Гонг торговца фарфором
Шрифт:
«Нашла!» — закричала Мум.
«И я, Анди!» — закричал Па.
Тот день в лесу был как сон.
«Гляньте-ка на этот гриб, — сказал Па, — надо будет проверить по книжке».
Гриб напоминал экзотическое морское растение.
«Он несъедобный», — решила Мум и нахмурила лоб.
«Погоди, я сначала проверю». — Па достал из рюкзака книжку.
Андреас уже догадывался, что будет дальше.
«Съедобный, — сказал Па, — называется коралл золотисто-желтый».
Мум подносит гриб к картинке.
«В книге он гораздо желтее».
Она обнаружила вторую картинку, с зачеркнутыми
«С таким же успехом он может быть и ядовитым».
«Рената! — Па подносит гриб ко второй картинке. — Тут никак не спутаешь. Наш безусловно желтый, а ядовитый — белый и немножко лиловый, поэтому он и называется: коралл бледный».
«Нет, наш не похож на съедобный, и я его не возьму».
Андреас и Па переглянулись.
Андреас едва заметно пожал плечами.
Па едва заметно покачал головой.
«Рената, — сказал Па, — ну рассуждай же логически. Забудь о том, что ты должна готовить эти грибы для нас, а взгляни на них с научной точки зрения. Тогда тебе будет ясно как божий день, что этот гриб как раз такой, как на картинке, и что он съедобный».
Мум обняла отца за шею.
«Ты прав, я все признаю, но нельзя ли нам собирать только такие грибы, в которых я уверена?»
Па вздохнул.
Андреас вздыхает, собирая на лугу шампиньоны. Уж такая наша Мум, и переделать ее будет нелегко. Он считает грибы и кладет в ряд, по росту. Тридцать штук!
Андреас слышит кашель отца и смотрит вниз. Хорошо, что он наконец проснулся. Па сидит на одеяле и курит. Андреас прячется за куст. Его не проведешь: вовсе отец не хочет кашлять, а просто хочет, чтобы Мум проснулась тоже. Но она повернулась на живот и спит себе дальше, уткнувшись лицом в сложенные руки.
Отец берет прядку ее гладких волос, которые спадают до плеч, и щекочет ей спину. На купальнике у нее большой вырез. Мум вздрагивает и просыпается. Теперь они оба сидят и озираются. Он знает, что они его ищут. Пока родители смотрят на восток, он молниеносно перебегает по склону вниз, к следующему кусту.
— Анди! — зовет Мум.
Он молчит и подкрадывается ближе. Теперь будет посложнее, потому что перед ним открытое пространство.
— Может, он у воды, — говорит Па довольно громко и толкает Мум в бедро. Оба они смотрят на озеро, пока он крадется к ним.
— Ура! — Он приземляется как раз на середину одеяла. Мум вскрикивает от неожиданности. Па смеется, Андреас ликует. Па боксерским приемом сбрасывает его с одеяла, он заползает обратно, крепко ухватившись за ногу Мум. Па опрокидывает ее на спину, и она катится вниз, увлекая его за собой, а Андреас валится на них обоих. Их хохот вспугивает птиц на кустах. Куча мала. Мум выбирается из нее, вскидывает руки и поет:
— У меня о-о-отпуск!
Она мчится вниз, волосы цвета дрока развеваются вокруг ее головы.
Андреас и Па сидят неподвижно и смотрят. Мум уже в воде, купальник лежит на берегу.
Чем быстрее влезаешь в воду, тем меньше мерзнешь. Родители заплывают далеко, Андреас сперва плывет с ними, а потом поворачивает назад. Он пробует, сколько времени ему удастся пролежать на спине. Потом выскакивает из воды и растягивается на песке «пляжной бухты». На озере поблизости есть еще три небольшие бухточки. Он их называет по-своему: «водопойная» — там коровы утоляют жажду; «лодочная» — там сейчас стоит рыбацкая лодка Кербе, на которой они переправились сюда из Тарнова; и еще «змеиная бухта», окруженная болотистыми лугами. Вопроса о ловле змей Андреас перед поездкой не касался. У Мум на ее предприятии всегда забот полон рот, а Па ей говорит:
«Существуют вещи, за которые надо браться, только если они у тебя под руками».
Вот так Андреас и будет действовать. Когда змеи в стеклянном ящике окажутся у Мум под руками, он посмотрит, как ему обойти запрет брать их с собой в Берлин.
Мум ненавидит змей. Андреас готов с этим считаться. Он будет хранить их не возле своей кровати в общей спальне у Кербе, а рядом, на просторном чердаке. Возле кровати будут стоять только банка с квакшей и ящерицы, которых он еще поймает. Если Мум не захочет, то он согласен не ставить их на ночной столик, хотя ему доставляет удовольствие, проснувшись, первым делом взглянуть на них. Андреас обожает ящериц. Утром он встает раньше всех и — так бывает каждый год — достает из-под кровати банку и вытаскивает оттуда «ящерицу живородящую». Этот вид совсем не пугливый. Ящерка сидит на белой наволочке и смотрит на Андреаса. Он кладет ее себе на запястье, как браслет, и она лежит, пока ей не надоест. Тогда она забирается под рукав пижамы и лезет до самого плеча. Он вытаскивает ее и гладит.
Как только проснется Мум, он спрячет ящерку под одеяло, потому что для Мум все звери — разносчики микробов, которые могут вызвать всякие опасные болезни. Но ящериц Мум хотя бы терпит в спальне. Это уже прогресс. К саламандрам и жерлянкам с их красивыми оранжево-черными узорами на коже она привыкла, а вот к змеям — нет. Она даже вообразить себе не в состоянии, как горько и больно ему было бы в этом году вернуться домой без змей.
В прошлом году Па пытался ему помочь.
«Попробуй проанализировать свою неприязнь к змеям», — сказал он Мум.
Па — химик, и поэтому он все анализирует. А Мум, как инженер, говорит:
«Ты должен это детально разобрать» или: «Это надо реконструировать».
Итак:
«Проанализируй свою неприязнь, — сказал Па. — Во всех религиях, во всех сагах и сказках, даже в Библии змея — страшный зверь. Этот предрассудок засел и в тебе».
Мум не хотела терпеть в себе предрассудков и, сжав зубы, смотрела на ужа, которого Андреас ей принес. Уж был длиною в метр, недавно сменил кожу и красиво переливался всеми красками. Андреас принес его Мум на руках, как подарок.
«Смотри, — сказал он, — он серо-голубой, как твоя блузка, а какие на нем красивые черные пятнышки!»
Мум отшатнулась, когда он перевернул ужа и она увидела его белоснежное брюшко с черными блестящими поперечными полосками.
«Совсем как клавиши, — сказал Андреас, зная, что Мум любит музыку, — и глазки черные, как у Па».
«Глазки, как у Па! Что ты мелешь, — сказала Мум. — До чего же он отвратительно извивается, и этот раздвоенный язык, который он все время высовывает…»
«Он должен высовывать язык, потому что язык помогает ему нюхать, — сказал Андреас, — вот он его и высовывает, он ведь плохо видит».