Горбатые атланты, или Новый Дон Кишот
Шрифт:
От жалкого, оскорбительного безобразия мира можно заслониться только любовью к нему - вон как радостно порхает вокруг столов эта прелестная распорядительница торжества. Вокруг Натальи тоже всегда кружатся какие-то дивные люди... Своей преславной лабораторией до того они обожают ходить в ресторан при гостинице "Центральная", если обломится премия по червонцу на едока, - извлекаются платья, возводятся прически (мужики те, конечно, идут в чем есть), берут бутылочку водки и три бутылки шампанского на пятнадцать человек и перепиваются в лоск, хохочут, пляшут, нисколько не заботясь, что могут кому-нибудь напомнить вот эту компанию друзей и соратников Павла Егоровича. Даже сцены ревности у них бывают: Наталью пригласил танцевать кто-то со стороны, так Клонская
Да и мерзавцы, тупицы ее окружают какие-то значительные... А его только оскорбляет сама необходимость общаться с ними на равных.
Серьезная, благородная тоска овладела Сабуровым, в минуту испепелив и развеяв по ветру пепел холуйского беса.
Наиболее доступной формой экстренного прикосновения к бессмертному было посещение областной библиотеки. Но принялся за чтение - и заклубились суетные чувства. В родном социалистическом отечестве на него ссылалась лишь какая-то неведомая молодежь, еще не успевшая выяснить, на кого стоит, а на кого не стоит ссылаться. Как он сам когда-то: безоблачное научное детство, проведенное под крылом академика Семенова, совершенно не приучило его различать иерархию смертных - кто прапорщик с двумя звездами, а кто генерал-лейтенант.
Семенов журил его, что он ничего не доводит до законченности, но неизменно садился за рекомендательное письмо в соответствующий журнал. Сабурову и в голову не приходило интересоваться, кто там в журнале каким отделом заведует: вся редакция и без того должна была дружно сомлеть от эстетического экстаза. Только после смерти Семенова он обнаружил, что нужно не красоваться, а вливаться в одну из стройных колонн, шагающих в ногу неизвестно куда и зачем, - или уж влачить жалкое, но гордое (гордое, но жалкое) существование одинокого искателя святого Грааля, коего шагающие в ногу бойцы неспособны отличить от эмалированного ведра.
В ту пору Сабуров счел бы ниже своего не по чину разросшегося достоинства размышлять о таких пустяках, как степени и звания, но в глубине души был уверен, что докторскую степень он получит так же мимоходом, как и кандидатскую. Он и кончину Семенова принял с каким-то благоговейным удовлетворением, - Семенов просто пересел в давно зарезервированное для него кресло в кругу бессмертных, - и не побеспокоился обзавестись полезными знакомствами (а кого-то, наверно, и раздразнил своими повадками восходящей звезды). Впрочем, он все равно не умел быть обаятельным ради утилитарных целей.
Не сразу, ох, не сразу он выучился почтительно благодарить неведомых рецензентов за дурацкие замечания: к недостаткам работы относится то, что вашими часами неудобно забивать гвозди. В утешение своему самолюбию он мог сказать только одно: вы приняли мою статью поплевывая - а я сочинил ее поплевывая.
Так что же, из любви к творению творец должен жертвовать и своим достоинством - без которого не может быть творчества? Почтительно кланяться каждому музейному вахтеру, чтоб позволил пристроить свой дар где-нибудь в уголке? (Глядишь, лет через двести какой-нибудь мальчуган забежит.)
В былые времена оргкомитеты всех стуящих, а тем более нестоящих конференций направляли Семенову почтительные приглашения (вместе с учениками, разумеется), и Семенов первым нумером всегда ставил Сабурова. Отправляя Сабурова выступить на каком-нибудь солидном семинаре, Семенов предварительно звонил либо просил передать привет Альберту Ефимовичу (Юрию Прохоровичу). Получив привет от Семенова, тот приходил в приятнейшее расположение духа и просил скованно державшегося ученого секретарика (вахтера) из молодых (ровесника тогдашнего Сабурова, а то и постарше) выкроить для гостя окошечко на ближайшем заседании.
