Гомункулус Зуммингера. Рецепт Парацельса
Шрифт:
– Вставай, просыпайся, Зумм, – Парацельс стоял рядом с Зуммом, – спишь? Это отлично! У тебя крепкие нервы, молодец!
– Учитель, это у князя такое успокаивающее вино, – ответил Зумм, пытаясь скрыть истину и не отдать свою замечательную черту на растерзание Парацельса.
– Хочешь меня обмануть? – улыбнулся Теофраст, – не хочешь, чтобы я обокрал тебя? Понятно, боишься потерять способность абстрагироваться от этого жуткого мира?
– Учитель, чем закончилась встреча? Вы продали меня и за сколько?
– Не продал, но нашел для тебя интересную работу. Какую именно, скажу после, и не здесь. У нас есть время подготовиться. Пойдем,
– Я познакомился с двумя очаровательными женщинами, пока ждал Вас, учитель.
– И какая тебе приглянулась, Зумм? – учитель внимательно посмотрел на ученика, – высокая или маленькая? Ну, говори, не стесняйся, – подбадривал его Парацельс. – Раз молчишь, значит высокая, да?
– Да, учитель, – чуть слышно ответил Зумм.
– Я слышал, ее зовут Канти и она замечательно поет. Если тебя смущает ее рост, Зумм, то на самом деле, это не так важно. Главное не разница в росте, не это разлучает и отпугивает людей друг от друга. Любое несоответствие скорее притягивает, особенно, когда это касается вопросов пола. Все складывается замечательно, Зуммингер, само провидение помогает тебе, мой выдающийся ученик!
– Не совсем понимаю, Вас, учитель, что тут хорошего, но, зная Вашу способность предвидеть многие мелочи предстоящих экспериментов, попробую разделить Ваш оптимизм.
Парацельс рассмеялся, – расслабься, Зумм, сегодня вечером мы подробно обсудим наше дело.
Зумм промолчал, чувствуя, что учитель раньше вечера раскалываться не собирается. Придется ждать, – думал Зумм, и настроение его портилось несмотря, ни на что.
Вечером они сидели в темнеющей комнате, зажгли свечи свечи. Теофраст поставил на стол вино – подарок князя, и они начали обсуждать предстоящее дело.
– Учитель, последнее время вы стали увлекаться питием, – сказал Зумм, наливая в стакан вишневое вино, – ученику не положено обсуждать недостатки учителя, но факт есть факт!
– Зумм, не стоит обращать внимание, тебе сейчас надо думать о другом.
– О чем же?
– О том, о чем ты всегда думаешь, только несколько иначе. В нашем деле тебе отведена главная роль алхимика, будешь прививать любовь Эллины к князю. Твоя задача правильно направить их чувства, а для этого примени то средство, которым ты хорошо владеешь. Даже не стану пояснять, что тебе для этого понадобится, иначе, ничего не получится. Так всегда случается, если изначально придерживаться намеченного плана. А вино хоть и местное, но не плохое, – добавил Парацельс, в очередной раз, доливая себе и Зумму.
Дальше их разговор не касался нашей темы, поэтому мы их оставим, а заглянем в спальню Эллины.
Пелена
Так, князь явно где-то задерживается, в спальне была только Эллина. Давайте посмотрим, как она там? Насколько это будет прилично заходить в спальню без спроса? Тот, кто не желает этого делать в силу своих твердых принципов, могут остаться за дверью, их мы неволить не собираемся. Остальные пойдемте за мной смелее, ведь впереди нас ждут еще более откровенные моменты. Рассказчик, как ни прислушивался, так ничего не услышал, никаких упреков или осуждений, единственно, что ему удалось услышать, это нетерпеливые удары сердца на фоне затаенного дыхания. Ну, раз нет громких протестов, и никто не собирается простаивать за сценой, то тогда продолжим наши совсем нескромные наблюдения.
Перед сном Эллина зашла в детскую комнату, поцеловала сонных детей и вернулась к себе в спальню. Спальня была хорошо освещена свечами, было тепло. Эллина откинула одеяло. Она была совершенно без одежды. Спать без ничего так удобно! Ничто не стесняет дыхание, и тело вдыхает запах ночи всеми своими клеточками. В этом отношении Эллина была женщиной прогрессивной, делая все возможное, чтобы, не смотря на древние века нашего повествования, держать свое тело в идеальной чистоте. Сейчас она лежала на спине и чувствовала, как легкий ветерок поднимается по ногам, обволакивает полные бедра, потом теряется в легком пушке и затем вновь, окрыленный своей находкой, бежит по животу вверх и совершенно обессилевший, засыпает на розовых сосках.
Эллина улыбнулась, потянулась и медленно села на постель, потом медленно встала, подошла к большому зеркалу и стала рассматривать в нем чудесную незнакомку по имени «Я». Она вспомнила, как это зеркало подарил ей князь Альберт, чтобы она могла в любое время любоваться собой. Он привез его из самой Венеции, такое большое! Ни у кого в мире не было такого!
Эллина легла, продолжая держать в воображении свое отражение. Князь не приходил и сон тоже. Все зеркала волшебные, а мое особенно, – думала она, – зеркало, это еще один мир. А что если тот мир разлучает меня с Альбертом, постепенно и незаметно? Тогда он может сделать и обратное. Она вернулась в свою постель в расстроенных чувствах, не в силах собрать мысли в стройный ряд и что-то решить для себя.
– Что делать, – сокрушенно прошептала она, – князь и сон приходят вместе. Еще некоторое время в спальне была тишина, затем ее дыхание стало громким, еще чуть-чуть и все стихло. Сон пришел к Эллине без участия князя.
А где все-таки владелец всего этого шикарного имения? Неужели он вот так бессовестно решил изменить красавице супруге?
Нет, Альберт увлекся рыбной ловлей. В озерах, что были вокруг замка, водилось много рыбы, и князь последнее время пристрастился к рыбалке. Все страсти князя были на редкость безобидными, и это его супруга понимала умом, но не могла принять своим сердцем. А сердце шептало ей даже во сне: «не любит, не любит, не хочет». Тише, тише, безумное, – пыталась она укорять его во сне, но этот пылкий нетерпеливый орган еще долго выстукивал подобные фразы.
Эллина крепко спала. До утра она не вспоминала эти обидные подозрения своего сердца. Она не вспоминала, но тяжесть в груди будет ей напоминать до самого вечера о ночной тревоге, обиде и сомнениях.
Было совсем поздно, а князь сидел на берегу, рядом с горячим костром. Было тепло, и князь задремал. Тепла не хватает тепла, – размышлял он, – Эллина чудесная женщина, но с какого-то времени, как ему показалось, она охладела к нему. Альберт не знал, что делать. Последние годы его душа редко когда обретала покой и радость. Даже сейчас, на несколько мгновений он не мог отвлечься и почувствовать в полную силу красоту этой лунной ночи, не мог отдаться чуть слышному шелесту воды и расслабиться у горячих углей костра. Альберт чувствовал, как она ждет его, но в то же время, в очередной раз, он не хотел идти, боясь разочарований своих надежд. Князь, учитывая свое положение, мог позволить себе быть иногда сентиментальным и нерешительным.