Гончаров и женщина-убийца
Шрифт:
– Валька!
– заорал я, втаскивая младшого.
– На стол мечи то, что есть в печи! Гость к нам желанный.
– Да не надо ничего, Константин Иванович, я на секунду заскочил... Вот... Сегодня сороковины... Ну это... Павлика убили... Я думал, помянуть надо, вот, принес...
Он неуклюже вытащил бутылку дешевой водки, а мне стало мучительно стыдно за людскую неблагодарность вообще и за мою в частности. Сорок дней назад Павел впрягся в мою авантюру и поплатился за это своей жизнью. Я отдал вдове половину своих сбережений,
– Я от его бабы иду, тоже помянули... Дай, думаю, к Иванычу зайду... Все-таки вместе тогда были. Извините, если помешал.
– Заткнись, Макс, не бухти, запомни, ты всегда желанный гость в этом доме. Знакомься, это Валентина, моя жена, прошу любить и жаловать. Валя, дай мальчику лапку, его зовут Максимилиан, если бы не он, то не было бы у тебя счастья стать моей женой.
Она расцвела, видимо, ей очень понравился титул жены, ну да и пусть ее, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не какало.
– Какой он большой, Костя, я его боюсь, он нам всю кухню поломает.
– Растолкай свои шмотки и накрой стол в комнате. Проходи, Макс. Давно офицером стал?
– Давно, уже неделю, все привыкнуть не могу. Алексей Николаевич лично хлопотал. Иваныч, а ты знаешь, он то дело целиком себе приписал, вроде тебя и не было.
– Бог с ним, хорошо хоть сам у руля остался, а то бы поставили нового дурака. Когда суд над нашими ведьмочками?
– Не знаю.
– Он зевнул, как Юрий Никулин при подсчете шашлыка.
– В СИЗО они. Я слышал, что Юлию Гвоздеву там убили. Не дождалась, значит, суда.
– Ясненько, Ухов слово держит. Но она того и заслуживала.
– Я тоже так подумал, да и ребятишки помогли. Ну что, Иваныч, пусть земля ему будет пухом. В Афгане он меня здорово выручил, а я не смог уберечь его здесь. Прости, Павлик.
Он выпил, все еще неловко озираясь по сторонам, потом достал помятую пачку "Бонда" и вопросительно на меня посмотрел.
– Кури, Макс, у нас все курящие, даже кот от никотина бурым стал. Как у тебя дела? Может быть, что-то нужно, не стесняйся.
– Да нет, все в порядке, спасибо, пойду я. Надоел уже. Я что хотел сказать, если что, то я тебе, Иваныч, всегда помогу. Тут мне лейтеха один говорил, Олежка, будто дело на тебя новое свалилось... Не знаю, как сказать... Короче... Заработать мне надо, баба на сносях... Я подумал... Платишь ты хорошо... Может, я понадоблюсь?
– Макс, можно было не жевать губы, а сказать сразу, перед уличной шушерой ты куда как смелее. Я просто дам тебе взаймы.
– Нет, я так не хочу.
– Он осекся, потому что в комнату с дурацким капустным салатом явилась Валентина.
– Мальчики, я вам помешала, сейчас испаряюсь.
– Будем весьма признательны, как ты догадалась? Продолжай, Макс.
– Да чего тут продолжать, заработать я хочу, а у вас дело новое, короче, если что - я на стреме.
– Ухов, во-первых, я о тебе помню всегда, а во-вторых, я еще не решил, буду я заниматься этим делом или нет. Но теперь подумаю.
– Спасибо, тогда я пойду, извините за мою назойливость.
Не успела за ним закрыться дверь, как преподобная Валентина устроила мне скандал, причем на этот раз серьезный.
– Ну и дружки у тебя! Быдло сплошное! Как тебе не стыдно, нашел ровню!
– "Мои друзья хоть не в болонье..." - попытался отшутиться я, но не совсем удачно, потому что она вспылила пуще прежнего.
– И кот твой паршивый лишаями пошел, уничтожить надо, найди какого-нибудь алкаша, чтоб за бутылку удавил его.
Тут уже я не выдержал, подобного посягательства на жизнь животного я не стерпел.
– Киска, я скорее удавлю тебя, нежели любимого Машку, запомни это раз и навсегда. Я не ангел, но не в моих привычках обижать котов.
– А меня обижать можно? А если я пойду лишаями, ты меня трахать будешь?
– резонно спросила она, выжимая скупую слезу.
– Конечно нет, - так же разумно ответил я.
– Все вы такие, как небольшой изъян, так вы в кусты. Чтобы завтра же отнес его в ветлечебницу, мне плешивые не нужны!
Похоже, этот вечер был вечером визитов. Едва она успела закрыть рот, как в дверь деликатно и вежливо позвонили. Открыла Валентина. Кажется, менты всего города сегодня решили меня навестить. В передней, подобно Пиросманишвили, с миллионом роз в охапке стоял господин Ефимов, в штатском пальто и без формы. Он уже целовал даме ручку, а я все не мог прийти в себя. Такого я от него не ожидал.
– Гончаров, почему гостей не встречаешь, почему с женой не знакомишь?
– Да это не жена, Алексей Николаевич, а полюбовница, причем скверная, сосед на время уступил, завтра отдавать надо. Вы проходите. Господи, какой букет. Тысяч на сто тянет, это же пять бутылок водки! Помереть можно.
– Это не для тебя, а водку я принес, но кажется, не вовремя. У вас, вижу, небольшой скандальчик, могу помирить.
– Да что вы, Алексей Николаевич, мы только что целовались. Знакомьтесь, Валентина, а это господин полковник, начальник нашей районной милиции. Понимай, страхолюдина, кто целует твои простецкие руки. Теперь не смей неделю их мыть.
– Костя, прекрати свой словесный понос, надоело!
– очаровательно улыбнулась Валя. Видимо, ей льстило, что сам "хозяин района" удостоил нас своим посещением.
– Проходите, Алексей Николаевич, не обращайте на него внимания. Дурак он и мизантроп.
– Я, Валенька, давно об этом знаю и потому не принимаю всерьез.
"И чего приперся, старый козел, на ночь глядя, - подумал я, радушно провожая гостя к столу, - наверное, опять в какое-нибудь дерьмо воткнуть меня хочет. Фигушки, на этот раз не получится".