Гончаров влезает в аферу
Шрифт:
– Кто еще был?
– Еще присутствовало лицо, о котором я хотел бы сказать как можно меньше.
– И от него зависело рождение вашего "Дамского счастья"?
– Можно сказать, да. Он выбивает престижное помещение.
– И какую сумму вы ему передали за содействие, так сказать, в вашем пикантном дамском вопросе? И когда?
– Видите ли, это несколько нетактичный вопрос.
– Я не спрашиваю ничего лишнего. А если вы не хотите отвечать - дело ваше. Замечу только: чем меньше я буду знать, тем мне труднее будет работать, а значит, и сложнее добиться результата.
– Вы правы.
* * *
В дверь позвонили. И позвонили, надо заметить, Князевы стрельцы.
Кузя - а это скорее всего был он, потому как его плечи едва вписывались в дверной проем, - затянутый в кожу, готовую лопнуть на бугристых мышцах, с невозмутимым видом протягивал полиэтиленовый пакет с изображением голой бесстыжей девки. От пакета, как казалось и Студенту, исходил пьянящий запах съестного.
– Я нужен, шеф?
– спросил Кузя, многозначительно глядя на меня, как на потенциального хозяйского врага.
– На полчаса свободны, - ответствовал барин, раскладывая на кухонном столе цыпленка табака, пиццу и суррогат "Наполеона" с Малой Арнаутской, если не хуже.
– Прошу...
– Широким жестом хлебосольной руки Степан Ильич приглашал меня к столу, видимо совершенно упуская из виду, что я нахожусь дома, а в гостях - он.
– Благодарю за приглашение, - съязвил я, усаживаясь на свое любимое место.
Помолчали.
– Так когда и сколько денег вы передали этому должностному лицу?
– Боже мой, ну зачем так?.. Просто подарок за предстоящие хлопоты. Да и зачем вам все это? Деньги-то утащила жена, и причем совершенно другие.
– Степан Ильич, я не возьмусь за ваше дело, если вы будете указывать, что мне нужно знать, а что не нужно. А засим - спасибо за ленч. Честь имею!
– В общем, передал я ему пять "цитрусовых" в курительной, в присутствии своих двух заместителей.
– Конкретнее?
– Ступина и Головина.
– Какими бумажками?
– Пять пачек по "лимону" десятитысячными купюрами.
– Хорошо, что было потом?
– Он сразу уехал.
– Кто остался?
– Все перечисленные плюс три девки: две для замов, а одна бесхозная, предназначавшаяся ему. Да еще вскоре уехала Любовь Андреевна со своим гладиатором. Она не любит оргий, предпочитает по старинке - возраст.
– Дальше.
– Утром часов в шесть - по машинам и по домам, к восьми-то на работу. Приезжаю, в квартире все разбросано. Ну, думаю, моча Лийке в голову ударила после видиков, поехала развеяться куда-нибудь. Помылся, побрился, оделся, а тут, прикинь, сюрприз: ключей от сейфа не могу найти. Вчера выкладывал, помню точно.
– От какого сейфа?
– От рабочего, где бабки лежали. Туда-сюда - нет ключей.
– А почему деньги не находились в бухгалтерии?
– Ну это... Я хотел... Как вам сказать...
– Ясно.
– Что ясно?
– То, что они лежать в сейфе бухгалтера не имели права.
– Во-во, это ты, Гончаров, подметил очень тонко.
– А бухгалтер знала об их существовании?
– Да. Любовь Андреевна их накануне выборочно пересчитывала.
– Кто еще знал?
– Ступин и Головин. Да зачем все это? Ведь уволокла Лийка, сучонка.
– Это хорошо, только объясните мне, откуда она могла знать, что в вашем сейфе находится такая сумма? Вы что, докладываете ей об этом на ночь глядя?
– Нет, но там всегда имеется довольно приличная "капуста".
– Кстати, когда вы ее туда положили?
– В среду утром. Сегодня должен был прокрутить.
– Ясно. Теперь позвольте нескромные вопросы. Кто их вам передал? Когда? И за что?
– Отвечу в общих чертах. Передали их утром в понедельник. Мне оплатили кое-какие посреднические услуги. Оплатил человек глубоко порядочный, деловой и состоятельный.
– Надо думать, если за хлопоты платит сто "лимонов".
Князя передернуло. Он хотел, видимо, осадить меня, но ограничился стопятидесятиграммовой дозой коньяку. Досадливо, с раздражением, оторвал цыплячью ногу.
– Знаешь, Гончаров, мне нужно найти бабки, нужен сыщик, а в моральном аспекте разберусь сам. Ладушки?
– Продолжайте.
– Так вот, ключей на месте не было. Уже тогда я заподозрил неладное, но полагал, что Лийка просто решила меня позлить. Ничего, думаю, у меня старая связка на конспиративной квартире. Заехал, забрал - и в фирму. Подъезжаю, чую, что-то не так. Толик уже там, мне знаки подает из кабинета. Захожу, сидит у них ночной охранник. Долбанутый какой-то, как поленом по голове, "а" и "б" связать не может. Дергается весь и, как дятел, долбит: Лия Георгиевна да Лия Георгиевна. Меня аж подташнивать начало. Опрометью в кабинет. Открываю сейф, а там "хрен да медный пряник". Я - назад и за шкварник его: кто был? Он опять: Лия Георгиевна да Лия Георгиевна. Утащил его к себе, отпоил водкой. Охранник в себя немножко пришел и говорит: часов в двенадцать в дверь позвонили, он посмотрел в глазок, увидел Лийку, дверь открыл, а она ему из баллончика залепила. Пришел в себя в два часа, вокруг колонны-быка завязанный, а на губах пластырь. Так до семи и сох, пока уборщица не пришла.
– Хорошо излагаете. Детально. Ладно, поехали.
– Куда?
– Сначала к вам домой, а там видно будет.
* * *
Чем больше я бродил по княжеским палатам, тем непонятнее становилось бегство его супруги. Чаша полна доверху, начиная с американского телефакса и вплоть до... не знаю уж чего. А ведь судя по всему, для его бедной женушки все это и было пределом мечтаний. Тут как нельзя кстати подходил лозунг: от добра добра не ищут.
Князь верной тенью скользил сзади, то и дело восклицая:
– Вот сука-то, вот сука! Чего ей не хватало? Шмотье, машина, золото. Чего еще надо?
– Любви?
– предположил я.
– Да ну... Фригидная она, как тыква.
– Фригидная? А как же видики?
– Я подошел к телевизору, собираясь его врубить, и тут заметил отрывной листок блокнота.
Сам блокнот находился на столе, что стоял у роскошного дивана, а листок лежал на полу. Красивый почерк извещал: "Стипан, ты казел. Ни ищи меня. Aurevoir". С этим язвительным посланием я ознакомил Князя. Он заплевался кипящим чайником.