Гонки на выживание
Шрифт:
Сергей скользнул по веревке вниз, и в тот же миг Перегудов ощутил страшной силы рывок, и веревка впилась в его руки. Тяжесть тащила вниз, намертво прижав к стальной загородке. Но он испытывал такое много раз в жизни, когда приходилось десантироваться из вертолетов и принимать на борт раненых и убитых. Напряглись все мышцы спины, натянулись все жилы и сухожилия, но держал он Сергея надежно.
— Трави! — донесся снизу придушенный голос Пастухова.
Иван начал осторожно пропускать натянутую веревку вниз. Сергей оказался на уровне первого балкона. Удерживаясь одной рукой, чтобы сохранить равновесие в пространстве над черной пропастью, где внизу темнели кроны деревьев и маленькие автомобильчики, раскачиваясь из стороны в сторону и стараясь не шуметь, не зацепиться за что-нибудь и не переполошить хозяев балкона, он закрепил вторую веревку, просунув и обогнув ее конец одной рукой через решетку ограждения.
Теперь удерживаться стало легче. Док стравил еще несколько витков с бухты, и Пастух проделал то же самое на решетке балкона одиннадцатого этажа. Потом десятого. Потом девятого. Вторая страховочная веревка могла потребоваться для возвращения на крышу, если бы не удалось выйти через дверь квартиры Артиста на лестничную площадку.
Ну вот и восьмой. Он перелез через ограждение балкона и снова вернулся из пространства смерти в пространство жизни. Надолго ли? Возможно, смерть ждала там, за балконным стеклом.
На балконе у профессора Злотникова тоже полно было всякой дряни, и каким-то чудом ему удалось не наделать шума. Сергей перевел дух, немного отдышался. Руки горели и мелко дрожали от недавнего напряжения. Все было тихо. Он глянул вверхдалеко вверху на фоне неба чернела свисающая голова Дока.
Пастух два раза мигнул фонарем верх: я на месте.
На счастье, балконная дверь была не заперта. И Сергею вдруг сделалось страшно при мысли о том, что он сейчас может увидеть. Он вытащил пистолет и шагнул в квартиру. Остановился, прислушался. Было так тихо, что он, кажется, слышал, как шумит кровь в голове.
Луч его фонаря скользнул по полу, по письменному столу, по креслу, по коврам, по бесчисленным книгам на стеллажах и полках. Свет в кухне горел, трубка одного из телефонов была снята.
Квартира оказалась пуста.
Он прикоснулся к белому боку электрочайника «Сименс». Еще не остыл. В четырех чашках был налит чай. Он тоже был еще теплый.
Где же все? Ушли сами или их увели? Может быть, все-таки дозвонился Голубков?
Сергей не стал зажигать свет в других комнатах, только сейчас сообразив, что их акробатику запросто могли бы наблюдать те, кого прислали следить за квартирой.
Перед спуском он разулся и оставил на крыше кроссовки. Сейчас не пожалел об этом. Беззвучно ступая в одних носках по коврам, он обследовал квартиру — ни следов борьбы, никаких признаков вторжения и захвата. Все было так, как в тот час, когда они, в начале одиннадцатого, расстались.
Светя под ноги, Сергей прошел через холл в прихожую, мягко повернул защелку замка, второго, третьего. Входная дверь тихо открылась.
Он вернулся на балкон, снова взглянул наверх. Иван наверху ждал, все так же напряженно вглядываясь вниз. Пастух снова мигнул фонарем. И тотчас голова Дока исчезла. Через три минуты их было в квартире уже двое.
— Обувайся, — Док бросил кроссовки Сергея к его ногам.
Сергей молча надел их.
— Покажи руки, верхолаз, — потребовал Док, когда они вошли в кухню.
— Да ладно, — отмахнулся тот.
— Покажи! — Док перехватил его запястья и резко повернул к себе ладони. Как он и думал, ладони и пальцы кровоточили, стертые и порезанные веревкой.
— Прямо как братья, — хмыкнул Перегудов и показал свои руки, в таких же кровавых потертостях и порезах.
— Да уж, побратались… — Что делать-то будем? — спросил Док. — Похоже, мы разминулись на какие-то минуты.
— Оставаться нельзя. Те могут вот-вот явиться… И тут в тишине квартиры оглушительно зазвонил телефон.
— Ну что, берем трубку? — спросил Иван.
— Давай, — махнул рукой Пастух. — Вдруг это наши… — «Подари мне лунный камень, все пути преодолей…» — услышали они незнакомый мужской голос.
Наверняка это был пароль, но отзыва они не знали, и Сергей положил трубку.
— Это те! — воскликнул Док. — Сигнал своим. Видно, решили, что дело сделано.
— Значит, их еще не было, — воскликнул Пастух. Наши ушли сами. Снялись мгновенно — значит, получили приказ. Все, Иван, нам тут делать нечего — в машину!
Они захлопнули дверь и бросились к лифту. Палец Сергея уже уткнулся было в кнопку вызова кабины, как вдруг они услышали на нижних лестничных маршах осторожные шаги двух или трех человек.
— Стоп, — прошептал Док. — Это они. Внизу нам не выйти.
— Через крышу, — кивнул Пастух.
Но те были уже совсем близко.
Повинуясь безотчетному солдатскому чувству угрозы, они мгновенно вытащили оружие, двумя беззвучными прыжками забросили себя на один лестничный марш вверх и замерли, глядя вниз через лестничные пролеты. Возможно, это возвращается какая-то подгулявшая парочка, но скорей всего, приближается сама смерть.
И вот они увидели человека. По тому, как легко, словно не касаясь лестницы, почти беззвучно тот перемахивал через три-четыре ступеньки, было видно: не гуляка… наверняка спец, имеющий классную подготовку — двухметровый громила в легком спортивном костюме с бесшумным складным автоматом «ПП-95М» и в черной маске.
Так же беззвучно появился второй — такой же гигант в маске с точно таким же маленьким автоматом в руке. Обменялись жестами, оглянулись. Пастух напрягся, но, на счастье, обследовать верхний лестничный марш те двое не посчитали нужным.
Тот, что поднялся первым, был в кроссовках на специальной губчатой подошве.
Бесшумно подошел к двери и вставил отмычку в верхний замок злотниковской квартиры. Затем так же умело открыл второй и третий замок. Отмычки, видно, тоже были не без хитрых прибамбасов: дорогие сейфовые замки сработали без малейшего щелчка. Дверь подалась и первый скрылся в прихожей. За ним, оглядевшись, в квартиру проник и второй.
Пастух мгновенно оценил ситуацию. На раздумья не было и пяти секунд. Внизу, у выхода, наверняка поджидали, страхуя своих, другие убийцы. А то, что они именно убийцы, сомневаться не приходилось. Каждое движение и лица, закрытые черными масками с прорезями для глаз, выдавали их с головой.