Гончаров подозревается в убийстве

Петров Михаил

– Вы мне мою "немку" отпустили бы, трое суток уже гноите, нет такого права.

– Да, пожалуй, отпущу, баба она грамотная, еще, глядишь, на меня телегу накатит.

– И еще я бы посоветовал размножить фотографии и раздать их линейной милиции, а кроме того, блокировать основные магистрали, включая аэропорт.

– Неужели ты думаешь, что все так серьезно?

– Мне кажется, что Шмара убит, и убит не на шутку.

– Ты прав, чего-то я расслабился. До встречи. Не забудь покормить курей.

Из гудящего чрева пустого холодильника я выудил две заблудившиеся там сардельки и, наскоро проварив, с жадностью их проглотил. Как будто стало немного полегче, по крайней мере исчезла ноющая тоска, бередившая

мой живот уже несколько часов. В ожидании Окуня я честно, до самого конца досмотрел телевизионную программу, а в час ночи, решив, что он уже не придет, отправился спать.

Несмотря на все перипетии сегодняшнего дня, уснуть я опять не мог. С чего бы это? Вроде все стало ясно и понятно, уравнение решено, неизвестный выявлен, правда, еще не найден, но это уже не моя проблема. Пусть посуетится Окунь. Чего же мне не спится? Хочешь вычислить инициатора и заказчика? Тут и так понятно. Либо Ирина, либо Сергей, а конкретней на него укажет сам Лев Петрович Раковский. Если его, конечно, удастся задержать. Куда это запропастился Окунь? Не иначе как возникли какие-то осложнения. Это можно было предвидеть, пастор, очевидно, смекнул, что дело пахнет керосином, да и Марина говорит, что он был очень расстроен. Немудрено расстроиться, коли понимаешь, что ты влип по самые уши. Наверное, напрасно я говорил ему двусмысленности, это его насторожило, но мне нужно было видеть его реакцию.

Интересно, где он прячется?
– царапнула сознание последняя мысль перед тем, как я глубоко и озабоченно уснул.

– Вставай! Да вставай же ты, крот огородный!
– Кто-то нагло и бесцеремонно выдергивал меня из сладкого моря забвения.
– Просыпайся, наконец, крот тебе в рот! Последний раз прошу - слышишь? Нашли мы Раковского.

– Очень хорошо, - не открывая глаз, но уже соображая, пробормотал я, вы же умный. Где он прятался?

– В морозильнике.

– Не понял?
– Сразу вскочив, я ошарашенно уставился на майора.
– Не понимаю, повторите. В каком морозильнике?

– В стационарном, установленном в столовой дома отдыха - так, по крайней мере, нам объясняет Ирина, но ей особенно верить я не склонен.

– А где она сама?

– В кутузке, где ей еще быть!

– Чего ради и за что?
– вконец просыпаясь, удивился я.
– У вас на то есть основания? Или опять превентивные меры?

– Как тебе сказать... просто женщины, по ночам таскающие на себе трупы, у меня всегда вызывали легкое недоверие. Особенно когда эти трупы они несут топить.

– Антон Абрамович, голубчик, ничего со сна не соображаю, объясните толком.

– Для этого я и пришел, скорее собирайся, пока в нашем департаменте никого нет - допросим ее с пристрастием. Ты ее знаешь давно, а ради своей "немки" будешь крутить ее старательно и до последней капли.

По пути следования Окунь рассказал мне о странном орудии, которым был убит Раковский. А именно - тонкий, остро заточенный колышек. Его до основания воткнули святоше в сердце.

В семь часов утра в кабинет следователя Окуня ввели Ирину Грачеву. Одета она была в спортивную майку и канареечные шорты, на босых ногах болтались потрепанные шлепанцы. С убитым и растерянным видом она боязливо присела на краешек стула, готовая вскочить в любую минуту. На ее бледном, осунувшемся лице не было ни капельки косметики. Беспокойные руки то поглаживали колени, то сплетались крест-накрест на груди, а то смыкались в судорожном замке. Наконец, устав бороться, она уселась на них и так застыла.

– Доброе утро, Ирина, - буднично и спокойно поздоровался я.

– Здравствуйте, - ответила она напряженно и звонко.

– Что скажешь?

