Гонки на выживание (Солдаты удачи - 2)
Шрифт:
– - То есть как?
– - поднял голову Артист.
– - Лично я проигрывать не собираюсь.
Только теперь, склонившись над картой, Семен, кажется, в полной мере осознал, какую сложность представляет этот их предстоящий маршрут.
Снова рядом громыхнул гром, весь корпус огромного самолета задрожал, словно на его крылья обрушились тяжелые камни. Семен печально вздохнул.
– - Ты чего?
– - повернулся к нему Мухин.
– - Бедная моя мама, -- сказал Семен Злотников, -- если бы она знала...
– - А лапа?
– - улыбнулся Мухин.
– - О папе и не говорю...
– -
* * *
Все вещи на этом свете пахнут по-своему -- машины, книги, собаки, травы, самолеты... Пастух и Боцман вдыхали сложную авиационную смесь запахов каких-то пластиков, специальной резины, гидрожидкости, виниловых шлангов, каленой стали и дюраля.
– - О чем думаешь?
– - шепнул Хохлов.
– - Обо всем сразу, -- помолчав, отозвался Пастух.
– - О жене, об Ольге... Думаю, как там ребята. Видно, круто им... Где-то мы оплошали. А ты?
– - А я думаю, как у них тут с герметикой, в этой бочке с крыльями. Если герметизируют только верхний этаж, нам тут с тобой, Серега, на высоте крышка. Ни кислорода, ни давления. И температура под минус пятьдесят.
– - Дай подняться на высоту, -- сказал Пастух.
– - Ближе к Господу Богу. Авось выручит и спасет рабов своих, воинов.
Боцман не ответил и поднес палец к губам. В задраенном фюзеляже шаги и голоса разносились гулким эхом, как в горной пещере.
– - Взлетаю через десять минут...
– - донесся уверенный начальственный бас -- вероятно, командира экипажа.
В ответ донеслось невнятное бормотание, однако отдельные слова с трудом можно было разобрать: "...сопровождающие", "...спецохрана".
– - Они, -- шепнул Боцман.
– - А где ваши техники, специалисты?
– - строго спросил командир.
В ответ -- невнятная мешанина слов, из которой удалось выцедить лишь три слова: "...улетели... другим рейсом".
Вскоре "Руслан" засвистел-зашумел четырьмя турбинами, вздрогнул, плавно стронулся с места -- видно, медленно порулил к взлетно-посадочной полосе и через несколько минут замер на старте. Турбины раскручивались все сильней... Тело машины наливалось чудовищной силой, и они, лежа на жестком покрытии пола, каждой клеткой ощущали все нарастающую вибрацию его могучих конструкций.
Грохот делался все оглушительней... "Руслан" неодолимо потащило вперед, и он помчался по полосе, убыстряя бег. Боцман и Пастух почувствовали, как все нутро у них потянуло куда-то вниз и плотно заложило уши. "Руслан" оторвался от земли.
Самолет взлетел и быстро пошел вверх, растворяясь в огромном черном небе. Через несколько минут лишь удаляющаяся красная мерцающая искра указывала направление его полета.
* * *
Ну, вот и все, улетели...
Голубков взглянул на часы. Две минуты первого. Его напряжение достигло предела. Все ли они предусмотрели с Нифонтовым? Не упустил ли чего-нибудь он сам? Сумеют ли его парни выполнить задание, и если сумеют, то какой ценой? Сегодня самое трудное ложилось на них.
Примерно час назад вертолет с тремя другими его посланниками уже должен был приземлиться в Андреаполе...
Как прошла встреча
Как это бывало много раз в жизни, Голубков вдруг физически ощутил огромность этой ночной земли и неподвластную человеку непреодолимость расстояния.
Полковник чувствовал запредельное изнеможение, какое испытывал уже не раз в своей жизни. Оно нередко наваливалось и раньше -- в Афганистане, потом -- в Нагорном Карабахе и особенно -- в Чечне. А в начале работы в управлении утомление ощущалось постоянно, чуть ли не каждый день.
Ему шел пятьдесят третий год. И он лучше любых врачей понимал, что на таком "форсаже" долго не вытянуть. Надо было хоть немного передохнуть, хоть малость отдышаться. Он усмехнулся, подумав: от этого "ралли", от этой "гонки на выживание".
В том же безумном режиме работа предстояла и завтра, и послезавтра, возможно -- еще много дней. Сменить его не мог никто ни на одном этапе. Сойти с дистанции он не имел права -- дублеров не было.
Но сегодня он не мог уже больше повлиять ни на какие события, а уж тем более -- участвовать в них. Пора было отправляться в Москву. Но не было сил даже шевельнуться, и он понял, что обязан дать себе час передышки. Незадолго до взлета "Руслана", связавшись по радиотелефону с управлением, он вызвал машину. Она должна была скоро подойти.
Ничего, подождут, подождут...
После завершения погрузки "Руслана" жизнь на ночном аэродроме почти замерла. Солдаты куда-то исчезли, разбрелись офицеры, почти никого не осталось на летном поле и на стоянках, где виднелись вдали темные силуэты спящих самолетов.
Радуясь прохладе свежего ночного воздуха, полковник обессилено присел на траву, привалился спиной к бетонному цоколю ангара.
Несколько человек в военной форме и гражданской одежде вышли откуда-то из темноты, наверное, из штаба аэродрома. Похоже, как и сам он, эти люди остались на поле, чтобы присутствовать при взлете "Руслана". Стараясь быть незамеченным, полковник тихо отполз в сторону. Кем могли быть эти пятеро мужчин? Судя по всему -- тоже чужие здесь, не иначе те, кто каким-то образом был связан с его противниками. Уж коли они оказались тут, за ними надо бы понаблюдать, проследить, если получится, подслушать их разговоры.
Прикрыв глаза, он расслабился -- аутотренинг всегда помогал быстро восстановить силы. Он спал и не спал, попеременно заставляя тяжелеть и теплеть то одну, то другую руку, в то же время чутко прислушиваясь к негромким голосам тех людей, что привлекли его внимание. Они не уходили, не уезжали, словно тоже ждали чего-то. Но вот оттуда, где стояли они, до него донесся едва различимый звук вызывного сигнала микрорации. И те пятеро тотчас двинулись с летного поля. Через секунду и он уже был на ногах и, стараясь быть незамеченным, пошел к главному КПП, где ярко светили прожектора и прогуливались у ворот люди с оружием.