Гонщик
Шрифт:
Стив умолк, но потом заговорил опять:
– Так я от них и не добился, что такое генератор Мидауэра. Интересно, что самого Мидауэра они считают не крупным ученым, а чуть ли не преступником, которого другие представители человеческой расы вовремя не раскусили. Они его называют «рчеедо’умлами Мидауэар». Я вначале думал, что «рчеедо’умлами» по-силарски значит «профессор», но после посмотрел в словаре: это слово переводится как «безмозглое орудие тех, кто стремится к ослаблению и распаду».
От неожиданности Тина рассмеялась.
– По-моему, о генераторе силарцы знают побольше нашего, но говорить не хотят, – тоже усмехнувшись в темноте, продолжил Гонщик. – Я только уяснил, что, с их точки зрения, это гнусное изобретение. Они сказали, что я сам все пойму, после того как пройду у них курс лечения. А когда я не согласился, вежливо сославшись на нерешенные насущные проблемы, подарили игру. Давай покажу тебе завтра?
Утром, когда из розового моря вынырнуло солнце и на воде заплясали слепящие блики, роботы приступили к упаковке вещей и демонтажу домиков. Стив и Тина тем временем сидели на песке перед большим прозрачным многогранником, внутри которого передвигались миниатюрные фигурки. Гонщик объяснил, как пользоваться пультом, изложил общие правила. Играть можно в одиночку, вдвоем или втроем. Конечная цель – прояснение заданной ситуации и победа. Солнце поднялось выше, автоматы закончили с упаковкой и начали грузить имущество в аэрокар, а игра не клеилась.
– У меня впечатление, что там чего-то не хватает, – Тина кивнула на многогранник. – Тебе ее подарили в комплекте?
– Ага, в комплекте. Погоди… – Он уткнулся в электронную инструкцию и наконец объявил: – Раз не хватает, надо играть не в «Варианты победы», а в «Поиск недостающего элемента». Вот, посмотри, тут другие правила…
На песок упала тень.
– Докладываю: работа выполнена, – сообщил остановившийся перед людьми робот.
– Ладно, в другой раз. – Гонщик поднялся на ноги и показал на игру: – Принеси коробку для этой штуки.
Тина тоже встала, окинула взглядом почти пустое Спящее море, волнистый оранжевый пляж, согретую утренним солнцем полосатую рощу, два аэрокара под скалой – большой и маленький.
Вернулся робот с коробкой.
– Идем? – позвал Стив.
Иммортелия считалась одним из самых шикарных и престижных курортов Испанского архипелага, именно здесь чаще всего отдыхали эксцессеры после очередного громкого дела. Поэтому Саймон отправился в Иммортелию: если удастся выследить и ограбить кого-нибудь из бывших коллег, он не только сорвет куш, но и пополнит свой запас мейцана. Правда, в здешних отелях дешевых номеров не было, поэтому ночевать приходилось в парке, под мостом, переброшенным через большой зеркальный пруд, заросший у берегов карликовым тростником. Под мостом находилась будка робота-уборщика. Саймон без церемоний выгонял оттуда тупую машину, каждый раз одним и тем же способом: непререкаемым тоном объявлял, что в окрестностях обнаружена куча мусора, которую надо немедленно убрать, – робот послушно выскакивал и отправлялся на поиски несуществующего объекта, а человек, поглядев ему вслед с кислой ухмылкой, не без труда втискивался на его место и спал до утра. В пруду жили утки. Заметив выползающего из будки Саймона, они начинали издевательски крякать и хлопать крыльями – их определенно веселило его бедственное положение. Саймон в отместку кидал в них камнями.
Он целыми днями бродил по паркам и пляжам, заглядывал в рестораны, но эксцессеров не встречал. Быть может, их напугала гибель Раины, Сейго и Вабера и они сочли Иммортелию «нехорошим местом»? Или они все же где-то здесь, среди других туристов, но в гриме, как и сам Саймон? У них есть мейцан. Надо забрать у них мейцан. Это желание понемногу превратилось в навязчивую идею, в заветную мечту, и Саймон, истощенный и взвинченный, в каждого встречного впивался долгим тоскливым взглядом, пытаясь интуитивно угадать: не эксцессер ли это, нет ли у него с собой наркотика? Туристы, в свою очередь, косились на него с подозрением, отчего Саймон укрепился в мысли, что люди относятся к нему враждебно – даже теперь, когда он перестал работать на «Перископ».
