Горбун, Или Маленький Парижанин
Шрифт:
При этих словах палец горбуна пронзил пустоту.
— Пальцем, да-да, пальцем! Указать на окровавленные руки, ставшие нынче весьма проворными. За пьесой всегда следует небольшая интермедия; нужно повеселиться и отдохнуть от яда да кинжала. Пальцем, господа, пальцем, проворные мои судари, выигрывающие в карты за этим столом, где держать банк имеет честь сам господин Лоу!
Произнеся имя господина Лоу, горбун благоговейно обнажил голову, после чего продолжал:
— Да, пальцем, господа шулера, кавалеры ажио, мошенники с улицы Кенкампуа, пальцем! Господин регент — добрый принц, и предрассудки его не обременяют. Но он не знает всего, а если б знал, ему было бы очень стыдно.
Игроки задвигались.
Господин де Роган произнес:
— Это правда.
— Браво! — одобрили барон де ла Юноде и барон де Барбаншуа.
— Не так ли, господа? — снова вмешался горбун. — Ведь правду всегда высказывают со смехом. У этих молодых людей руки чешутся выкинуть меня отсюда, но они сдерживаются из уважения к моим летам. Я имею в виду господ де Шаверни, Ориоля, Таранна и прочих: чудная молодая компания, в которой слегка облезлые дворяне смешаны с неумытой чернью, как разноцветные нитки в вязанье — всего понемногу. Ради Бога, мои любезнейшие, не сердитесь, ведь мы с вами на бале-маскараде, и я всего лишь несчастный горбун. Завтра вы бросите мне экю за то, что я подставлю вам свою спину в качестве пюпитра. Вы пожимаете плечами? На здоровье! Стало быть, я заслуживаю всего лишь вашего презрения.
Шаверни взял Навайля за руку.
— Ну что ты будешь делать с этим болваном? — процедил он. — Пошли отсюда.
Престарелые сеньоры смеялись от всей души. Один за другим молодые игроки вышли из вигвама.
— А указав пальцем, — продолжал горбун, повернувшись к Рогану-Шабо и его почтенным сотоварищам, — указав пальцем на сочинителей сплетен, барышников, ажиотеров, на всю эту банду паяцев, расположившуюся в особняке Гонзаго, я укажу господину регенту — пальцем, господа, пальцем — и на обманутое честолюбие и затаенную злобу. Я укажу на тех, кто из себялюбия или гордыни не может терпеть молча, на неуемных интриганов, на поседевших сумасбродов, которые хотели бы возродить фронду, на приспешников герцогини Мэнской, на завсегдатаев особняка Челламаре! На нелепых и гнусных заговорщиков, которые хотят втянуть Францию в какую-нибудь дурацкую войну, чтобы возвратить себе потерянные должности и почести, на тех, кто поют дифирамбы былому, клевещут на настоящее, льстят будущему, на обессилевших шутов гороховых, на изнуренных Скапенов, именующих себя потомками Золотого века, на Геронтов и Жокриссов 114 …
114
Скапен — персонаж пьесы Мольера «Проделки Скапена», ловкий и жуликоватый слуга. Геронт — персонаж той же пьесы, слабый и доверчивый старик. Жокрисс — персонаж старинных французских фарсов, легковерный невежда.
Тут горбун увидел, что ораторствует перед пустотой. Два его последних слушателя, Барбаншуа и Юноде, ковыляли к выходу: барон де ла Юноде страдал подагрой на правую ногу, барон де Барбаншуа — на левую. Маленький человечек в черном беззвучно рассмеялся.
— Пальцем! Пальцем! — тихонько пробормотал он. Затем, достав из кармана грамоту, он сел за опустевший
карточный стол и стал читать, начиналась она словами: «Я, Людовик, милостию Божьей король Франции, Наварры и проч.» Внизу стояли подписи Людовика, регента, герцога Орлеанского, заверенные статс-секретарем Лебланом и начальником полиции де Машо.
