Гончаров и империя негодяев

Петров Михаил

Ростом она оказалась чуть ниже меня. Чуть обозначенный крепкий живот, крутая, но в то же время плавная линия бедер, красивые сильные ноги и высокая грудь говорили о том что она постоянно и неукоснительно за собой следит. Осанка и длинная шея давали основания предполагать, что она непрестанно держит себя под контролем.

Медно — рыжая шатенка с поразительно матовой кожей лица, что может быть лучше? Высокий открытый лоб, чуть вздернутый задиристый нос, волевой подбородок и в то же самое время мягкий, какой — то беззащитный, изгиб губ. Странное

сочетание. Но все это было второстепенно на фоне её совершенно фантастических синих глаз. Они были даже не синие, а какие — то фиолетовые. И они излучали бешенную энергию.

— И долго мы так будем стоять? — Засмеялась она довольная произведенным эффектом. — Я знаю, что я красива, но это не дает вам повода держать меня на холоде.

— Простите, Татьяна, загляделся. — Входя в квартиру стушевался я.

— Прощаю. Только не стойте истуканом, а отдайте мне цветы, если конечно, предназначены они для меня.

— Вне всяких сомнений. — Протягивая букет и путаясь в мыслях заверил я.

— Да перестаньте же вы на меня глазеть как на доисторического монстра.

— Это неудачное сравнение. — Проблеял я все более и более становясь себе противен. — Простите, но не смотреть на это восьмое чудо света просто невозможно.

— Пусть будет так, но сначала примите ванну, а потом и глазейте себе на здоровье. Денег я с вас за это не спрошу.

— А когда я помоюсь вы меня не сразу прогоните?

— Время покажет. Куртку снимите здесь, а все остальное барахло бросьте в машинку. Пока мы будем ужинать оно постирается. Белье и халат я вам уже приготовила. Можете не сомневаться все новое. Бритвенный прибор увидите. Ступайте.

— Как скажите, моя королева. — Решительно сдернув куртку я сбросил её на пол и послушно направился в ванну.

Только окунувшись в воду я понял до какой степени я зарос грязью. Буквально на глазах первозданная голубизна воды превратилась в болотную муть. Что и говорить, тяжкое это дело–бомжевать и вдвойне трудно когда в первый раз.

В ванне я пролежал не меньше получаса, а затем столько же времени провел под душем с ожесточением сдирая с себя недельную грязь городских улиц. В конце концов побрившись и высушив голову я стал приятен самому себе.

Натянув только что постиранные трусы и майку я накинул халат и тупо остановился перед проблемой, а что мне делать с "наганом"? Скажите на милость, куда его может приспособить голый человек? Есть только два варианта. Или засунуть в задницу или привязать к члену? Но ни тот ни другой вариант меня не устраивал. Немного подумав я решился на менее кардинальные меры. Вытащив брючный ремень я застегнул его на голом животе и заткнул за него револьвер. Вполне довольный таким решением вопроса я сияя чистотой и здоровьем наконец выполз из ванной комнаты.

— А я уж подумала, что вы там у меня утопились. — Улыбаясь встретила меня ТаняТанечка. — Идите в комнату, а я пока займусь вашей одеждой.

— Не стоит, Татьяна. Не хочу доставлять вам столько хлопот.

— Это не ваша задача,

хлопот никаких не будет. Идите.

Войдя в комнату я понял, что моя королева жила совсем не плохо. Опуская дорогую мебель, только одни фарфоровые статуэтки и вазы тянули на целое состояние. А за несколько антикварных брозовых вещиц можно было приобрести дорогую иномарку.

Устыдившись своего оценочно — делового взгляда я скромно сел в кресло перед сервированным уже столиком. Поверхностно его осмотрев я был несколько озадачен отсутствием водки или заменяющим её каким — либо крепким напитком. Кроме мочегонного шампанского, да бесполезной длинной бутылки сухого вина здесь ничего не было. Это показалось мне противоестественным, ведь я сам притащил и вручил ей пакет с ликерами и коньяком.

— Наверное, Таня–Танечка, просто из щепетильности не стала его тормошить. — Решил я и немного успокоившись уставился в экран телевизора, где очередной политик жарко доказывал и втирал миллионной аудитории уши, что только его истина и есть настоящая и незыблемая истина. Если бы я был дома, то неприменно бы плюнул в его холеное и паскудное рыло.

— А вас я вижу, здорово интересуют вопросы политики? — Входя в комнату усмехнулась Яреммчак. — Глаз от экрана не оторвете.

— Политикой интересуются все, начиная от пятилетнего ребенка и кончая столетней бабкой, жрать — то хочется всем, а вот нашими политиками может заинтересоваться только криминально — ассенизационная служба.

— Смело сказано, Константин Иванович Гончаров.

— У нас свобода слова.

— Да, но только того слова, которое на данный час устраивает власть, а вообщето, давайте на эту тему не полемизировать. Не для того я вас пригласила.

— Да, Танечка, именно этот вопрос и не давал мне покоя последние полтора часа. Зачем чудовищно красивой бабе немытый бомж?

— Чтобы его отмыть.

— "Оставь, Кускова, в наши лета любить задаром смысла нету."

— Однако, хорошее же вы мнение обо мне сложили. А вашего Маяковского я не переношу с детсва. Вы обещали мною любоваться, а теперь говорите гадости.

— Нет, Таня — Танюша, меня в последнее время столько раз били, что я не верю в просто хорошие, людские отношеия и постоянно привык быть начеку. Успокойся, все нормально. Если ты пожелаешь я уйду прямо сейчас и ничего кроме спасибо тебе не скажу. Надеюсь, что твой стиральный агрегат уже высушил мои штаны и рубашку?

— Минут через двадцать все будет готово. Потом пойдете.

— До сих пор не понимаю, а зачем вам понадобилось все это?

— Я и сама не понимаю. — Как морской волной накрыла она меня своим взглядом. Наверное просто по бабьи вас пожалела, а может и нет, не знаю.

— Вот и я не понимаю. А непонимания в моей голове скопилось столько, что и без вас хватает. Пойду я. Глупо все…

— Глупо. — Согласилась она. — Давайте хоть поужинаем.

— В нашем положении это самое разумное, но почему вы не выставили на стол ликеры и коньяк?