На второй день после того как Саймон перебрался в Иммортелию, над его головой начали сгущаться тучи: объявился Шидал. Сейчас у манокарца была кофейного цвета кожа, черный кучерявый парик и такая же бородка, но Саймон узнал его голос, когда тот, остановившись около автомата с прохладительными напитками, заказал мятную санду. Этот страшный, отвратительный голос Саймон отличил бы из тысячи! Он заспешил прочь, понемногу ускоряя шаги, а оглянувшись через плечо, обнаружил, что манокарец пристально смотрит ему вслед. Тогда Саймон бросился бежать.
– Стой, паршивец! – крикнул Шидал и побежал за ним.
– Ваша мятная санда, господин! – напомнил робот. – Возьмите мятную санду!
Так как заказчик не взял мятную санду и успел на некоторое расстояние отдалиться, а программа требовала, чтобы напиток был вручен покупателю, коли уж тот за него заплатил, автомат покатился следом. Погоня продолжалась полтора часа – пока ошалевшему от ужаса и отчаяния Саймону не удалось на бегу проглотить вторую капсулу мейцана, что позволило ему оторваться от Шидала и назойливого робота.
После этого случая он стал осторожней, но не покинул Иммортелию. Он должен кого-нибудь найти. Еще четыре раза натыкался он на манокарца и еле уносил ноги; в конце концов Саймон начал подозревать, что Шидал пользуется услугами справочных автоматов, как поступил он сам, когда заминировал беседку с гладиолусами. Шидал – нечестный тип, ничего другого от него не дождешься… К счастью, про будку под мостом он не знал, и по ночам, укрывшись в своем убежище, Саймон мог передохнуть.
В Леверре все еще не кончилась зима. Здания вырисовывались на фоне вечернего бледно-серого неба четкими силуэтами – купола, арки, угловатые многогранные фигуры; иные из них блестели, словно покрытые коркой льда. Для Тины Леверра всегда была особенным местом. Именно здесь она предприняла свою первую, неудавшуюся попытку побега и уже потом, на «Эдлоосе», постоянно вспоминала необъятный, яркий, засыпанный снегом город – город неосуществленных возможностей, который жил таинственной, запретной для нее жизнью (она тоже могла бы участвовать в этой жизни, если бы родилась здесь, а не на Манокаре). В этом было что-то от любовной лихорадки – с той разницей, что объектом ее желаний был не человек, а целый мир. Запертая в крохотной каюте на борту «Эдлооса», Тина думала о недостижимой теперь Леверре на протяжении долгих дней и ночей, находя все новые и новые отложившиеся в памяти детали – вплоть до момента катастрофы.
Сейчас, шагая рядом со Стивом по широкой, продуваемой холодным ветром улице, она сознавала, что победила, – это ощущение возникало у Тины всякий раз, когда она попадала в Леверру. Она давно уже находится по другую сторону барьера, отделившего Манокар от остального мира, прежние запреты потеряли силу, да и сама она изменилась. Именно здесь, в Леверре, произошла восемь лет назад та достопамятная стычка с Пенгавом (о чем Тина не жалела: публично избив затеявшего ссору высокопоставленного манокарца – тогда еще не президента, – она наконец-то взяла реванш за все ранее перенесенные побои).
Если Тина бывала на Ниаре, она непременно посещала Леверру. Но в этот раз она впервые прилетела сюда не для того, чтоб отдать дань прошлому, а по вполне конкретному и прозаическому делу. Здесь жил Виллерт Руческел – человек, который знал многих знакомых Терезы Салкадо, но с самой Терезой никаких связей якобы не поддерживал. Впрочем, «якобы» или «действительно» – еще предстояло выяснить.
Виллерту Руческелу принадлежала небольшая фирма, производившая дезодоранты. Химический завод находился на Криоле – спутнике Олимпа, который официально считался собственностью «Галактического лидера». Руческел платил «Лидеру» за аренду и ему же сбывал оптом всю свою продукцию. Очевидно, такая форма сотрудничества вполне устраивала обоих партнеров.