— Вот это славно! — пробежав текст, проговорил человечек. — Впервые за двадцать лет можно поднять голову, посмотреть людям в глаза и бросить свое имя в лицо гонителям. Клянусь, оно нам еще послужит!
5. РОЗОВЫЕ ДОМИНО
Кроме заголовка и подписей в грамоте с гербом Франции содержался написанный по всем правилам охранный лист, выданный правительством шевалье Анри де Лагардеру, бывшему легкому кавалеристу покойного короля. Этот документ, составленный по форме, которая была недавно принята для дипломатов, не аккредитованных официально, давала шевалье де Лагардеру право посещать любой уголок королевства, а также в любое время и при любых обстоятельствах покидать территорию страны.
— При любых обстоятельствах, — несколько раз повторил горбун. — У господина регента могут быть причуды, но человек он честный и слово свое держит. При любых обстоятельствах! Теперь Лагардеру открыты все пути! Выезд мы ему обеспечим, и да надоумит его Господь действовать должным образом.
Горбун взглянул на часы и встал.
Индейский вигвам имел два входа. В нескольких шагах от второго из них проходила тропинка, ведшая через заросли в домик мэтра Лебреана, привратника и садовника. Как и все остальное здесь, домик этот служил своего рода декорацией. На его разукрашенный фасад падал свет от фонаря, который был спрятан в листве большой липы; в этой стороне сада пейзаж на сем и заканчивался. Вечером это было, как правило, темное и укромное место, предмет особого внимания господ французских гвардейцев.
Выйдя из вигвама, горбун перед зарослями узрел всю армию Гонзаго, которая собралась там после своего поражения.
Говорили явно о нем. Ориоль, Таранн, Носе, Навайль и другие смеялись что есть сил, и только Шаверни был задумчив.
Горбун, по всей видимости, крайне спешивший, направился прямо в их сторону. Он поднес к глазам лорнет и, казалось, восхищался убранством сада — точно так же, как при подходе к вигваму.
— На такое способен лишь господин регент! — мурлыкал он. — Прелестно! Очаровательно!
Игроки расступились, давая ему пройти. Он сделал вид, что внезапно узнал их.
— Ах, вот вы где! — вскричал он. — А остальные тоже разошлись. Пальцем! Понимаете — пальцем! Это ведь бал-маскарад, значит, все можно. Господа, ваш покорный слуга.
На дорожке не осталось никого, кроме Шаверни. Горбун приподнял шляпу и хотел было пройти мимо, но Шаверни остановил его. Прихлебатели Гонзаго расхохотались.
— Шаверни потянуло на приключения, — заметил Ориоль.
— Он нашел себе господина, — добавил Навайль.
— Еще более ядовитого и болтливого, чем он сам! Между тем Шаверни обратился к человечку в черном:
— Можно вас на два слова, сударь?
— Хоть на тысячу, маркиз.
— Скажите, пословица, что вы упомянули: «Злой человек не проживет в добре век», — относится лично ко мне?
— Да, лично к вам.
— Не угодно ли вам пояснить свои слова, сударь?
— Маркиз, я спешу.
— А если я вас заставлю?
— Это будет замечательно! Маркиз де Шаверни, убивший в драке некоего Эзопа Второго, обладателя собачьей конуры господина де Гонзаго. Какой прелестный штришок к вашей репутации!
Шаверни, однако, сделал попытку задержать горбуна и вытянул руку. Тот схватил ее и сжал в своих ладонях.
— Маркиз, — тихо проговорил он, — вы не такой дурной человек, как может показаться по вашим поступкам. Когда я путешествовал по прекрасной Испании, где вы, кстати, тоже бывали, однажды мне довелось быть свидетелем странного зрелища: благородный жеребец среди простых мулов, принадлежащих еврейским купцам. Это было в Овьедо. Когда через некоторое время я проезжал там снова, жеребец был уже едва живой. Маркиз, вы не на своем месте и умрете молодым, потому что вам слишком трудно стать мошенником.