После смерти Семенова Альберт Ефимович (Юрий Прохорович) по-прежнему любезно кивал: очень, очень интересно, однако уже не вызывал к себе скованного молодого человека, а предлагал обращаться к нему. Молодой человек уже не выглядел скованным: на полгода вперед все расписано, звоните. По междугородному. Орите в трубку за сорок копеек в минуту, а там будут переспрашивать: "Как, Дуров? Сидуров? Я вам говорил? Нет, в этом году все занято, звоните в сентябре".
Все это можно - позвонить и в сентябре, и в октябре, и в мартобре, почаще попадаться на глаза сразу в десяти местах - где-нибудь да выгорит, - но как же быть с горделивой осанкой восходящего светила? Проблему закрыл Колдунов: вместо того чтобы подписать командировку, однажды начертал: "Обосновать, в какой связи тема доклада находится с проблематикой нашего института". И больше Сабуров с этим к Колдунову не показывался.
И о защите докторской он серьезно задумался именно как о защите - от Колдунова и Сидоровых: доктора в Научгородке имели особый статус, их даже мясом и колбасой снабжали по аппетиту, а не по талонам. Без колбасы Сабуров вполне мог и перебиться, но каждая крупица независимости...
Установления вак - чудное имя для индианки - гласили, что докторская диссертация должна открывать новое научное направление. Разумеется, всякую замену точки на запятую назвать направлением и, наоборот, направление назвать заменой точки на запятую целиком во власти людей, поставленных давать добро. И самое невозможное - заставить выслушать себя, пройти через вахтеров, проинструктированных прежде всего интересоваться, от кого ты. А Сабуров был ни от кого, и, что еще более подозрительно, работая у Колдунова, был не от Колдунова. Что ж, человек, раздающий добро должности и оклады, - и не может себе позволить безответственных восторгов вольного любителя муз: он всегда находится под бдительным оком отвергнутых искателей добра, коллег, всяческих надзирателей...
Где делают науку, искусство, преуспевают одни, где делят добро - другие, и попытка смешать два эти ремесла, соединить торжище с храмом... Сабуров знал, что, даже и поплевывая, он выгранил больше красивых результатов, чем сотня докторов. Но направление, если серьезно, он наметил, пожалуй, только одно.
Ранней весной лет с дюжину назад - академик Семенов в Елисейских полях только-только успел раскланяться с Гауссом и Коши, - когда Сабурова осенила эта идея, он поднимался в гору мимо кедровой рощицы к щитовому домику, где они снимали угол, и мысль его так взыграла, ринулась во все концы примерять свой флаг к чужим вершинам, что Сабуров почувствовал необходимость и какого-то физического преодоления и, сойдя с дорожки, врубился в снежную целину, где под снежной гладью, как и в его душе, вовсю разливались весенние потоки: было уже довольно темно, и некому было звонить в психушку. В ту пору Сабуров еще верил в звезду своего бессмертного дара, а потому бедность и бытовые неудобства, переносимые его смертной оболочкой, встречал как Гарун-аль-Рашид, в захудалой чайхане подставляющий бока блохам.
Сабуров, фигурально выражаясь, обнаружил, что в фойе любого областного театра можно поднять несколько паркетных плиток и оказаться в Америке, и потому заледенелые брюки и ботинки, полные ледяной воды, только обостряли наслаждение. Сабуровское открытие отзывалось сразу в очень многих областях, - оказалось, например, что легаровские отображения можно охарактеризовать по одной точке - результат сам по себе ошарашивающий. Светились выходы и в... Но пока следовало опубликовать самую соль.
Через год Сабуров получил статью обратно с рецензией неподкупного ценителя, чья фамилия внизу была отрезана, дабы ничто не препятствовало его научной принципиальности развернуться во всю ширь. Рецензент справедливо указывал, что Сабуров совершенно не знает литературы о театральных полах. Полы эти могут быть паркетными, но встречаются покрытия и более современные (см. последнюю монографию Ногато Укиоска, Киото). Вдобавок, Сабуров имел неосторожность упомянуть, что паркетные плитки можно приподнять при помощи стамески, и это обстоятельство довело презрение к нему рецензента до гадливости. Результаты автора значительно перекрываются работой Ж. П. Сидоренкова и У. Ж. Сидорченко "Навыки пользования стамеской", учебное пособие для строительных профтехучилищ, заключал рецензент.