните те далекие дни, когда вы радовались каждой минуте, проведенной друг с другом? Тогда я была совсем маленькой и то помню, как вы смотрели друг на друга.
– И что, Канти, ты еще хочешь сказать?
– А что если это магия зависти? Тогда были посеяны семена, а сейчас, вы уже пожинаете урожай этой зависти.
– Канти, ты говоришь о сглазе?
– Называйте это явление, как угодно, Эллина, от этого смысл не изменится. В княжестве очень много умельцев, способных на это. Семена колдовства разбросаны повсюду и надо только время, чтобы они проросли.
– А еще что надо, Канти?
– Время, долгое время и еще при каждом мгновении, наполненном сомнением, эти семена прорастают и вновь ждут, делают шаг и снова погружаются в небытие, до следующей вашей ошибки.
– Что это за ошибки, Канти?
– Любое грубое слово или мысль, каждое мгновение неуверенности в любви друг друга, медленно возводили преграду между вами. Так случается со многими, богатые они или бедные, красота – вот, что больше всего привлекает темную часть человеческой природы. Эта часть заводит темные часы смерти всех чувств.
– Канти, – женщина рассмеялась, – ты веришь в магию?
– Я верю в то, что вижу и чувствую, это у меня, наверное, с рождения.
– А как убрать это наваждение, Канти?
– Знаю, что для этого надо быть очень сильным колдуном, которому будут покровительствовать все ангелы.
– Где такого найти?
– Найдется, Эллина, нам надо только молиться и верить.
Женщины встали и медленно пошли по дорожке. Проходя мимо дремлющего Зуммингера, они остановились, и как раз в этот момент Зумм открыл глаза. Зумм увидел перед собой Канти, эту невероятную женщину. Дамы остановились буквально на несколько секунд, но даже этого было достаточно, чтобы Зумм и Канти, увидев друг друга, успели почувствовать дыхание судьбы. Такое часто случается с молодыми людьми, и в этом нет ничего особенного. Сложно сказать, что послужило толчком для возникновения искры в тонком механизме чувств двух людей. Что касается Зуммингера, то его восхищение было вполне понятным, ведь Канти была весьма необычной. Канти обладала атлетическим телосложением – высокая, стройная, при этом настолько гармонично сложенная, как ожившая мраморная античная скульптура. Она была в одежде охотницы, издалека ее можно было принять за молодого воина. Между тем тонкие черты лица, длинные каштановые волосы и серые глаза, дополняли картину воистину северной красавицы. Такие женщины рождаются раз в сто лет, – говорила о ней Эллина. Эллина обожала свою приемную дочь и делилась с ней самыми сокровенными тайнами. Мужчины же побаивались ее сильной красоты. Канти вместе с тем, была невероятно чуткой, но раскаленные угли ее нежной души могли в любой момент вспыхнуть ярким пламенем и ответить горячей любовью, да только не нашелся еще тот влюбленный смельчак, кто смог бы вызвать этот огонь на себя. Эллина всегда относилась к ней, как к своей родной дочери, а иногда сама становилась рядом с ней, чуть ли не младенцем. Природная мудрость и юный азарт восхищал ее.
Зумм встал и поклонился дамам.
– Вы путешественник? Здесь по приглашению моего мужа? – спросила Эллина.
– А может, Вы даже ученик Парацельса? – сделала предположение Канти и улыбнулась божественной улыбкой.
– Да, ученик Зуммингер, к вашим услугам, – пояснил Зумм.
– Я Эллина, супруга князя, а это моя дочь Канти, – Эллина поднялась на цыпочки и поцеловала ее в щеку, – певица и самая красивая девушка на свете. А где Ваш знаменитый Парацельс? – спросила Эллина, – беседует с князем? О чем интересно бы знать?
– Не знаю, госпожа, – ответил Зумм, – я его вообще потерял, уснул, а он куда-то ушел. Если Вы встретите его в замке, скажите, что я здесь его жду.
– Хорошо, Зумм, – ответила Канти, внимательно рассматривая ученика знаменитости.
– Так и скажем, Зуммингер, – ответила Эллина. – Пойдем в замок, Канти, споешь мне что-нибудь, а заодно посмотрим на знаменитость.
– До свидания, Зуммингер, – попрощалась Канти и еще раз внимательно окинула его своим взглядом, да так, что у Зумма забилось сердце, словно за ним гналось стадо быков. Эти глаза, фигура, длинные темные волосы. Она само совершенство, – думал он, смотря им вслед. Никогда не встречал такой красивой женщины. Зумму вообще нравились высокие женщины, но Канти была самой высокой, самой красивой, грациозной и загадочной. Зумм уселся на свое место, достал заветную коробочку, потряс ее и приложил к уху. Он слушал комментарии по этому поводу своего тайного советника и улыбался. В этой тайной коробочке был слышен чей-то голос, можно было разобрать только несколько последних слов: «совершенная женская красота». Зумм снова постепенно задремал.