Гонка
Шрифт:
Пение звучало все громче. Басили корабельные сирены, гудели буксиры — это невидимые суда осторожно заходили в невидимую гавань. Туман кое-где то сгущался, то редел. Вдруг из него выступил длинный черный корпус четырехмачтового судна и столь же неожиданно исчез. Прошел большой пароход, смутный, как призрак, и сразу исчез. Показалась маленькая зеленая лодка под косым парусом.
— Вот они, — сказал Дэшвуд. — Пьетро и Джузеппе.
— У кого одна рука? — спросила мать-настоятельница.
— У Джузеппе. Мне говорили, ее откусила акула. Или морской дьявол.
Красавица Мария перекрестилась. Дэшвуд успокоил:
— Морским дьяволом рыбаки называют осьминога.
При виде детектива Джузеппе нахмурился; Дэшвуд так часто появлялся на рыбацком причале, что его принимали за оптового скупщика рыбы. Но когда глаза рыбака, утонувшие в глубоких морщинах, остановились на черных рясах монахинь, он перекрестился и подтолкнул Пьетро, который собирался набросить швартов на крепительную планку; Пьетро тоже перекрестился.
Так-то лучше, подумал Дэшвуд. По крайней мере в него не бросали рыбьими головами, чем закончилось его прошлое посещение.
— О чем их должна спросить Мария? — спросила настоятельница.
— Во-первых, правда ли, что они подслушали на улице перед своими меблированными комнатами спор двух конструкторов летающих машин?
— И если подслушали?..
— Да они точно слышали. Их нужно только убедить в том, что я не желаю им вреда, что я пытаюсь исправить допущенную несправедливость и что у них не будет никаких неприятностей.
Мать-настоятельница, общительная ирландка, которая провела свой монастырь через землетрясение и пожар и приняла послушниц, таких, как Мария, из разрушенных монастырей, сказала:
— Марии нелегко будет убедить их в этом, детектив Дэшвуд.
Переждав на грязной ярмарочной площади городка Гэри в штате Индиана, три ветреных дождливых дня, воздушная гонка Уайтвея от Атлантики до Тихого океана поднялась в воздух, надеясь до нового пришествия бурь долететь до Национального арсенала в Чикаго. На трибунах, воздвигнутых на широкой улице, которая служила плац-парадом при Арсенале, нетерпеливые зрители читали телеграммы, в которых говорилось, что гром и молнии заставили авиаторов вернуться на землю в Хэммонде.
Духовой оркестр национальной гвардии играл, смягчая недовольство зрителей. Посреди улицы мелом начертили «крейсер», и местные авиаторы на первых моделях самолетов братьев Райт развлекали публику, пытаясь попасть в «корабль» гипсовыми «бомбами». Булыжник был усеян битым гипсом, когда в рупор прочли очередную телеграмму.
«Небо над Хэммондом прояснилось. Самолеты снова поднялись в воздух».
Часом позже раздались крики:
— Вот они!
Все взгляды устремились в небо.
Одна за другой показывались летающие машины. Впереди шел белый биплан Стива Стивенса. Он облетел парапет похожего на крепость Арсенала, опустился на широкую улицу и покатил по булыжнику; два его пропеллера подняли облако гипсовой пыли. Отряд солдат в парадной форме отдал честь, почетный караул салютовал оружием.
Два оперативника из службы личной безопасности «Агентства Ван Дорна» стояли на крыше Арсенала, опираясь на резной парапет, и смотрели в небо. За ними из мезонина на верху лестницы неслышно появился широкоплечий человек плотного сложения, обошел окно в полу, еще одну надстройку на крыше, где размещались механизмы лифта, и подобрался поближе.
— Если бы по лестнице поднялся не я, а Гарри Фрост, — прогремел его голос, как уголь по желобу, — вы, парни, уже были бы мертвецами.
Операторы повернулись и увидели «Самого» — мистера Джозефа Ван Дорна с мрачным лицом.
— Этот убийца мог бы спокойно прикончить летчицу, за чью охрану агентство получает хорошие деньги.
— Простите, мистер Ван Дорн.
Милаго покаянно повесил голову.
У Льюиса нашлось оправдание.
— Мы считали, что лестницу охраняют солдаты национальной гвардии.
— Воскресные солдаты национальной гвардии, — саркастически проворчал сердитый Ван Дорн, — выходят из Мамочкиных домов, чтобы защитить Чикаго от забастовщиков и иностранных пришельцев из Канады. Они не узнают Гарри Фроста, если встретятся с ним в переулке. Да и не сумеют с ним справиться. Для этого здесь вы.
— Да, сэр, мистер Ван Дорн, — хором ответили они.
— Плакаты с вами?
Они показали плакаты «Разыскивается!» с изображениями Фроста с бородой и без бороды.
— Пистолеты с вами?
Они распахнули пальто, демонстрируя револьверы в кобуре.
— Будьте внимательны. Следите за лестницей.
На парадном плацу Марко Селер в обличье Дмитрия Платова стоял рядом с механиками из поездов поддержки, опередивших летчиков. Механики с тревогой погладывали на небо, выискивая признаки ухудшения погоды.
Когда первым приземлился Стив Стивенс, Селер с жаром захлопал — именно этого ожидали бы от Дмитрия Платова. Но, улыбаясь и аплодируя, он воображал флоты летающих машин с солдатами за пулеметами и взрывы в Арсенале, вызванные сброшенным с неба динамитом.
Глава 25
Налет с неба, о котором мечтал Марко Селер, требовал множества еще не построенных летающих машин. У таких боевых воздушных судов будет по два или по три, даже по четыре мотора и огромные крылья, они смогут нести много бомб на большие расстояния. Меньшие и более проворные машины сопровождения будут защищать их от контратак.
Селер прекрасно понимал, что идея далеко не нова. Мечтатели-художники и хладнокровные военные давно представляли себе армии воздушных кораблей, способных нести множество пассажиров или бомб. Но Марко Селер жил за счет чужих идей. Он был подобен губке, в чем обвиняла его Даниэлла ди Веккио. Вор и губка.
А что если Дмитрий Платов, русский авиаинженер и создатель термодвигателя, был его единственным оригинальным изобретением? Об этом говорила итальянская пословица: необходимость — мать изобретательности. Марко Селеру необходимо было уничтожить летающие машины соперников, чтобы обеспечить Джозефине победу на его машине. А кто успешнее может вредить им, чем добродушный, всегда готовый помочь «Платов»?