Гонка
Шрифт:
— Я узнал, что итальянский конструктор летающих машин по имени Престоджакомо купил на встрече в Париже какой-то тип «реактивного» двигателя.
— Не у меня.
— Он мог назваться другим именем. Селером.
— И опять — купил не у меня.
— А вы знакомы с Престоджакомо?
— Нет. Я вообще о нем никогда не слыхать.
— Он должен быть известен. Он продал моноплан итальянской армии.
— Я не знать итальянцы. За одним исключением.
— Марко Селер?
— Я не знать Селер.
— Но вы знаете, о ком я говорю?
— Конечно. Это итальянец, который строить машина Джозефины и ту большую у Стива Стивенса, над которой я работаю.
Белл намеренно сменил тему.
— Что вы думаете о машине Стивенса?
— Мне не стоит обсуждать ее с вами.
— Почему?
— Вы работать на Джозефину.
— Я защищаю Джозефину, а не работаю на нее. И спрашиваю только о том, что могло бы помочь мне защитить ее.
— Не понимаю, при чем тут машина Стивенса.
Белл опять сменил тактику и спросил:
— Вы когда-нибудь встречались с русским по имени Сикорский?
Широкая улыбка разделила бакенбарды Платова.
— Гениальный соотечественник.
— Я знаю, что у вас серьезные затруднения с вибрацией этого мотора. Мог ваш мотор понадобиться Сикорскому для его машин?
— Может, когда-нибудь. Прошу прощения, Долг зовет.
— Конечно. Простите, что отнял у вас столько времени… Да, мистер Платов… Могу я задать еще один вопрос?
— Какой?
— Кто тот итальянец, с которым вы были знакомы в Париже?
— Профессор. Ди Веккио. Великий человек. Непрактичный, но мысли великие. Не мог их осуществить, но великие.
— Мой моноплан работы ди Веккио — отличная машина, — сказал Белл, удивленный тем, что Даниэлла не упомянула Платова. — Я бы сказал, что эту свою мысль он воплотил.
Платов загадочно пожал плечами.
— Вы хорошо знали ди Веккио?
— Совсем не знал. Слушал только его лекцию. — Он вдруг оглянулся, словно желая убедиться, что они одни, и заговорщицким шепотом добавил: — Насчет двухмоторного биплана Стивенса. Вы правы. Очень сильная вибрация. Разбивает на части. А теперь прошу прощения.
Исаак Белл смотрел, как русский идет по полю, кланяясь дамам и целуя им руки. «Платов, — подумал рослый детектив. — Да ты загадочней своего термодвигателя».
Он не мог поверить, что этот дамский угодник не познакомился с красавицей дочерью ди Веккио.
Белл продолжал изучать топографические карты, чтобы угадать, где нанесет удар Фрост. Вернулся Дэш и сообщил, что видел, как Джонни Масто угощал выпивкой репортеров.
— Законом это не запрещено, — заметил Белл. — Букмекеры живут информацией. Как и детективы.
— Да, мистер Белл. Но я пошел за ним на железнодорожную станцию и видел, что он дает некоторым репортерам деньги.
— Зачем, по-вашему?
— Если он их подкупает, не понятно, что они сделают за эти деньги.
— Едва ли он хочет, чтобы его имя появилось в газетах, — сказал Белл.
— Тогда что ему нужно?
— Покажите, где он.
Дэш показал, добавив:
— У реки товарный вагон, где играют в кости. Масто принимает ставки.
— Держитесь поближе к нему, чтобы слышать, но не позволяйте ему увидеть нас вместе.
Белл учуял бруклинского букмекера раньше, чем увидел: сквозь вонь железнодорожных шпал и паровозного дыма пробился мощный аромат гардении. Потом он услышал хриплый шепот:
— Ставки, господа. Делайте ставки.
Белл обошел одинокий товарный вагон в углу железнодорожной станции.
Бандит с непроницаемыми глазами подтолкнул Марко.
— Да это один из моих лучших клиентов! Никогда не поздно увеличить свое вложение, сэр. Сколько мы добавим к вашим трем тысячам на мисс Джозефину? Должен предупредить, пропорции меняются. Теперь ставки пятнадцать к одному — многие заметили, что она опережает Стивенса.
Улыбка Белла была дружелюбнее голоса.
— Я начинаю думать, что игроки сговариваются, чтобы заранее определить исход гонки.
— Я?
— Мы очень далеко от Бруклина, Джонни. Что вам тут нужно?
Масто стал энергично возражать:
— Мне незачем фальсифицировать итог гонки. Выигрыш, проигрыш, ничья — мне это все равно. Вы же делаете ставки, мистер Белл. И хорошо знаете жизнь, если я не ошибаюсь. Вы ведь знаете, что букмекеры никогда не проигрывают.
— Неправда, — сказал Белл. — Иногда и букмекеры проигрывают.
Масто удивленно переглянулся со своими телохранителями.
— Да? Когда же?
— Когда становятся слишком алчными.
— Что вы хотите этим сказать? Кто слишком алчный?
— Вы подкупаете репортеров.
— Это нелепо. Какое мне дело до этих писак?
— Они могут расхвалить ту или иную машину миллионам читателей, делающих ставки, — сказал Белл. — Иными словами, изменить эти ставки.
— Да? Чью же машину я хочу расхвалить?
— Ту, что вы все время выдвигаете на первый план. Безголовый аэроплан с воздушным винтом сэра Эддисона-Сидни-Мартина.
— «Кертис» — самолет высокого класса, — возразил Масто. — Ему не нужна помощь Джонни Масто.
— Но, тем не менее, Джонни Масто очень ей помогает.
— Эй, я ничуть не фальсифицирую результаты гонки. Я передаю сведения. Можно сказать, служу обществу.
— Я бы назвал это признанием вины.
— Вы ничего не докажете.
Исаак Белл перестал улыбаться. Он смерил букмекера холодным взглядом.
— Полагаю, вы знаете Гарри Уоррена?
— Гарри Уоррен? — Джонни Масто погладил двойной подбородок. — Гарри Уоррен? Гарри Уоррен? Дайте подумать. О да! Не тот ли это нью-йоркский ван дорн, который шпионит за бандами?