Горбатые атланты, или Новый Дон Кишот
Шрифт:
Раскаленный гвоздь окончательно окреп в его груди.
Люди с повязками, не по-хорошему праздничные, сновали взад-вперед с листовками и без. На двуглавых орлах возникли круги из ватмана со следами ножниц. В верхней части было написано красным карандашом: "Память" и черным по окружности - "Союз русского народа". Чубатый парень - веселый, как перед дракой - лихо торговал еще какими-то листовками. Его окружали подростки в черных косоворотках с какими-то упрощенными лицами - словно у магазинных манекенов. Сабуров заглянул через плечо к соседке, отхватившей
– Вы попросите из-под низу, - посоветовала соседка.
– Сверху он для блезиру дает - про культуру, про храмы...
Однако торговец мгновенно раскусил в нем чужака: "Снизу только для своих".
– "Но свои и так все знают".
– "Вы правы", - усмехнулся парень, но эзотерической листовки так и не дал.
– Но что мне делать, если я люблю эту страну, я за нее воевал? словно у Верховного Судии, допытывался у него пожилой расстроенный еврей - хоть сейчас в антисионистский комитет: простое лицо, трудовые седины, орденские планки.
– Что поделаешь - такова се ля ви!
– посмеивался парень. Приятный или неприятный - это был определенно человек. Но окружавшие его чернорубашечники были как будто уже существами иной породы: они были лишены мимики.
– Катись побыстрее в ОВИР, пока черепушку не проломили.
Голос манекена был настолько лишен всякого выражения, что сделалось жутко: тут не убедить и не разжалобить. "Постройте свою улицу и называйте по-своему!
– хрипел набрякший водярой страховидный парняга.
– А наши, русссские не лапай!" Какая это шелуха - идея - в сравнении с личностью; такой жлоб с любой идеей будет мерзок и ужасен: я-тте, падла, за права человека пасть порву! Вот что вырастает само собой...
Соседка, увидев Сабурова с пустыми руками, пожалела его и уступила свою листовку. Он принялся одним глазом пробегать слеповатый ксеротекст, другим кося на эстраду, куда Корягин - истый купчина, из одного аршина делающий двадцать, - из своей небольшой кучки выделял все новых и новых посланцев.
"...Чтобы евреи не могли быть допускаемы ни в армию, ни во флот", читал Сабуров. (Вот напугали-то...)
– Евреи точат государство, как трухлявую колоду!
– подергивался от ненависти изможденный мужчина.
– Почему же они Америку не источили?
– выкрикнул слева задорный женский голос, похожий на Натальин.
"...Немедленное восстановление строгой черты оседлости..."
– Потому что мы, русские, чересчур добрые!!!
– А убийств больше, чем во всей Европе!
– Вот она, русофобия в наглядности!
– зашелся изможденный.
"...Воспрещение евреям быть судовладельцами..." - владельцами катеров и лодок, что ли? Что-то толкнуло Сабурова взглянуть на верхнюю часть листа: "...1905... СОЮЗ РУССКОГО НАРОДА". Во мудрость - и через восемьдесят лет расхватывают!
А Володя Молотков держится в сторонке, но заодно... Что свело вместе наследников Ленина и Пуришкевича? (Не говоря уже о заплутавшихся в двух этих дубах наследниках Глеба Успенского.) Общая ненависть тупиц к смышленым и красноречивым? Ненависть вождей к непослушным? Ненависть автоматов к сеятелям сомнений? Или общая ненависть к свободе, препятствующей величию Государства?
Микрофоном овладел похоронный конферансье. Он вскинул голову, просветлел ликом и - поплыло над толпой: беззащитная Русь, распродажа, воронье, "Запад не пожалеет никаких долларов и марок, чтобы чистая, гордая Русь пошла к нему в наложницы".
("Они и вправду верят, что кто-то кому-то нарочно вредит? Люди во всем мире такие же, как вы: испражняются где попало не кому-то назло, но лишь для собственного удобства, а эпидемии уже вспыхивают сами собой".)
Несмотря на чудовищную безвкусицу былинного речитатива, звук его голоса казался непритворным, а это единственное, что способно волновать.
– ...навидят Армию... нительницу дисципли...
– Она своей дисциплиной вас накормит?
– ну, вылитая Наталья.
– ...родают стратегирье...
– Самое стратегическое сырье для нас говядина!
– но ведь Наталья не может покинуть свой трудовой пост.
– ...Видят одно темное царство, тюрьму народов... щик жил в единении с крестья... покуда инородец-управитель - немец, еврей или поляк...
Мужчина с повязкой, чье лицо выражало непреклонную трезвость, вероятно, заметил страдание на лице Сабурова и, кажется, принял его за новообращенного.
– Что, голова?
– заранее торжествуя, указал он на проповедника.
– Тут у каждого второго гениальные мозги - а все места кем засядены? Или "ман", или "сон". Вас и самого наверняка же жиды затирают?
– критически оглядел он, действительно, довольно потертого Сабурова. ("Так Колдунов с Крайним, оказывается, евреи!" - осенило Сабурова).
– ...чное обновле... не дает утвердиться прочным нравст... раются превратить в лишних дей!..
"Стараются"... Зачем же ты, учуяв двух главных китов прочности и счастья - Неизменность и Изоляцию, не брезгуешь стянуть гривенник - свалить мировой прогресс на частную злую волю?" Сабуров никак не мог решить, что ему приятнее: задыхаться или дыханием шевелить раскаленный гвоздь.
– ...Все куда-то вперед... Троцкий-Бронштейн... Яковлев-Эпштейн... Самуил Маршак... Человек сказал Днепру: я стеной тебя запру... Поворачивают реки... сители прогресса!..
Если не обращать внимания на беспрестанные мошенничества, он снова прав: поклонение Прогрессу - после поклонения Государству - едва ли не самая бесчеловечная религия, она заставляет оправдывать самую чудовищную жестокость и ложь, если только усмотришь в них путь на следующую ступень Прогресса. "Но зачем, к делам такого масштаба, этот хранитель-хоронитель приплетает мелкие разборки с Хаимовичами?.. Единство вместо истины..."
Частицы нечистот, растворенных в искреннем голосе, ударяли по шляпке раскаленного гвоздя больнее, чем кувалды Сидоровых-Хруцких. А пророк уже начинал подергиваться и выкликать.