Гончаров и империя негодяев
Шрифт:
— Это моя машина, но я стала их боятся.
— Понимаю теперь зачем я тебе понадобился. Мушка попала в паутинку и теперь ей требуется жучок. Извини, Мальвина, но на эту роль я не гожусь.
— Я не прошу тебя ни о чем. — Вспыхнув покрывалом глаз жестко заявила она. — Уходи. Чего ты ждешь?
— Поцелуя!
— Да пошел бы ты нах драх ахун.
— Девушка, такого странного выражения я не встречал даже в словарях Даля.
— Костя, пойми, я одна и…
— Я тоже один и не надо делать из этого проблему. Королева, ты вооще мне
— Да, но думала, что ты более содержателен.
— А я до сих пор о себе так думаю, но если дама имеет личного шофера и разъежает на шикарной машине, то с такой дамой мне не по пути.
— Ладно. — Устало и беспомощно приникла она ко мне. — Иди, предупреди водителя, что я выйду через полчаса. Костя, только скажи это с некоторым подтекстом.
— Не понял. С каким ещё подтекстом?
— Господи, ну неужели ты такой болван? Дай ему понять, что отныне я не одна.
— А вот это мы могем. — Заржал я доволеным мерином. — Давай пушку!
— Костя, вечером приезжай ко мне в то же время. Мне нужно с тобой поговорить.
Мордатый холеный парень сидел за рулем и не видел во мне врага. Он вообще меня не видел. Просто сидел и жевал свою вечную жвачку. Я вежливо постучал с в стекло.
Не меня выражения своих рыбьих глаэ он открыл дверцу, выплюнл содежимое своего рта мне на ногу и принебрежительно спросил.
— Чо?
— Через плечо. — Галантно ответил я и осторожно пощупал его гортань. Пискнув мышкой он дружелюбно повис на моей руке.
— Ты что, сдурел? — Переведя дух недоуменно спросил он.
— Воспитываю хамоватых мальчиков, которые не умеют разговаривать со старшими.
— Да кто ты такой? Да что тебе от меня надо? — Полез он во внутренний карман, но стукнувшись головой о стойку, оставил эту затею.
— Кто я такой, знать тебе не надо, а нужен ты мне как моржу Сахара. Просто Танька велела тебе передать, что выйдет через полчаса. Усек?
— Какая Танька? — Ошалело захлопал глазами парень. — Татьяна Александровна?
— Вот именно. Жди, не скучай. И не груби больше старшим.
Выгнав машину, я уже по проторенной дорожке занялся своим скромным бизнесом и конце концов, прошедшая, удивительная ночь стала казаться мне просто сном. Сменялись пассажиры, менялись лица, мелькали улицы, так что бездонные глаза Тани–Танечки уходили на задний план, куда — то там за горизонт, за черту реальности.
Только вечером, часов в десять, когда я отвез последнего пассажира, я вдруг с удивлением заметил, что еду на вчерашнюю автостоянку.
Встретила она меня приветливо, но слава Богу, без щенячего восторга. Она меня ждала, потому как стол был уже накрыт, а мне был предложен новый халат и тапочки. Это обстоятельство я воспринял двояко. Стол меня обрадовал, а тапочки и новый халат, эти символы семейной жизни, немного огорчили.
— Таня — Танечка, а тебе не кажется, что ты несколько форсируешь события? — Ухмыльнувшись спросил я. — Мы
— А это на ваше усмотрение, господин Гончаров. — Внимательно посмотрев мне в глаза тихо ответила она. — Можно обойтись и без Мендельсона. Можно обойтись вообще без всего. Я никогда и накого не держала, а скорее наоборот, мужики пытались удержать меня. Впрочем это уже из другой оперы. А ты вправе решать сам. Уходи хоть сейчас. В сущности мне от тебя ничего не надо. Это я хотела предложить тебе работу. А что касается совместного проживания, то это вопрос второстепенный.
— Резкая вы дама, Татьяна Александровна. — Примеривая тапочки заметил я. — Какую же работу вы мне хотите предложить? Впрочем не утруждайте себя ответом, я знаю его наперед. Вы видите во мне своего нового шофера и оранника одновременно.
— Ты прав. Мое предложение тебе не нравиться?
— Не знаю. Я пока вообще тебя не знаю. Вчера в машине ты была одна, вечером другая. В постели третья, а сейчас я вообще тебя не узнаю. У тебя даже цвет глаз меняится, то синий, то фиолетовый, а в данный момент какой то изумрудный, словно у дикой лесной кошки.
— Это плохо? Но женщина должна всегда оставаться загадкой.
— Да, но только предсказуемой, а особенно если эта женщина твой начальник.
— И в то же время твоя любовница. — Прижавшись ко мне она запрокинула голову. Костя, ты хочешь меня?
— А кто же тебя не хочет? — Жеребцом заржал я и потащил её на кровать.
— Так что ты думаешь о моем предложении? — Оставшись мною вполне довольной уже за столом спросила она. — По моему мы с тобой чудесно сработаемся.
— Что касается постели, даже не сомневаюсь, а вот об остальном надо хорошенько подумать. — Сосредоточенно разжевывая балык ответил я. Наверное на работе ты деспотичная и злая баба. Сколько ты намерена мне платить?
— Три тысячи тебя устроит?
— Королева, да тебе надо лечиться. Эту сумму я зарабатываю извозом за три дня.
— Потому что не платишь налога, но когда-нибудь попадешься и от твоего заработка будет оставаться треть. Это в том случае, если раньше тебе не открутят голову какие — нибудь крутые пацаны.
— Мне её безуспешно пытаются открутить уже двадцать лет.
— А на двадцать первом открутят. Или же в лучшем случае просто выкинут тебя из машины и ты лишишься орудия своего труда.
— Орудие труда я всегда ношу при себе. — Гордо ответил я. — Не каркай.
— Я не каркаю, а те не переоценивай своих достоинств. Константин, ты носишься по городу больше двенадцати часов кряду неизвестно с кем и неизвестно где. Наматываешь сотни километров. Ты бьешь свою машину, которая, наверное, тебе досталась не просто так. У меня же ты будешь ездить на той золотистой "десятке", которую ты сегодны видел и твоим единственным пассажиром буду только я. Неужели ты не видишь явных преимуществ?