– Дайте сигарету.

– Пожалуйста, - ответил майор, протягивая пачку.

Прикурив, она жадно, до печенок затянулась и тут же раскашлялась до слез и тошнотиков. Отшвырнув сигарету,

она вытерла слезы и опять застыла каменным изваянием. Наступило утро, и времени у нас оставалось в обрез.

– Рассказывай, - просто предложил я.
– Если ты невиновна - мы постараемся тебе помочь, только говори правду. Если тебе трудно - я буду задавать вопросы. Ты согласна?

– Да.

– Где и когда ты встретила Льва Раковского?

– Позавчера на вокзале.

– В каком именно месте на вокзале?

– На перроне. Я подошла точно туда, куда подходит его вагон.

– Как ты узнала номер вагона?

– Он сообщил об этом в телеграмме.

– Ты видела, как он выходил из вагона?

– Конечно, и я сразу же подхватила его сумки.

– Хорошо. Что ты искала в шифоньере и в серванте?

– Домовую книгу, я боялась, что в отсутствие матери она может исчезнуть.

– Ты боялась, что ее могу похитить я?

– Нет.

– Тогда кто же? Квартиранты?

– Не знаю, просто боялась, вот и все.

– Может быть, ты хотела спрятать ее от мужа?

– Нет.

– Ты когда вчера ушла из столовой? И оставался ли кто-нибудь после тебя?

– Дядя Костя, давайте я вам все расскажу сама, без вопросов, так будет легче.

– Ну конечно же, я этого и ждал.

– Вчера я закончила уборку примерно в половине одиннадцатого. В столовой, кроме меня, никого не было. Я уходила последней. Проверила, все ли выключено, все ли погашено, и пошла домой. Дома уложила девчонок спать и перемыла посуду. Потом смотрю, а у меня холодильник пустой, мясо кончилось. Думаю, надо завтра пойти на работу пораньше, пока никого еще нет, и отрезать себе кусманчик получше. Вчера шеф как раз две говяжьи туши привез. С этой мыслью и легла спать. Время было часов двенадцать. Отключаюсь я сразу, потому что за день так намотаешься, что засыпаешь, еще не дойдя до кровати.

Будильник я поставила на пять часов, по нему и проснулась. Даже не умываясь, побежала в столовую. Взяла пилу, открываю морозилку, а там между туш сидит Левка и на меня смотрит. Я сначала даже не поняла, засмеялась и говорю ему: "Остроумный ты парень!" - а он молчит, только криво улыбается. Я тронула его, а он влажный и холодный. Тогда только до меня дошло. Я чуть было не заорала. Вовремя спохватилась. Поняла, это же конец. Я уходила последней, и все подумают на меня. Мало того, еще и отчима на меня спишут. А там иди и доказывай, что ты не верблюд. Что мне оставалось делать, у меня же две дочери. Сначала я подумала позвать Сергея, но потом решила, что чем меньше об этом будут знать, тем лучше, да и время поджимало, небо уже светлело, и Светка, моя напарница, вот-вот могла появиться. Мне нужно было протащить его метров пятьдесят, из них метров пять через освещенную аллею. На себя я его поднять не смогла, вот и пришлось тащить волоком, если бы на себе, то я бы ту аллею перебежать успела, но силенок у меня не хватало. А мне бы только допереть его до лестницы, что спускается к лиману, а там бы все было просто. Я бы положила его в лодку, оттолкнула в море метров на десять и - "до свидания", дорогой родственничек. Но поднить я его не могла и только поэтому влипла. Вот и все, что я знаю, хотите верьте, хотите не верьте.

– Хорошо, Ирина, теперь тебе нужно ответить на несколько вопросов.

– Задавайте, чего уж.

– Когда ты ложилась спать, где был Сергей?

– Вы что, на него думаете?

– Я ни на кого не думаю, мне нужно объективно взглянуть на цепочку событий. Где он был?

– Где? Конечно на дискотеке, я слышала его голос.

– Когда он пришел спать?

– Не знаю, говорю же вам, что я дрыхну как убитая.

– А утром, когда ты уходила в столовую, где он был?

– Ну как это где, в постели, храпел, как медведь, ему тоже достается за день. Он и швец, и кузнец, и на дуде игрец.