Гончаров и труп актера
Шрифт:
Довольно грубо меня сдернули с кузова, вновь забрали бумажник и за ноги потащили по влажной траве. Метров через двадцать они остановились, припутали мои ноги к рукам и открыв скрипучую дверь завырнули мое ракообразное тело во внутрь вонючего сарая с осклизлым полом, поверх которого было брошено немного травы.
– Отдыхай, мужик.
– закрывая дверь веселился Семен.
– Время у тебя мало.
– Только до утра, а летом ночь короткая.
– Живо согласился с ним Ленчик и парочка подалась с толком расходовать мои деньги.
Стараясь попусту не тратить
То что меня затащили в глухую тайгу не вызывало ни малейшего сомнения. Свернув с асфальта мы полчаса тряслись по кочкам, а значит затащили меня доволно глубоко, не меньше как на пять километров, а значит бежать отсюда чистой воды безумие. Я заблужусь в этих дебрях через десять минут. Ориентироваться по солнцу тоже бессмысленно, потому как я не знаю в какой части света остался прииск. Значит мне остается только одно - сдаться на милость захватчика и уповать на его милосердие. Но кто он? Кому я оказался нужен там, где меня никто не знает и с этим прииском меня ничего не связывает. Ничего, кроме дела Комарова, - сам собой пришел ответ и от этого стало немного легче. Дальше пошло проще. О цели моего приезда здесь знали только трое. Медведев, мохнобровый кадровики его подручная Люська. Через кого то из них поступила информация обо мне и её живо подхватил хозяин сарая, Сашок. А теперь надо быть идиотом, чтобы его не сопоставить с одним из осужденных съемщиков, пасечником Сашкой Кошкиным. Но зачем я ему понадобился, если он махнул на прошлое рукой и не пожелал заниматься поисками утраченного богатства? Дурак ты, Гончаров, это он искать не пожелал, а если информация сама приехала в поселок, как тут удержаться?
Неожиданно прямо над ухом, словно проникаясь моими мыслями, кто - то горестно и тяжело вздохнул. Испугавшись спервоначала, я рассмеялся когда шершавый коровий язык начал обрабатывать мою физиономию, старательно слизывая соль. Общество коровы принесло некоторое облегчение. Подкатившись под её теплый бок я кое как пригрелся и впал в полуобморочное состояние похожее на сон.
Затемно, с первым петухом, проснулся Кошкин. Наверное он жил один, потому что звеня ведром явился самолично доить корову.
– А, проснулся что ли?
– Отодвигая меня по жидкому навозу вглубь сарая спросил он.
– Ну и как тебе спалось на новом месте?
– Слушай, Кошки, если не хочешь неприятностей, то немедленно отези меня в поселок. Пока я прошу тебя по хорошему.
– Во! Даже фамилию мою знаешь. Козлы, все растрепали.
– Никто ничего не трепал, я сам тебя вычислил, так что пока не поздно извинись и развяжи руки. Учти я приехал не один и рано или поздно на тебя выйдут и тогда ты по новой пойдешь топтать зону.
– Ты даже такие подробности знаешь?
– Я все знаю, отпусти если не желаешь получить новый срок.
– Чем напугал. Нам не привыкать.
– Усмехнулся он и подпалив свечку похлопал белую корову по морде.
– Ну что моя маленькая, дождалась. Снежинка, сечас я тебя...
– Послушай, кретин, Говорю тебе совершенно серьезно, мои мужики будут в поселке уже сегодня вечером и они сразу же вычислят тебя через твоих недоносков Ленчика и Семена, а дальше дело техники. Тебя будут бить долго и больно.
– Не будут.
– Спокойно заверил он меня.
– Еще как будут, мои парни бывшие десантники.
– Не будут меня бить потому что не найдут. Семен с Ленькой по утрянке отвалят в город пропивать бабки, а кроме них про тебя никто ничего не скажет. Снежинка, моя маленькая.
– Курлыкал он корове присаживаясь на скамейку перед её выменем.
– Послушай, что тебе от меня надо?
– Сейчас, сначала корову подою, а потом мы с тобой поговорим по серьезу. Если ты будешь умным, то останешься живым.
– Обнадежил он и деловито взялся за титьки.
Я понимал, что его слова не более как пустая угроза, но все равно стало неуютно и на душе появился неприятный осадок. В ведро резко и звонко била упругая струйка молока, а я в очередной раз задавал себе вопрос, - в кого я уродился таким идиотом. Почему не позволил Милке сопровождать меня сюда.
Закончив дойку он унес ведра и вскоре вернулся с ножом, плетью и веревкой, что мое настроение совсем не улучшило. Перекинув её конец через конек крыши он на секунду задумался и усевшись на скамейку спросил.
– Ну что? Так будем рассказывать или с применением запрещенных приемов?
– Конечно так. Зачем же приемы? Что тебя интересует.
– Где рыжье?
– Напористо и зло спросил Кошкин.
– Быстро отвечай, где рыжье.
– Какое рыжье, что такое рыжье?
– Наивно спросил я.
– Объясни пожалйста.
– Рыжье это золото.
– Теряя терпение взвизгнул он.
– Где оно?
– Опять не понимаю о чем ты спрашиваешь.
– Сейчас поймешь.
– Усмехнулся он и плетка обожгла мне щеку.
– Ну как?
– Достаточно, какое золото тебя интересует?
– То самое которое крысанул Витька Комаров.
– Первый раз про такого слышу.
– Враз онемевшими губами ответил я.
– Сейчас вспомнишь, - пообещал он и слово сдержал. На этот раз хлыст рассек мне лоб и теплая кровь тут же залила глаза.
– Ну что, вспомнил?
– Вспомнил, перевяжи голову, потом скажу.
– Отплевываясь от крови попросил я.
– Еще чего? И так хорошо.
– Закудахтал мерзавец, но просьбу мою выполнил. Плеснув самогон на тряпку которой только сто вытерал коровье вымя он небрежно намотал её на меня.
– Порядок. Говори, я слушаю.
– Я не знаю где золото Климова.
– Сейчас узнаешь.
– Ловко, в мгновение ока, он набросил мне на руки веревочняй аркан и освободив ноги резко дернул меня наверх. Дикая боль в запястья заставила меня вскрикнуть и Кошкин расценил это как добрый знак, как верный путь по которому он идет.
– Заквакал, сучонок, сейчас ты у меня не так заквакаешь! Говори где золото, или ты у меня будешь висеть пока не высохнешь.
– Дурак ты, Сашок, как был так и остался.
– Через силу засмеялся я. Если бы я знал где золото, то какого бы черта ехал сюда?